Новая волна огненных мурашек пронеслась по телу. О боже… Этот его низкий голос с хрипотцой… С силой прикусила губу, рассчитывая, что боль всё ещё способна помочь. Но ничего не помогало.
– Ладно, – кивнула я. – Отвечай. Сейчас тоже играешь?
Шейн наклонил голову набок, приблизился и легонько коснулся губами мочки моего уха:
– Нет.
Не дрожать.
Не дрожать.
Не дрожать.
– Задавай свой вопрос! – сглотнув, сказала я, желая поскорее с этим разделаться.
Шейн провёл носом по моему уху и вновь коснулся мочки губами:
– Ты всё ещё чувствуешь это? Когда я касаюсь тебя… Чувствуешь жажду? Чувствуешь, как она обжигает? Страстная, невыносимая, мучительная… Такая, что становится больно…
Я знала. Чёрт возьми, я знала, что спьяну именно этот вопрос он и задаст! Что ещё может спросить у полуголой девушки бухой мужик?!
Ничего, кроме секса!
Шейн слегка прикусил губами мочку моего уха, и тут я поплыла…
– Ты хоть раз пожалела о том, что ушла? – задал Шейн ещё один вопрос и на этот раз твёрдо заглянул мне в глаза.
– Разве это не другой вопрос? – подрагивающим от напряжения голосом поинтересовалась я, потому что пальцы Шейна уже пробирались под слабую резинку моих безразмерных пижамных штанов.
– Ответь на два, и ты снова ходишь, – прошептал Шейн, проводя губами по линии моего подбородка и слегка прикусывая кожу зубами.
Нет… Это выше меня. Дышать не могу. Стоять не могу. Только дрожать могу и слушать, как в голове завывает спасительная сирена: «Он трахает Дани! Трахает Дани!»
– Ответь.
– Да, на оба вопроса, – пропыхтела я, и Шейн замер, а я наконец вдохнула полной грудью и слегка отстранила от него голову.
– Ты ведь тоже это чувствуешь, – добавила утвердительно.
Шейн не отвечал. Будто завис где-то между миром правды и лжи.