Наум возвращался из тайги недовольный охотой. Хотя добыча была знатная. Но что-то тревожное поселилось в душе. Будто вот-вот грянет. Неизвестно что. Но что-то мрачное, точно. Шел Наум, сильнее обычного припадая на покалеченную в молодости на охоте ногу, прислушивался и осматривался, словно ожидал нападения. Когда показались крыши деревни и его дом, крайний к лесу, с облегчением ускорил шаг и тут услышал многоголосый бабий вой. Вой доносился не из деревни, а откуда-то сбоку, из леса. Наум вышел на поляну, отделяющую тайгу от деревни и стал ждать. От поляны на болота, куда бабы по осени ходили за ягодой, уходила тропинка. Оттуда и доносился вой.

Послышался топот, первой выскочила Стешка – дочь соседа, с головы ее сбился платок, волосы растрепались, на юбке тут и там висели репьи. Она увидела Наума, бросилась к нему, схватила за рубаху и прокаркала, видно голос совсем сел от крика:

– Там… там… Мертвяк! Весь в кровище, и головы-ы-ы, – завыла, затряслась Стешка,– головы нету-у-у.

И понеслась дальше, в деревню, разносить по дворам страшную весть. А Наум направился вперед, навстречу бабам. Какой еще мертвяк,