Кровь не водица.
Кровь с молоком – сила, текущая в венах и жилах. Она же – слабость, ахиллесова пята, уязвимое место. Все зависит лишь от того, сумеешь ли ты обуздать то, что передано тебе кровью и молоком. Покоришь ли бурлящую в венах силу, превратишь ли слабость свою в ярость? Или навсегда останешься слабым зверем, что питается лишь отбросами, да тревожно всматривается в темноту, пережидая ночь.
Можно сбежать от невыносимого настоящего, от горького прошлого, от пугающего будущего. Можно скрыться от наблюдателей, палачей и охранников. Оборвать нить памяти, предать заветы предков, подготовить почву для новой жизни. Оставить позади тех, кто унижал и мучал. Отбросить тех, кто больше не верит в предания.
Но нельзя сбежать от себя самого, от своей сути. От зверя, что живет внутри. Зверь этот только и ждет, когда ослабнут запоры и проржавеют замки внутреннего «я», и уж тогда-то он вырвется на свободу. Втянет носом пахнущий металлом и прелой листвой воздух и от рыка его содрогнется Лес. А потом призовет к себе, напоит водой из темного омута, притупит чувства сон-травой, сожрет и кости твои станут камнем.
Страшен Лес, который невидим обычному человеку. Но не менее страшен мир из стекла и металла. Мир, в котором живут звери, ходящие на двух ногах и носящие личину к себе располагающую, обманную, хитрую. Мир, в котором случаются ужасные вещи, в котором пропадают дети, а матери их льют горькие слезы.
Оксана, сама того не зная, своим побегом от деспотичной матери, всколыхнула завесу, разделяющую мир то и иной. И вот уже по ее следу идет большой зверь, а черная птица кружит над головой, роняя блестящие перья. Живая вода становится мертвой водицей, листья папоротника прорастают сквозь трещины в асфальте и, кажется, безумию не будет конца. Если только не рискнуть и самой стать частью происходящего, потеряв ради самого дорогого на свете человека свой прежний облик. Облик хрупкой и сломленной женщины, не умеющей постоять за себя.
Какая это была жестокая и красивая сказка. Красота ее в слоге, в атмосфере, в дыхании Леса, которым наполнена каждая страница. Каждый раз, открывая книгу, я ныряла в нее, чтобы утонуть. Очень люблю, когда есть такое сплетение миров: недоступное каждому, но ощутимое на уровне рефлексов. От этого становится даже, порой, неуютно, словно Птичий Царь и вправду может постучать своим клювом в окно.
И в этом же заключена жестокость книги. В сюжете, держащем на крючке эмоций, особенно если тема мать-ребенок вас триггерит. В откровенности описаний, когда приподнимается завеса, обнажая кромку лесной чащи и звериную мощь. В некоторой грубости и шершавости сцен, в гранитной крошке символов и смыслов. Медвежья мать не прощает предательства. Мать человеческая не простит боли своего ребенка.
А какое послевкусие! Тягучее и солоноватое, какое, наверное, и есть на вкус медвежье молоко.