Часть первая

1

Прежде чем сесть за стол и открыть ноутбук, Олег часа полтора лежал на диване и сосредоточенно смотрел в потолок, изо всех сил стараясь не отвлекаться на вечерние звуки, доносившиеся из распахнутого окна. До последнего этажа панельной девятиэтажки долетал приглушенный рокот уставшего города и редкие, пронзительные гудки электровозов. Там, вдалеке, за частными домовладениями, в две колеи тянулась железная дорога, а долгие переговоры диспетчеров посреди глубокой ночи слышала вся округа, включая и двухкомнатную квартиру, где на продавленном диване, вытянувшись во весь рост и заложив руки за голову, лежал уже давно немолодой мужчина и таращился в потолок.

Он лежал в полной темноте. Из всей квартиры свет горел только в коридоре, где в старой плетеной корзине спал шпиц по кличке Фурсик, доставшийся ему в наследство от жены. В последнее время он охотно поддерживал с ним дружеские отношения, а поначалу всерьез подумывал пристроить бестолкового пса в надежные руки, но затем передумал, и все благодаря ей. За прошедший месяц она многое изменила в его жизни.

Широко раскрытыми глазами он наблюдал за блуждающими тенями на потолке. Желтый прямоугольник света, перекошенный в трапецию из-за приоткрытой двери в коридор, отвлекал внимание и манил ровными, четкими границами. Взгляд невольно пробегал по потолку, спускался по стене и останавливался на полу, где лежал второй прямоугольник – точный двойник первого.

Чтобы не отвлекаться на посторонние мысли, Олег закрывал глаза и анализировал прожитый день, выбирая из него самое запоминающееся событие, такое, о котором он сегодня же напишет ей, а она, в свою очередь, непременно его оценит. Он пытался сформулировать в уме стройные фразы, подобрать красивые эпитеты. Предложения в голове лились плавным потоком, и надо было пересилить себя, подняться с дивана и записать все на бумагу, но ему не хотелось отвлекаться от предвкушения долгожданной встречи. По большому счету они всего лишь переписывались, но свое состояние он определял именно как ожидание настоящей встречи и никак не меньше. Они общались по интернету в популярной соцсети и не знали друг друга. Вернее, не знала она, а он ее знал. И знал очень хорошо!

Он не задумывался, зачем изводить себя томительным ожиданием вместо того, чтобы сразу набросать черновик письма и не сожалеть потом о растраченных понапрасну душевных излияниях. Но прежде чем сесть за ноутбук, ему хотелось привести и чувства и мысли в состояние полнейшего штиля. Только так он мог настроиться на общение с ней, и сейчас с упоением пытался до мельчайших подробностей восстановить в памяти именно тот день, когда случилось необычное знакомство…

***

Пушистый комок ярко коричневой масти ранним утром истошно царапал входную дверь. Неприятные звуки по каким-то особенным законам физики проникали через все щели и будили хозяина именно в то время, когда больше всего хотелось спать.

– Фурся, заткнись! Или пойдешь на улицу через окно.

Громкий крик урезонил пса на пару секунд, затем послышался отчаянный лай с повизгиванием, но последнее предупреждение о крайней терпимости действий не возымело. Хозяин нежился в остатках угарного сна.

«Пусть хоть все в коридоре обоссыт. Не встану… да чтоб тебя…» Мысль оборвалась на высокой ноте собачьего фальцета, ноги сами подскочили с дивана. Подъем по тревоге – механизм, отлаженный за долгие годы армейской службы. Движения доведены до автоматизма, ничего лишнего, нельзя терять ни секунды. С полузакрытыми глазами он прошел в туалет, на ходу натянул легкие спортивные штаны, прямо на голый торс надел легкую ветровку. В горле горело огнем. Это после вчерашнего. Водички бы испить, но Фурсик мешался под ногами, поторапливал хозяина на прогулку и пару раз получил легкого пинка под хвост, пока не успокоился и не вжался пушистым туловищем в проем между входной дверью и обувницей.

Олег прихватил с кухни бутылку с остатками минеральной воды, для подстраховки проверил карманы, чтобы не забыть электронный чип от подъезда и паспорт на всякий непредвиденный случай.

– Вот так, Фурся, молодец, хороший мальчик, хороший, – бубнил он уже в лифте.

Пес не мог сидеть на одном месте, все время перебирал лапами, вращался вокруг своей оси и жалобно поскуливал.

– Ты, Фурся, мужик, а мужики должны терпеть. Но мне терпеть нельзя, а тебе можно, поэтому крепись.

Лифт неторопливо спускался с девятого этажа. Старый механизм скрипел, троса издавали протяжный гул, пару раз незримая рука острыми когтями царапнула стену кабины, но Фурсик крепился. Голова хозяина раскалывалась на миллион осколков, и каждый острой занозой колол желеобразный мозг. Возле подъезда спущенный с поводка пес молнией понесся в кусты, а хозяин допил жалкие остатки живительной влаги и точным попаданием отправил смятую бутылку в переполненную урну. Снаряд попал в цель, рикошетом зацепил пустую тару из-под пива, и все с грохотом полетело на тротуар.

– Ну и что ты, старая, головой качаешь?

Проходившая мимо бабулька из соседнего подъезда с укором смотрела на крепкого, коренастого мужичка, разворотившего урну, и с удивлением приметила на его коротко стриженных волосах седину. Ну ладно молодежь хулиганит, ей дозволительно, а этот-то что вытворяет!

– Ничего. Дворники уберут, – усмехнулся Олег и почесал щетину на подбородке. – Кстати, где они, труженики ближнего зарубежья? А нигде. Праздник ведь сегодня.

Резким свистом он подозвал Фурсика, пристегнул к ошейнику поводок и задумался о маршруте предстоящей прогулки. В любой другой день он без сомнения выбрал бы самый длинный путь, но в похмельное утро шляться по жаре, изнывая от жажды, дело рисковое, даже опасное для здоровья. Короткий маршрут был самым надежным. Шаткой походкой Олег прошел через детскую площадку к трамвайному полотну и, повернув налево, направился к хлебному ларьку.

Стационарная хлебная будка считалась у местного населения оазисом блаженства, особой славой пользовалась у мужчин, но и женщины не гнушались иногда обращаться в пункт милосердия. Ларек принадлежал частной пекарне, и наряду с хлебобулочными изделиями в нем продавали молочку, всевозможные печенья-пряники, а сигареты выдавали из-под полы приятным бонусом и только проверенным клиентам. Милосердие продавщиц заключалось в том, что товар иногда отпускался в долг, который с особой тщательностью, буквально до копеек, записывался в толстый блокнот с потрепанными, засаленными страницами. Ответственные, но в основном пристыженные, покупатели к концу месяца спешили погасить накопившиеся долги. Большая часть списка переписывалась на первое число месяца по новой, и сумма задолженности постепенно увеличивалась в размере.

Фурсик бодро семенил короткими лапками, по пути обнюхивал встречные урны, придорожные кусты, нужду справлял в укромных местах. От собачьей радости метелкой распушился хвост, розовый язык периодически смачивал пересохшую кнопку носа.

На майские праздники, как это часто бывает на юге, вдруг резко и совсем неожиданно наступила жара. Весь апрель весна раскачивалась на качелях – то вверх, то вниз, а первого мая плюнула на все предрассудки вместе с метеорологическими прогнозами и так шарахнула тридцатиградусной жарой, что местные жители в один день разделись до неприличия открыто и сексуально вызывающе.

Олег шел не торопясь, вразвалочку, поводок отпускал на всю длину, чтобы шпиц нагулялся от души и до вечера не тревожил истошным поскуливанием. Часы показывали только половину девятого, а солнце слепило глаза как в настоящий летний полдень. Глаза щурились, слезились, но в карманах ветровки солнцезащитных очков не оказалось, и Олег, подходя к ларьку, мысленно выстраивал обратный маршрут тихими дворами, где под густыми кронами еще не успела развеяться ночная прохлада.

Возле ларька стоял небольшой фургончик, в воздухе пахло сдобной выпечкой. Седенький мужичок ловко подхватывал деревянные лотки со свежим хлебом на левое плечо и подносил к распахнутой настежь двери ларька. Продавщица, дородная бабища с круглым лицом, прямо в дверях принимала лоток и протискивалась с ним по узкому проходу между стеллажами и витриной с холодильной установкой. Продавщицу звали Тамарой. Год назад Олег наладил с ней отменные деловые отношения, а еще женщина славилась душевной добротой и давала сигареты в долг, чем он и пользовался без всякого зазрения совести, но сегодня ужасно хотелось пить.

– Доброе утро, Томочка, – окликнул Олег продавщицу, остановившись по желанию Фурсика возле вытоптанной клумбы на предмет обнюхивания. – Надолго у вас прием товара?

– Да только начали, – отозвалась хозяйка малогабаритного заведения.

Женское лицо с восьми утра лоснилось от пота. Белый халат в подмышках приобрел серый оттенок, и перебить специфический запах грузного тела было не под силу даже дешевому парфюму. Его резкий аромат густым облаком витал в воздухе, оседал к земле. Надышавшись непривычным купажом, Фурсик пару раз чихнул и отбежал от продавщицы на приличное расстояние.

– Что хотел? Хлеба? Подождать придется. – Тамара приветливо улыбнулась, без стеснения демонстрируя недостающие передние резцы.

– Ух ты, кто это тебе зубки-то посчитал? – Олег подошел ближе, ладонью прикрыл глаза от яркого солнца.

– Да никто, – рассмеялась продавщица и вдруг зашепелявила. – Имплантат надумала вштавлять, вот мешто готовлю.

– Дело хорошее, – поддержал Олег разговор, потер вспотевшую под ветровкой грудь, расстегнул молнию. – Да мне водички бы, сушит с утра.

Тамара пухлыми руками подхватила очередной лоток с сахарными булочками, сочувственно кивнула и зычно крикнула в глубину ларька:

– Нинка, отпусти водички мужчине! Вне очереди.

Он обошел ларек, обогнул собравшуюся очередь, вежливо потеснил женщину в белой шляпе и протянул в окошко смятую тысчонку.

– Мельче денег нет? – послышался недовольный голос.

– Нет. – Олег еще раз проверил карманы.

– У меня сдачи не будет.

– Давайте без сдачи.

– Это как?

– Воды дайте, а деньги я вечером занесу.

Такая схема всегда работала безотказно, но сегодня произошла осечка.

– Много вас таких… вечерних.

В голосе послышались стальные нотки. Олег жадно облизнул сухие губы, пытаясь разглядеть лицо новой хозяйки хлебного бутика, но разложенные за стеклом витрины кульки с весовым печеньем и широкие ценники закрывали весь обзор.

– Сколько стоит маленькая бутылка? – Не выдержав противостояния, он со звоном кинул на блюдце всю мелочь, что нашлась в кармане.

Красивые пальцы с розовым маникюром затанцевали по монеткам и быстро пересчитали щедрое воздаяние.

– Двадцать рублей не хватает, – и снова стальной голос.

– Да не мучь человека, – вмешалась Тамара в торговую сделку. – Дай воды, вечером занесет тебе деньги.

Через секунду в окошке показалась бутылочка холодненькой минералки.

– Как ваше имя? Я запишу.

– Фурся.

Он использовал кличку собаки ради смеха, но сейчас шутка как-то не смешила и явно была не к месту.

– Ты нормальный вообще? – К раздраженному голосу добавился халат с белыми пуговицами, вернее только та его часть, которая просматривалась в квадрате раздаточного окошка. – Что за Фурся? А ну возвращай бутылку обратно, если по-хорошему не понимаешь.

– Томочка, – позвал с надеждой Олег, – что-то твоя напарница нервная сегодня.

– Так первый день. Не обвыклась еще. – Разгрузка подходила к завершению, требовалось пересчитать лотки и подписать накладную. – Я запишу, иди.

Олег отошел от ларька. Очередь увеличивалась на глазах. Пока шпиц вилял пушистым хвостом, обнюхивал урну и тут же справлял нужду, хозяин зло сорвал пластмассовую крышку и прильнул к горлышку бутылки.

Вокруг бушевала весна. Выпестовывалась пахучая сирень, набухали и вот-вот грозились лопнуть белоснежным фонтаном соцветия вишни. Тюльпаны, заполонив сорной травой пространство клумб, грядок и любовно взрыхленных палисадников, плавно покачивали оранжево-алыми рюмочками, источая в жаркое утро тонкий аромат. Мимо трамвайной остановки прогуливались мамочки с колясками, брела ранняя молодежь. В кармане ветровки резко завибрировал телефон.

– Да. – Он знал, о чем пойдет речь. Звонили с работы.

– Олег Петрович, нужно выйти завтра в фитнес-центр.

– Если нужно, значит, выйдем.

– У нас один тренер ногу вывихнул. Растяжение. Пару дней попросил отлежаться.

Несмотря на полученное согласие, объяснения продолжились, но его чугунная голова отказывалась воспринимать лишнюю информацию. Едва сдерживая раздражение, Олег процедил сквозь зубы:

– Я понял. Завтра буду. – И сбросил звонок.

Тем временем фургончик завелся, пару раз чихнул черным выхлопом и отъехал от ларька. Хлеб стали отпускать в четыре руки, очередь быстро редела, а через десять минут и вовсе испарилась в жарком мареве. Полный решимости разменять тысячную купюру и вернуть долг Олег снова подошел к ларьку, только с глухой стороны, закрытой рекламным баннером. Изнутри доносились громкие женские голоса, один с сильным раздражением.

– Я, тетя Тамара, не намерена за ваших алкашей своей зарплатой рассчитываться.

– Да брось, Нинка, что ты придумываешь, какие алкаши?

– Да хоть вот этот с водичкой. Фурся! От него перегаром за километр несет, рожа опухшая, глаз не видно, а вы все в долг норовите отпустить. За месяц такая недостача вылезет…

– Да никакой он не алкаш, не фантазируй. Приличный мужик, я хорошо его знаю. Каждый день хлеб покупает, когда собачку выгуливает. По собачьей кличке его и записала, так легче людей запомнить. Научишься еще.

– Я в ваших аферах участвовать не собираюсь…

Сунув смятую бумажку обратно в карман и повернув в нужном направлении, Олег грубо потащил за собой Фурсика. «Алкаш»… дожил… отставного офицера российской армии в алкаши записали! Вид, конечно, с утра не презентабельный, но зачем такими громкими определениями разбрасываться.

В квартиру он вернулся обозленный и ужасно голодный. На кухне царил умеренный хаос. Пустые бутылки из-под столичной водки и шампанского стройно сгруппировались в центре стола. Увядшая зелень, черствый лаваш и остатки майонезного салата с горошком остались брошенными. Над грязными тарелками жужжала наглая пчела.

Он распахнул окно и первым делом выбросил в мусорный пакет импровизированную пепельницу из-под банки кока-колы, полную окурков. Туда же отправились остатки вчерашней закуски. Под напором свежего воздуха тошнотворный запах безудержного разгула постепенно выветривался. Для пустых бутылок в кладовке отыскалась картонная коробка.

Через полчаса кухня сияла относительной чистотой, а на большой сковороде скворчала яичница из пяти домашних яиц и тончайшего бекона. Он любил вкусно поесть. Даже не столь вкусно, сколь замысловато, да так, что банальная яичница превращалась в апофеоз кулинарного искусства. Зеленый лучок, молотый черный перец, абхазская приправа – и все в умеренных пропорциях. Свежий хлеб с растопленным сливочным маслом…

– Черт! Хлеб забыл купить из-за этой…

Кулаки непроизвольно сжали нож с вилкой. Алкаш! В один момент припомнилось обидное прозвище. Терпеливый шпиц ждал своей порции завтрака и участливо посматривал вверх на хозяина, не отходя от миски с сухим кормом.

– Ну и чего ты ждешь? – Последний месяц Олег все чаще разговаривал с собакой. – Жуй свои сухари, на мой завтрак не рассчитывай. Светка тебя и так котлетами закормила.

Соседку по лестничной площадке он знал с момента заселения в квартиру, но совсем близко познакомился недавно, а точнее в день Восьмого марта. Желтые крашеные волосы, рост ниже среднего, возраст выше среднего, разведенка, еще имела дочь Лизу тринадцати лет отроду и никаких комплексов. Поначалу такое сочетание женских достоинств его напрягало, а потом просто расслабился и стал получать удовольствие под названием «Светлана».

Она приходила, когда хотела, а уходила, когда надоедала бесконечными рассказами о своей сложной жизни. Ему оставалось только слушать и не перебивать. Вот и вчера Светка явилась в обед, а ушла почти за полночь, когда он провалился в угарный сон.

Вчера с Толиком Черкасовым они праздновали Первомай. Начали вдвоем, но к вечеру повалили гости, и счет водочным бутылкам перестал быть насущным. Насущным стало отсутствие хорошей закуски, потому что Олег никогда не позволял себе опускаться до тупого пьянства. А если когда такое и случалось, то исключительно под хорошо продуманную до мелочей трапезу, и, судя по девственно чистому холодильнику, вчерашняя трапеза удалась.

После завтрака он вернулся на диван и удивился включенному телевизору. По каналу новостей диктор ритмично открывала рот, но звук отсутствовал. Он хорошо помнил, как сам вчера выключил телевизор, а кто же тогда включил… Светка, наверное.

Стоило ему присесть на диван и открыть банку пива, тотчас прибежал Фурсик и взобрался на колени. Собачья наглость зашкаливала по всем параметрам, но именно сегодня хозяин не хотел поддаваться агрессии. После первого же глотка голова перестала гудеть набатом. Нет, все-таки похмелье вещь правильная. Умеешь пить, умей и опохмеляться.

Телевизор он не выключил. Тупо уставившись на голубой экран, блаженно потягивал пиво и усердно контролировал стихающую головную боль. Когда живительный эликсир был выпит до последней капли, Олег вытянулся на диване во весь богатырский рост, сладко потянулся и уставился в потолок. Фурсик улегся рядом, голову с передними лапами разместил на животе хозяина, тихо засопел и задергал мохнатыми ушами. В такие моменты собака, словно экстрасенс, успокаивала расшатанные нервы, перенаправляла отрицательную энергию, очищала ауру, намагничивала полярности. Олег в порыве благодарности нежно потрепал пушистое ухо, почесал шерстяную спинку.

– Вот так, Фурся. Вот так.