О КОСМОСЕ

Осенняя планета

На этой планете дождь шёл беспрерывно, то моросящий, то проливной. Жители принимали это как факт существования, но старожилы рассказывали Люру, что так было не всегда: раньше погода напоминала земную, откуда и прибыли колонисты. Даже времена года были похожими: сухое жаркое лето, дождливая осень, снежная зима, весна… Какая она, весна, никто точно сказать не мог, но что весна самое замечательное время года – это знали все, хотя никто весны уже давным-давно не видел. На люров вопрос: «Когда это – давно?» никто толком ответить не мог. Даже самые старые из живущих, как их деды и прадеды, не помнили времён без непрерывного дождя, а от мёртвых не осталось ничего, кроме обрывочных преданий и странных песен. Ну что ж, фольклористика – отличное прикрытие.

Он остановился по рекомендации в семейном доме. Стандартная семья: мама, папа, двое детей. Мальчик Вернон («для друзей – Верн») и девочка Астара («для друзей – Аста»). Ребята привязались к нему и охотно сопровождали в прогулках по городу. Это были не просто прогулки. Люру надо было разговорить жителей, причем из самых разных слоёв общества. Вернон и Аста оказались незаменимыми для этой цели благодаря прирождённой общительности, намного превышающей средний уровень. Казалось, они дружили с ребятами всего города, и все были рады их видеть. Когда они втроём шли по улицам, приветствия и приглашения зайти в гости сыпались со всех сторон, и Люру оставалось только выбирать, после короткого совещания со своими спутниками, какое из них принять.

Работали по одному сценарию. Сначала «наживка». Ребята заходили в гости, прихватив своего взрослого приятеля. Пока дети развлекались, наступало время, когда с работы приходили взрослые члены семьи. Они знакомились с Люром и, как правило, приглашали его отужинать с ними – заманчиво было узнать новости с других планет от очевидца, а не из сухой сводки. Люр тоже отличался общительностью – профессия обязывала, и знакомство перерастало в долгий разговор, завершаясь приглашением приходить еще, но без детей, «чтобы не мешали». Если собеседники оказывались интересными, Люр приходил – на следующий вечер или в ближайшие выходные. И тогда, собственно, начиналась его работа.

Он представлялся фольклористом и ксено-историком. С историей дело на планете обстояло плохо: все архивы были уничтожены. Никто не мог сказать точно, почему и как это произошло, но Люр не отчаивался и каждый день продолжал выходить на прогулку со своими юными спутниками. Потом пополнял свою фольклорную коллекцию. Так продолжалось недели две, пока не возникли некоторые сложности.

*****

– Ты чего такой хмурый, Верн?

– Ничего не хмурый. Пойдём.

– Подожди. Сначала объяснись. В таком состоянии идти «за наживкой» не имеет смысла. Кто тебя такого позовёт в гости?

– Ну и не надо.

– Надо, мальчик. Не столько мне, сколько вам надо. Понять, что происходит, и что с этим делать. Мы же с тобой это обсуждали.

Они помолчали. Верн угрюмо смотрел в пол. Губы сжаты.

– Ты из-за родителей? Слышал я вчера вечером вашу ссору. Не беспокойся! Слов не разобрать, только интонации и громкость… Звукоизоляция ведь не идеальная.

– Они же не понимают! Ты мне объяснил, а им – нет!

– Извини, партнёр. Им пока нельзя, рано. Нам надо сперва самим разобраться. Найти аргументы, доказательства. Взрослые ведь такие…

– Да не в том дело! Они думают… Да не хочу я говорить, что они думают!

– Тогда я скажу. Они думают, что я педофил?

– Ну да. И грозят выселить тебя из дома! Попросить, то есть…

– Я поговорю с ними вечером. А сейчас успокойся, зови сестру и пошли работать.

Потом они втроём шли по городу. Аста что-то радостно чирикала, и Верн постепенно оттаивал. Люр шёл молча, давая ему время успокоиться.

– А что у тебя за кольцо? – спросил Верн, скорее не из любопытства, а чтобы завязать разговор.

– Это в знак окончания Университета. Каждый факультет имеет свой знак. – Он поднёс перстень к глазам Верна. – У меня, как видишь, птица. Сокол.

– Здорово! – восхитился мальчик. – А у нас нет такого…

– Захотите – будет, – улыбнулся Люр. – Вот вырастешь, войдёшь в студсовет и внесёшь такое предложение.

В тот день он пополнил свою коллекцию. После ужина в гостях отец семейства снял со стены маленькую гитару и исполнил для гостя песню. Очень старую, из тех времён, когда в этот мир ещё приходила весна.

Какое небо серое – ну разве что повеситься.

И падает давление – я больше не могу!

И это безобразие – ещё четыре месяца,

Ещё четыре месяца во влаге и снегу.

Дождливое отечество, где ничего не светится.

Земля обетованная, о боже, где она?!

Мне только продержаться бы ещё четыре месяца,

Ещё четыре месяца – ну а потом весна!

Щемящая мелодия преследовала его весь вечер – и когда они возвращались домой, и когда он объяснялся с родителями Верна.

*****

Через месяц Люр познакомился с половиной города. Благо, он был небольшой, как и все города на этой планете. И везде одно и то же: дожди, дожди. С небольшими промежутками. Никакой смены времён года нет и не ожидается. Для начала Люр хотел узнать, когда произошла эта стабилизация. Когда всё климатическое богатство смешалось в одну непрерывную осень? Когда и почему уничтожили архивы? На сегодняшний день он возлагал особые надежды: ему рассказали, где живёт старик. Настоящий старик, ему уже за восемьдесят!

Люр усмехнулся про себя, услышав эту цифру. На его родной планете такой возраст – расцвет зрелости. Но в здешнем климате ничего хорошего ждать не приходилось: всё взрослое население страдало от ревматизма и астмы, а половина – от депрессии. Поэтому редко кто доживал даже до семидесяти лет. Средняя продолжительность жизни – пятьдесят три года. Только дети сохраняли оптимизм и относительное здоровье. Он покосился на брата и сестру, шагавших по бокам. Верн уже не выглядел подавленным после утренней выволочки от родителей, а с Асты всё вообще слетало как с гуся вода. Счастливый характер!

Старик был дома один: дети и внуки на работе, правнуки играют во дворе. Люк представился, извинился за вторжение. Старик, казалось, не удивился визиту (это и понятно: новость о чужаке-фольклористе уже разнеслась по городу) и пригласил всю троицу разделить с ним вечерний чай. Ребята, выпив по чашечке, убежали поиграть со стариковыми правнуками. Хозяин внимательно вглядывался в гостя.

– Я ждал вас. Долго добирались.

– Только вчера узнал о вашем существовании. Как мне вас называть?

– Зовите меня по имени: Ян. А фамилия моя Нильсен. И что вас на самом деле интересует? Ведь не фольклор же? Он у нас небогатый.

– Как ни странно, фольклор тоже. Потому что никаких исторических сведений добыть мне не удалось. Я по основной профессии ксено-историк.

– Хотелось бы и мне сказать о себе то же. Но у нас нет «истории» как науки – запрещено законом. Я был профессором кафедры лингвистики, и это лишь одна из двух гуманитарных кафедр нашего Университета.

– А вторая какая?

– Юриспруденции.

– Не густо.

– Да уж. А ведь всего сто лет назад были ещё социология, психология, политология, даже социо-генетика…

– Но не история?

– Нет. Историю отменили раньше, не скажу точно, когда. Во всяком случае двести лет назад, когда мой прадед начал свои дневники, в Университете такой кафедры уже не было. Надеюсь, вы не вызовете полицию?

– А с какой стати?

– Вести дневники запрещено законом. Правда, облав уже не проводят, не то что во времена моей молодости. Даже полиция у нас, и та «отсырела». Мы деградируем, Люр. А сейчас, похоже, просто вымираем. Статистика, впрочем, отсутствует. Но я-то прожил достаточно, чтобы заметить. И вы здесь появились не случайно. Так, Люр? Вы нам поможете?

– Нет, Ян. К сожалению, не могу. Помочь себе можете только вы сами. Совет Планет не допускает прямого вмешательства в дела планеты. Общество решает само, как ему развиваться. Но если оно деградирует и стоит на грани исчезновения, тогда Совет посылает дознавателя из кризисной службы. Собрать материал, чтобы не повторять ошибок при следующей колонизации. Ре-колонизации.

– И это всё?! А как же мы, первые колонисты?

– Ну, дознаватель имеет полномочия раскрыть этот материал – полностью или частично – населению планеты. Без конкретных рекомендаций. Только раскрыть. Если сочтёт нужным.

– Мы не совсем пропащие, Люр. Мы пытались. Но слишком поздно – похоже, мы почти сварились, как та лягушка… Я всё-таки надеюсь. На молодых: моих внуков и правнуков, на тех детей, что с вами пришли. Вот послушайте, эту песню мы ещё пели во времена моей юности.

Старик удивительно легко поднялся и вышел в соседнюю комнату, откуда вернулся с уже знакомым Люру инструментом – маленькой гитарой. Настроил, запел хрипловатым, приятным голосом.

Ну вот и всё. А как красиво было!

Деревья пламенели на ветру…

Подлюга-осень ветви оголила.

Скелет лесов – и тот ушёл во тьму.

Мы погружаемся всё глубже, всё темнее…

Как далеко до дна, чтоб оттолкнуться вверх!

Надежда гаснет, гнев и тот бледнеет.

Мы жаждем дна – а дна всё нет и нет.

Пора всплывать, пока дыханье живо,

Пока мы в силах мыслить и мечтать.

Там, в глубине – разверстая могила.

Не дно – а бездна. Всё! Пора всплывать.

– Но вы так и не всплыли…

– Не всплыли. Не от чего было оттолкнуться. Может, теперь опора появится – если вы найдёт то, что ищете. А я вам помогу.

– Каким образом?

– Архивы. Есть надежда, что они не уничтожены. Вернее, не уничтожены полностью.

– Где?

– Не так быстро, дознаватель. Сначала ключ, он приведет к архиву. А что будет потом, я и сам не знаю.

– Узнаем! Ключ у вас?

– Пойдём. Ключ в сарае.

Они вышли во двор – огромный, с рощицей деревьев у ограды слева. Деревья напоминали земные сосны, вечнозелёные, с золотистыми прямыми стволами. Вначале Люр увидел Асту, ещё одну девочку примерно того же возраста и двоих малышей в одинаковых комбинезончиках. Они бегали под соснами, смеясь и что-то выкрикивая. Проследив за их взглядами Люк обомлел: на высоте нескольких метров по двум натянутым между стволами тросам бесстрашно вышагивали Верн и другой мальчик, явно соревнуясь друг с другом.

– Они же упадут! – вырвалось у Люра.

Верн повернул голову на его голос, поскользнулся на тросе и закачался, пытаясь восстановить равновесие. Люр инстинктивно кинулся к нему, не обращая внимания на сердитые окрики старика. Конечно, он не успел. Верн сорвался и полетел вниз – но в метре над землей повис в воздухе, смеясь и размахивая ногами.

– Ничего смешного, – сердито сказал ему снизу Люр.

– Да, ничего смешного, – подтвердил подошедший старик. – Он же не знал о страховке.

Ребята притихли. Верн одной рукой отстегнул карабин на поясе и, держась другой рукой за страховочный шнур, соскользнул на землю. Он подошёл к Люку, но тот не дал ему времени на извинения – просто потрепал по взмокшей шевелюре, и повернулся к старику:

– Пошли, Ян, пусть ребята развлекаются дальше. Надеюсь, они хотя бы малышей на канат не поставят.

– Не факт, – ухмыльнулся старик.

Сарай в другом конце двора выглядел, скорее, как маленький бастион: каменный, приземистый, с узкими окошками-бойницами поверху. Ян открыл висячий замок и широко распахнул дверь, чтобы Люр мог заглянуть внутрь. Ничего особенного тот не увидел: полки с инструментами по стенам и большой верстак слева. Справа – передвижная лестница, чтобы доставать до верхних полок. Старик вошёл первым, снял с крюка у двери большой фонарь и включил его. «Входи» – сказал он Люру, а когда тот вошёл, закрыл дверь изнутри на тяжёлый засов.

В свете мощного фонаря стало видно, что и стены, и потолок облицованы каменными плитами – непонятная роскошь для хозяйственной постройки. Ян прошел к лестнице, сдвинул её и запустил руку за боковую полку. Плита у стены приподнялась и сдвинулась, открывая тёмный провал. Старик осветил ведущую вниз лесенку и стал спускаться, поманив за собой Люра.

Комната внизу оказалась небольшой, и тоже облицованной камнем. Повышенной влажности здесь не чувствовалось совершенно. «Идеальная гидроизоляция» – подумал Люр. Старик тем временем подошёл к стене и прижал ладонь к одной из плит – та отъехала в сторону, открывая неглубокую выемку, где лежало что-то похожее по на книгу. Ян вынул «книгу» и показал Люру – она оказалась шкатулкой с пластиковым конвертом сверху. «Пошли» – коротко сказал стрик, пряча шкатулку с конвертом в карман куртки. Они повторили всё в обратном порядке и вышли во двор, где смеялись и кричали дети. Теперь по канатам шли девочки.

– Я хранитель. – сказал старик, когда они вошли в гостиную и подсели к столу. Потом достал из кармана и конверт и шкатулку, и положил их в центре стола, между собой и Люром. – После меня хранителем станет один из моих потомков. Все мальчики нашего рода после совершеннолетия читают это письмо и узнают о ключе-шкатулке.

– Прямо королевская династия, – пошутил Люр.

– Да, династия, – серьёзно отозвался старик, и вдруг улыбнулся. – Выгляни-ка в окно.

Люр выглянул: на канатах стояли уже два младших мальчика. Причём стояли уверенно. Он подавил улыбку и обернулся к старику. Тот протягивал ему конверт:

– Прочитай письмо – оно и для тебя тоже.

Люр взял конверт, потянул за хвостик застёжки и вынул листок. Обычная бумага, рукописный текст и, конечно, специальное покрытие, обеспечивающее практически вечную сохранность. Люр уже работал в архивах разных планет с такими листками, возраст которых насчитывал сотни и тысячи лет. Люр начал читать.

«Привет, потомок!