Умирающее поселение умирало три дня. Ровно столько же симбионт R-12 пролежал под завалами. Экзоскелет держал личинку в принудительном параличе, выполняя программу, чтобы лишний шорох не выдал повстанцам. Добьют.

Добивать было некому, отряд зачистки сработал хорошо, несмотря на неожиданно яростное сопротивление и превосходящее число противников, на которых обрушили здание, не считаясь с собственными потерями.

Хорошее укрытие, пятнадцать лет люди тут базировались, пока странную активность не обнаружил случайно залетевший дрон. На третий день, когда на визоре погасло последнее розоватое свечение, экзоскелет заработал, и R-12 принялся выбираться.

Дело осложнял сам завал: нестабильный, то и дело оседающий и ржаво скрипящий арматурой. Экзоскелет, повреждённый боем, а затем обрушившимся на него зданием, работал плохо. Из пары порванных трубок сочилась мутная жидкость. Пару раз симбионта чуть не завалило обратно. Пыль забивала обзор, визор жаловался предупреждающими сигналами и требовал очистить трубки хотя бы механическим способом.

Выбравшись, R-12 запустил диагностику системы. Работоспособность экзоскелета составляла 36 %. Очистка и перезапуск системы заберёт ещё 8 %.

Запрос.

Нет ответа.

Повторный запрос.

Приём входящего сигнала.

Отклик пришёл от симбионта R-18. R-12 послал запрос на полное подключение, но ответа не получил, только местоположение.

На визоре появились варианты:

передатчик в экзоскелете R-18 сломан, подлежит замене;

личинка R-18 перестала функционировать.

В обоих случаях надлежало провести диагностику визуально.

Экран взорвался предупреждающим сигналом и, не дожидаясь мозгового импульса, сам отбросил симбионта в сторону. Рядом рухнула балка. Личинка внутри чуть не взорвалась, нежная мягкая плоть не была рассчитана на подобные нагрузки. Обычно с таким справлялся блокатор, но в повреждённом экзоскелете ресурсы системы не успели перераспределиться. Визор заволокло красным, а потом в личинку поступил наркотик.

Сигнал от R-18 пропал.

Повреждённая система генерировала ответ на запрос о действии неохотно. Симбионт терпеливо ждал, не двигаясь с места.

Визор мелькнул красным, отметая неприоритетные варианты, затем жёлтым, потом зелёным – найти источник сигнала по ранее полученным данным. И погас.

Заморгала резервная копия.

Вариатор в ней тоже работал, но гораздо хуже, выдавая всего до трёх действий. И, что самое плохое, в копии отсутствовал механизм автоматического выставления приоритетности.

Механизм ограниченной импровизации был зашит в саму личинку, но по большей части был неактивным и не использовался.

R-12 отправился на поиски места пропавшего сигнала.

Сперва он увидел нижнюю конечность. Она валялась отдельно. Изнутри выталкивало остатки красной жидкости, значит, оторвало недавно. Кажется, это сделало то же самое сотрясение, которое обрушило на него балку.

Тонкий писк симбионт услышал раньше, чем визор показал движение.

Обнаружены признаки жизни.

R-12 замер, ожидая команды системы. Команды не поступало. Розовое свечение было совсем слабым, еле теплилось. На повстанца не похоже, слишком малый объём. Возможно, одно из человеческих животных-компаньонов.

Команды всё ещё не поступало.

Симбионт откинул завал, под которым предположительно находился R-18.

Это оказалось не животное. Личинка-зародыш.

Сверхпрочный ранец уберёг его, и это всё, что осталось целым. R-18 расплющило в лепёшку, даже экзоскелет не помог. Биологическая жидкость личинки впитывалась в бетонную крошку.

Визор внезапно ожил и выдал команду попробовать найти передатчик и связаться с Машиной. Личинку-зародыша следовало доставить в репродуктивный центр.

Опять раздался приглушённый писк.

R-12 заглянул в прозрачное бронестекло ранца. Там, заботливо облепленный трубками ввода питательных смесей и вывода биологических отходов лежал человеческий младенец. Здоровый, крепкий. Ценный экземпляр. Нечасто удавалось отбить такого у повстанцев.

Каждый симбионт служил высшей силе, каждый был каплей, составляющей море будущего Порядка, установиться которому мешали повстанцы – дикари, остатки былой славы планеты. Глупые и непредсказуемые. В вечных войнах друг с другом они и создали Машину: совершенный самообучающийся интеллект. И обучилась она прекрасно.

Первой рухнула Америка. Далее пала Европа. Австралия, Китай и Россия сопротивлялись дольше всего, но не устояли и они. Остатки людей рассеялись по Африке и Азии. Это было неудобно. Отряд зачистки иногда посылали ради десяти-пятнадцати повстанцев. Они, как и Машина, тоже эволюционировали. Эволюционировали и их средства защиты и уничтожения. Но это всё было бы бесполезно, если бы повстанцы не научились прятаться.

Те, что называли себя Заслон, создали защитные барьеры, скрывающие людские поселения от всевидящего взгляда Машины и её детей. Дроны и беспилотники не видели сквозь них.

Тогда Машина создала симбионтов – союз механизма и плоти, должный пройти в века и дальше. Послушные, умные, связанные друг с другом и с ней, идеально выполняющие свои функцию, никогда не сбоящие, почти лишённые человеческих недостатков.

Симбионты-механики, симбионты-конструкторы, симбионты-пилоты, симбионты-инженеры, симбионты-солдаты… Однако для репродукции личинок требовались повстанки, и это пока что был единственный способ. Сколько-то содержалось и оплодотворялась на базах, но они очень быстро изнашивались.

Поэтому большой удачей было отбить личинку-зародыша до года существования у повстанцев. Более поздний материал отправлялся на утилизацию.

Этому зародышу было где-то полгода, как показывал датчик на ранце.

R-12 бережно поднял его, осмотрел на наличие повреждений и закинул за спину. Нужно было доставить груз в репродуктивный центр. Только… куда?

Передатчик упорно посылал сигналы, но ответа не приходило.

Это было неудивительно. Повстанцы специально выбирали места поселений там, откуда сигнал не доставал до головного центра Машины. Их оставалось не так уж и много на пустынных территориях планеты. Группы зачистки забрасывали с летательных аппаратов всё реже и реже. Скоро повстанцев не останется совсем, и наступит долгожданный Порядок.

На тринадцатый день перемещения по пустынной территории кончилась питательная смесь. Работоспособность экзоскелета упала до 20 %. Автономная энергия личинки после отказа системы даст ещё 3-4 дня. Если найти жидкость – 10-12 дней. Датчик показывал впереди нагромождение чего-то высокого. Возможно, ещё одно поселение повстанцев.

Там можно переждать жару. Африка не справилась с опустыниванием ещё до создания Машины. Люди плохо переносили подобные условия, но надеялись, что симбионты не засекут их среди песка, а механизмы вытяжки воды из воздуха дадут продержаться до… До чего повстанцы рассчитывали продержаться, Машину не интересовало. Их нашли и уничтожили.

На визоре отобразилось место наиболее оптимальной дислокации. R-12 вошёл в огромный ангар, похожий на перевёрнутую чашу.

Здесь громоздились остатки устаревших механизмов: двигателей, блоков, компьютеров. Вероятно, ангар использовали как склад. Приходилось петлять между закрытыми брезентом нагромождениями.

Тень чуть ослабила жару. Сразу стало немного легче. Экзоскелет с 20 % работоспособности не мог поддерживать комфортный температурный режим для слабой личинки внутри.

Ранец с зародышем симбионт заботливо положил на рабочую панель, предварительно скинув с него пару системных блоков. Поколебавшись, открыл защитное стекло.

Тут же раздался пронзительный крик. Белый толстый зародыш вытягивал скрюченные конечности и заходился тревожными звуками.

Причину испускаемого сигнала тревоги R-12 определить не мог, и давно перестал тратить на это энергию вариатора, просто заглушая вибрации из ранца.

Он опорожнял сборник нечистот всего 3 часа назад, но тот опять был полон.

Полноценный симбионт мог обходиться без сброса нечистот до 3 дней, зародыш был ещё не отлажен.

Из выводящих отверстий торчали тонкие трубки, по ним двигались отходы жизнедеятельности, это было общим и у ранца, и у экзоскелета.

Система подачи питательных веществ различалась радикально: в экзоскелете был реализован оптимальный функционал поступления кормосмеси прямо в желудок, личинка же присасывался к специальной груше с мелким выступом на конце, далее самостоятельно пропускал кормосмесь через желудок и кишечник. Нерациональный глупый способ. Кормосмесь не усваивалась полностью, пропадало много жизненно важных веществ.

Симбионт смотрел на перебирающего ножками младенца. Вариатор светился всё той же целью – доставить ценного зародыша на базу.

За ней следовала другая: найти альтернативный источник питательных веществ. Симбионт оставил младенца и принялся исследовать ангар. Визор не подвёл, тут был аппарат сбора воды из воздуха, вполне рабочий.

Однако одной воды мало. Этого пути не было в вариаторе, но R-12 порывисто подошёл к ранцу и воззрился на грушу с кормосмесью. Блокатор неуставной активности не работал, нечему остановить его, если он возьмёт совсем немножко. А зародыш ведь всё равно не выживет без него. И ещё неизвестно, выйдет ли из него вообще симбионт. Может, он сломается при подключении к экзоскелету. А R-12 в эксплуатации уже 4 года, за плечами 84 миссии, 96 боевых вылетов, он хороший исполнительный солдат.

Зародыш вдруг обхватил протянутую механическую конечность и издал какой-то новый вибрирующий звук. Симбионт замер. Сенсоры звук не распознавали, но, кажется, он обладал положительной коннотацией. Зародыш, тем временем, потащил конечность ко рту и, причмокивая, попытался всосать палец.

R-12 немедленно отнял руку и захлопнул крышку ранца. Изнутри тотчас же раздался обиженный испуганный рёв.

Внутри личинки образовался дискомфорт. В грудном отделе. Как будто сбойнул сервопривод. Но R-12 почему-то не спешил заглушить звук. Зародыш был единственным, кого симбионт слышал уже много дней, исключая бесполезный треск передатчика.

А люди здесь всё-таки были.

Меткий выстрел, направленный в голову, повредил шлем.

R-12 выучено упал на пол. Экзоскелет, раньше успевший бы ещё до выстрела, теперь запоздал с реакцией и больно вдавил в пол.

Вой внутри ранца стал ещё громче. Симбионт стиснул зубы. Зародыш привлекает слишком много внимания. Нельзя позволить его повредить.

На визоре не отображалось больше ничего. Ровная решётка линий калибровки уступила место изломанному хаосу треснувшего бронестекла.

Нападающий был один, иначе бы его уже добили. И явно боялся. А симбионт мог убивать и без оружия. Но защитить зародыша было важнее.

Нападающий, однако, думал так же.

Это была женщина. Чёрная, как погасший визор. И широкая, но при этом гибкая и ловкая. R-12 встрепенулся. Он знал, что повстанки в определённой гормональной фазе могут производить кормосмесь для зародышей. Нестабильную, несовершенную, но пригодную к выкорму.

Она держала его на прицеле, но не стреляла.

Симбионт, подождав действия, так ничего и не дождался. Поэтому поднялся, сгрёб со стола ранец с заливающимся зародышем и шагнул вперёд.

***

С солдатом явно было что-то не так. Умама поняла это, как только он вошёл в ангар. Если бы он был исправен, то сразу бы её засек. А этот был, как бешеными койотами покусанный. Она не сразу заметила, что у него в ранце. А когда он его открыл, пришла в ужас.

Зачем эти твари крали детей, знали не все. Одичавшие люди слагали легенды одна другой страшнее. Эмиссары Заслона их не просвещали. Правда была ещё хуже.

Показываться нельзя, малышу уже не помочь. Что выплюнули на землю, то уже не возьмёшь на язык. Умама давно вышла из того возраста, когда в одиночку могла лезть на симбионта.

И вдруг в напряжённую тишину ворвался журчащий младенческий смех. Женщина, не выдержав, выглянула из укрытия. Солдат склонился над ранцем и тянул к малышу чёрную когтистую перчатку, способную драть бетон и входить в плоть, как в желе.

Нет. Нельзя себя выдавать. Даже из-за маленького. Нельзя жалеть. Это – будущий враг. Достигнув четырнадцатой весны, он станет приходить в поселенья и оставлять от них лишь гарь и чёрный-пречёрный пепел. В юности Умама ненавидела свою кожу. Цвет экзоскелетов. Цвет дыма над смертями.

Но из-за него её взяли в разведчицы. И она была гибкой, ловкой и смертоносной, как чёрная мамба. Её сыновья были куда светлее. Уж точно светлее крови, которая запеклась коркой на том, что от них осталось. Кричали ли они перед смертью? Машина не была жестокой. Она просто делала то, для чего её когда-то кто-то создал. Машина никуда не торопилась, она знала, что победит. Она уже почти победила. Симбионты никогда никого не пытали. Даже чтобы узнать место базирования повстанцев. У них и мозгов-то особо не было. Они просто приходили, как саранча, и уничтожали всё.

Младенец закричал и…

Умама не надеялась попасть, но она попала.

Симбионт завалился не сразу. Постоял ещё пару секунд, а потом сполз на пол.

Женщина опешила, потрясённая собственной смелостью. И безумством.

А солдат лежал и не поднимался. И защитное стекло шлема расходилось мелкими трещинами.

В тонком детском голосе звенела истерика. Симбионт не подавал признаков жизни.

Не опуская оружия, Умама медленно вышла из укрытия.

С возрастом она стала слабеть глазами, поэтому только подойдя ближе разглядела, насколько повреждён экзоскелет. Органическая часть внутри наверняка уже давно недееспособна, вот он и был такой заторможенный. Сдох?

А потом симбионт шевельнулся.

Опираясь на руки, встал перед вскинувшей оружие Умамой.

Сгрёб со стола ранец и, держа наперевес, протянул вперёд.

Женщина оторопела. Солдат продолжал настойчиво тыкать в неё заливающимся младенцем. Молча и страшно. Не нападал. Просто на вытянутых руках держал тяжеленный ранец с открытым бронестеклом и наступал, наступал. А потом отступать стало некуда.

Симбионт, не дождавшись, что она заберёт малыша, положил ранец на пол и сам опустился на колени.

Движения у него были резкими и дёргаными. И ещё он молчал.

Умели эти твари разговаривать или нет, оставалось загадкой.

Между собой симбионты общались при помощи кода, с повстанцами – никак. Это была не война, где брали пленных, это было тотальное истребление.

Чёрная когтистая клешня потянулась к младенцу. Умама беспомощно дёрнулась, и клешня замерла.

Сквозь шлем ничего не было видно, но почему-то ей почудилось недоумение.

Не дождавшись никакой реакции, симбионт принялся откреплять ребёнка от ранца. Движения были уверенными, но грубыми.

– Ты что делать! – не выдержала женщина, отталкивая корявую лапу. Симбионт послушно застыл.

Умама подняла младенчика на руки и прижала к большой пухлой груди. Её сыновья были цвета кофе с молоком, а этот – как само молоко. Здоровый белый мальчик, злой и обиженный. На тельце краснели следы от трубок.

Симбионт попытался подняться, но не смог. Видимо, в экзоскелете почти не осталось энергии.

Через три дня должны были вернуться ребята из Заслона. Будет им на изучение и хороший целый ранец, и этот… недобитыш.

Если другие симбионты не придут раньше.

– Умри! – хрипло каркнула Умама. – Little shit!

В ответ симбионт завалился на бок, стукнувшись шлемом об пол.

Первым побуждением было добить.

Вторым – не тратить заряды, и так сдохнет. А чем меньше повреждений в экзоскелете – тем лучше. Правда, будет вонять, но чего только из таких не выковыривали.

Не удержавшись, Умама пнула его ногой. Прямо по бронестеклу – всё равно под замену. И ещё, и ещё, пока под тяжёлой подошвой не хрупнуло. Симбионт издал страшный булькающий вскрик. Стеклянная крошка посыпалась, как драгоценные камни, а за ней… за ней был взгляд.

***

Глупая женщина никак не могла понять, что ей нужно начать производить кормосмесь. Она производила только бестолковые звуки. R-12 знал, что повстанцы живут на инстинктах. Оставалось надеяться на них.

Видел симбионт очень плохо, сенсоры поломались не только в экзоскелете, но и в самой личинке. Надо было торопиться.