Цитаты из книги «Дочки-матери. Мемуары»

который выгонял меня из комсомола. Соседку, у которой пропала комбинация, и она на коммунальной кухне сказала, что я воровка, потому что «у них в семье все арестованные». С годами список рос, но это ничего не меняло. А, скажем, тех, кого газеты возносили, а потом кляли, будь то Ягода, Ежов, папа Зорьки Берман, отец девочек Запорожец и всех на бесчисленных портретах или, напротив, подсудимых на публикующихся процессах – нет. Я не испытывала к ним никаких чувств. Ненависти – тоже.

Я возненавидела людей, что дают ответы об арестованных на Кузнецком Мосту в доме 12. Тех, кто принимал передачи – 50 рублей – в окошке Лефортовской, Матросской Тишины, Краснопресненской, Бутырок. В Ленинграде – в Крестах и в Большом доме. Следователя, который меня допрашивал. Комсорга,

Никогда никому ничего не дарил,Никого не любил я с пятнадцатилетья.С полоумной старухой остался и жил,Этой старой колдуньей обут и одет я.

«По подолу фальбала, под подолом пуд говна».

Дилемма морального долга, о котором помнишь все больше по мере того, как прибавляется седых волос, и они уже не лежат красиво, а, как пакля, свисают вдоль неизвестно когда появившихся удлиненных висков. Кто должен нам? Кому должны мы? Или – никто никому не должен?

И только с Андреем пришло желание

«…и казалось, что в наши годы вовсе не было матерей. Были бабушки…»

Есть два решения: одно – не знать, второе – уйти. Оба трудные, но ничего промежуточного быть не может

Марсель Пруст сравнивал книгу с кладбищем. на многих плитах которого уже нельзя прочесть полустершиеся имена.

Есть два решения: одно – не знать, второе – уйти. Оба трудные, но ничего промежуточного быть не может».