Арташес Казазян

Айрин Грин

Анна Новосельцева

Елена Чара Янова

Анастасия Дашкевич

Анна Федотова

Агриппина Николаева

Кирилл Ионов

Александра Бессмертных

Елена Барышева

* * *

Андер

– Здесь пять мужиков, и только один из них называет меня правильно, а второй дразнится, и ему это можно лишь потому, что он – мой брат! – Ира стукнула кулаком по столу со всей силой расстроенных чувств. Пробирки на нем отозвались звоном не менее расстроенного рояля, чуть не попадав в стеклянный обморок на металлический пол кают-компании.

– Ирина Андреевна, не злитесь, пожалуйста, – с унылой обреченностью грядущему скандалу в голосе попросил Пол, астронавигатор, космотехник и самый депрессивный член их крохотного экипажа. Иру слегка передернуло – сейчас как заведет шарманку о том, как все плохо, тогда хоть всех сразу в космос к невидимым святым выноси.

– Ириска, не воюй, – миролюбиво отозвался Дим. – А то вспомню, как в детстве тебя за косички таскал.

– Не надо за косички! Айрин, вы прекрасны в гневе! – немедленно восхитился Крис Уайз, капитан «Андера», первого научно-исследовательского резонансного шаттла для внутригалактических перелетов. Ему же и пришла в голову мысль обозвать путешествие к обитаемой в высокой степени вероятности экзопланете реликтовым предлогом из вышедшего поболтать ножками в Лету английского языка.

Крис, конечно, имел сотню объяснений своей прихоти, от увлечения историей родного Лондонского мегалополиса, до интереса к умирающим языкам. Но упрямые факты – это была просто блажь, и не более! – Ирину бесили ничуть не меньше, чем сам Крис. Оптимистический идеалист, неглупый, по складу характера проще валенка, но заразительно энергичен и до дурацкой злости красив: черноволосый, вихрастый, с правильными, слегка восточными чертами лица и ярко-голубыми глазами. Хоть сейчас в модели записывай.

– Эрин, вас снова обижают? – поинтересовался с извечным нордическим спокойствием Олаф, экспедиционный врач, на минутку заглянувший из медотсека на шум сдавших на сегодня Иркиных нервов, а эстафету заботы о душевном Иринином равновесии подхватил биохимик, неунывающий высокий и тощий живчик Жан:

– Ирэн, если я могу вам чем-то помочь…

– Да чтоб у вас слон в лесу сдох! – выпалила Ирина. – Только издеваться и можете!

Она подхватила штатив с тоненько звякнувшими от ужасного обращения пробирками и вылетела из кают-компании рассерженной кометой, чуть не сбив Олафа с ног. Крис проводил взметнувшиеся метелью полы лабораторного халата взглядом и поинтересовался у ее брата:

– Дим, как вы считаете, у меня есть шансы? И что значит «слон в лесу сдох»?

– Вы – и наша неприступная принцесса всея биологии Ирулан? Вряд ли, – хмыкнул Дим и ответил: – Вот каковы шансы встретить на улице динозавра?

– Нулевые, – пожал плечами капитан «Андера».

– А вот и нет, – с ехидцей пояснил брат нерушимой твердыни с плохо воспроизводимым для интернационального экипажа именем. – Пятьдесят на пятьдесят, либо да, либо нет. И со слоном такая же картина, но вы же понимаете, что слоны по лесам средней полосы без веского повода не шастают, поэтому так обычно говорят о чем-то несбыточном, сродни тому, чтобы звезду с неба достать. В данном случае Ирчик выражает сомнение, что вы научитесь правильно произносить ее имя.

– Значит, пятьдесят на пятьдесят. Звучит логично, буду пробовать. Звезду с неба достать это в смысле как Луну себе наплакать? – уточнил Крис, вспомнив идиому «Cry for the moon».

– Наверное. Хотите – пробуйте, я не против, ей давно пора мужика нормального себе завести, а то что ни экземпляр мужской породы, – либо слабак, либо сволочь. Не везет Ируське. Вы, сдается мне, из другого теста пирожок, – почесал в русоволосом затылке Дим и сменил тему. – Что там у нас сегодня на повестке дня?

Крис недоуменно заморгал, пытаясь понять, как связаны тесто, пирожки и его интерес к Айрин, а Жан озвучил текущие задачи научно-исследовательской миссии «Андер».

* * *

К началу XXII века население Земли столкнулось с ужасающим по размаху и потенциальным последствиям экологическим кризисом. Спровоцированный человеческой жадностью и глупостью, парниковый эффект, несмотря на усилия экологов и агрессивный маркетинг в пользу защиты окружающей среды от девочки из начала XXI века, развился до такой степени, что климат родной планеты потеплел на критические девять градусов по Цельсию. И набрало обороты шестое, позже названное «парниковым», позднеплейстоцен-голоценовое вымирание. Оно и так вяло протекало под антропогенным давлением на природу, как только человек начал ее, матушку, нещадно пользовать в своих эгоистических интересах, но тут речь уже пошла о том, чтобы сохранить жизнь в глобальных масштабах.

Немалую роль сыграли биологическое, механическое, химическое и геологическое загрязнения, к которым позже добавилось еще одно – генно-резонансный wi-fi-шум. Хотя передачу информации стремились сделать как можно более безопасной, и вместе с тем быстрой и точной, стандарт 9G с СВЧ-частотой в диапазоне 7–8 ГГЦ внезапно вызвал резкий всплеск необъяснимых с виду генетических аномалий у большинства живых организмов Земли, спровоцировав гибель множества видов. Так была создана теория резонансных взаимодействий, которая в корне изменила представления людей о законах физики и окончательно включила в состав списка четырех фундаментальных физических сил пятую, квинтэссенцию.

Теория резонанса помогла человечеству освоить новую игрушку – управляемую гравитацию, изобрести перигравитационные поля, а вместе с тем решить вопросы обеспечения топливом, водой и жилым пространством. Если можно без неприятных эксцессов на сверхмалых гравитационных линзах возвести многоуровневые небоскребы, между которыми снуют по своим делам флаеры без грамма бензина в двигателе, понастроить на всей планете генераторы-улавливатели солнечных протуберанцев, что будут полностью обеспечивать превращение нейтрального водорода в живительную воду, и научиться с помощью биохимических конвертеров перестраивать практически любой тип молекул в пищевые волокна, а тем – придавать нужный вид, цвет, вкус, запах и консистенцию, то какие проблемы? Еда есть, вода есть, жить есть где, работы невпроворот – только в лес или на речку пока без особой необходимости или справки не суйся.

Спустя век принудительной сегрегации человека от природы пятидесятка крупнейших мегалополисов Земли расползлась в стороны и вверх, оставив экосистему планеты в покое – отдыхать и восстанавливаться. Глобализация же под давлением стремления человека выжить так развернулась, что смела расовые, языковые, социальные и иные предрассудки, и от них остались немногочисленные невразумительные ошметки вроде особенностей менталитета и крылатых выражений в разных мегалополисах. А развитие резонансной космонавтики и открытие потенциально пригодных для жизни экзопланет настолько взбудоражило человечество, что даже гибель первых семерых смельчаков от резонанса с пением Вселенной на инфра-инфразвуковых частотах после тестового внутригалактического перелета особенно никого не остановила.

Что нам стоит новый дом построить? Подумал человек, подумал, схемы порисовал, посмотрел на лягушек, ежей, мышей и медведей и изобрел анабиотик, замедляющий жизненные процессы организма до максимально возможного минимума. Чтобы когнитивные нарушения не мешали на другой конец Млечного пути летать. Дальше дело стало за малым. Найди сдвинутых на идее идеалистов, обучи чему только можно, настрой анабиотический сон, включи резонансный двигатель и задай координаты.

Так ученые и астронавты широкого спектра знаний и умений в своей области наук и профессиональных навыков, два выходца из Московского мегалополиса, два из Лондонского и по одному из Парижского и Бергенского и оказались на борту небольшого внутригалактического шаттла на резонансной тяге где-то там, где рак на горе свистит – за пару сотен тысяч световых лет от alma mater человечества. А зачем больше для первой разведки? Пропадут – жалко, конечно, но что такое шестеро смелых для всего массива цивилизации.

* * *

Резонансный шаттл «Андер» застыл подле теплой экзопланеты класса М, с индексом подобия Земле, близким к единице. По размеру планета оказалась немного больше, а от местного желтого карлика, похожего на Солнце точь-в-точь, как под копирку, чуточку дальше, но в пределах комфортной для процветания жизни зеленой зоны.

Округлая серебристая капля шаттла, перевернутая донышком вверх, а узким торцом с резонансным двигателем вниз, защищала прочными стенками от негуманных для человека холодных объятий космоса пять уровней помещений разного назначения. Царем горы, как всегда и везде водится, стал капитанский мостик с рубкой управления; уровнем ниже в центре небольшого челнока располагалась кают-компания, из которой три двери выходили в общий коридор, ее окружающий, а лепестками импровизированного цветка стали бактериологическая и биогеохимическая лаборатории, медицинский отсек, отсек аппаратных наблюдений и камбуз.

Под ними членам миссии устроили просторные каюты по краям окружности и центральную «разгрузочную», как экипаж называл каюту для отдыха с играми и тренажерами. Предпоследней шла вотчина Пола – склад, грузовой отсек с посадочными модулями, спасательными капсулами и прочей аппаратурой и инструментарием, и напичканный специфическим оборудованием космотехнический отсек. На последний, пятый уровень с маршевым резонансным движком, никто лезть не рисковал, даже сам астронавигатор-космотехник. Настройка резонанса пока оставалась делом сродни спиритическому сеансу в середине лаборатории по квантово-резонансной физике: вроде что-то получается, но как – дело загадочное и подвластное только вычислительным ИИ-системам шаттла и самую капельку астронавигатору.