У него никогда не было меньше трех женщин сразу. Не в одной постели одновременно, Боже избавь, – таких излишеств он не любил, хотя справиться с тремя женщинами было для него плевое дело, при его-то силище, – а в жизни. Само собой жена – куда от нее деваться? Ну и две, а то и три фаворитки. Обычно дамы знатного происхождения, хотя, сказать по правде, не брезговал он и простолюдинками, а также военной добычей.

Скажем, однажды, когда он отправился из Дрездена в Варшаву, при нем находились три дамы (кроме жены, которая путешествовала в отдельной карете, останавливалась в отдельном доме и мужа видела только издалека): любимая женщина – Аврора Кенигсмарк, затем женщина, которая очень сильно его забавляла в постели, – фрейлейн Ламберг, и женщина, которая придавала экзотический налет его страстям, – пленная черкешенка, носившая почему-то фамилию Шпигель (так звали человека, который подарил ее Августу). В Вене же он оставил свою официальную, так сказать, но уже несколько поднадоевшую ему куртизанку фрейлейн Кессель, удачно выдав ее замуж за весьма высокопоставленного человека. Кстати, крошку Ламберг он тоже потом выдал замуж – за своего камердинера, который получил за это дворянство и чин полковника. Черноглазую Шпигель он тоже за кого-то пристроил. Аврора Кенигсмарк замуж, правда, выдана не была, но родила сына, который стал в свое время маршалом Франции и был известен под именем Мориса Саксонского, а сама пожизненно находилась на очень, очень щедром содержании у бывшего любовника.

С ними со всеми – и со многими другими – он расстался ради женщины по имени Анна фон Гойм. Ее этот человек, саксонский король Август Сильный, любил, по его собственному признанию, больше всех других, однако ее пуще всех других он и возненавидел, и отомстил ей за то, что она превратила его любовь в ревность, поистине по-королевски – щедро, безудержно, безоглядно.

Августа Сильного часто сравнивали с Макиавелли. У него была такая же непостижимая натура. Правда, там, где Макиавелли брал хитростью, Август любил продемонстрировать доблесть порой бессмысленную, но, безусловно, тешащую его непомерное тщеславие. Так, однажды он вскарабкался на лошади по винтовой лестнице на верхнюю площадку дрезденского замка. История, впрочем, умалчивает о том, спустился ли он верхом, или несчастное животное как-то свели и без него, а то и просто пристрелили и сбросили вниз, во двор… От этого человека всего можно было ожидать. Он был хитер, коварен, да, но мало задумывался о конечных последствиях, к которым могли бы привести его поступки!

Вообще такая небрежность к жизням окружающих частенько характеризует королей, которые превыше всего ставят исполнение своей сиюминутной прихоти. Вот таким же – подчиненным влиянию минуты, влиянию прихоти – был и Август Сильный. И самой сильной его прихотью была страсть к Анне фон Гойм.

Рассказывают, что, когда Август Сильный первый раз пришел к Анне, в одной руке у него была подкова, которую он при ней сломал, а в другой – мешок с сотней тысяч талеров. Таким образом он демонстрировал, что готов добиваться этой женщины силой и деньгами. Насчет силы все понятно из его прозвища, данного, кстати, не случайно. Он спокойно мог согнуть серебряную тарелку, сломать подкову и двумя пальцами поднять с земли большое, длинное и тяжелое ружье. Мешок с деньгами стал неким символом их будущих отношений, потому что если со стороны Августа была неистовая страсть, то Анна просто-напросто расчетливо продала себя королю.

Себя и свое тело, которому очень неуютно было в постели законного супруга. Анна была страстная двадцатитрехлетняя женщина, а барон фон Гойм – старше ее на двенадцать лет. Дело было не в его летах, а в темпераменте, вернее, в полном и окончательном отсутствии такового. Уже через год после свадьбы Анна заявила, что хочет жить отдельно, и написала мужу: «Если Вам мои манеры и поведение кажутся невыносимыми, то могу Вам сказать, что испытываю те же чувства в отношении Вас, и создавшееся положение приводит меня в такое отчаянье, что я уже не раз хотела бы умереть. И я не вижу другого выхода из создавшейся ситуации, кроме как, если на то будет Ваше согласие, расставание, и чем быстрее, тем лучше…»

Что ж там за манеры и поведение такие были, которые казались невыносимыми ее супругу? Да что иное тут могло быть, кроме как неудержимое кокетство…

Анна была поистине красавица. Причем природная красота и грация сочетались в ней с мужским умом, силой характера и решительностью. Современник пишет, что у нее было овальное лицо, прямой нос, маленький рот, удивительной красоты зубы, огромные, черные, блестящие, лукавые глаза. Походка ее всегда была грациозна, а смех – чарующим и способным пробудить любовь даже в самом холодном из сердец… «Волосы у нее были черные, руки и плечи – само совершенство, а цвет лица – всегда натуральный. Фигуру ее можно было сравнить с произведением великого скульптора. Выражение лица у нее было величественным, а в танце она была непревзойденной».

И вот как-то раз сам Гойм, восхищенный внешностью жены, затеял спор о том, что его дорогая баронесса превосходит всех придворных