Отзывы на книгу «Кентавр»

Когда я бралась за эту книгу, я не подозревала, что с творчеством Эдлжернона Блэквуда я на момент начала чтения знакома уже была. В 2021 году мне довелось прочесть его повесть «Вендиго».

Не особо известный в России (по моему скромному мнению), во всяком случае точно не как такой столп жанра мистического романа, как Говард Лавкрафт, Элджернон Блэквуд так и (не)запомнился бы мне, как автор проходной повести в духе «Лавкрафтовых ужасов», но в Долгой прогулке мне выпало читать ещё одно его произведение «Кентавр», и мое мнение об этом авторе значительно поменялось.

Сюжет повествует нам об «усталом мечтателе» Теренсе О'Мэлли, который в 1910 году отправляется посмотреть Кавказ на пароходе.

«Во внешности О'Мэлли не было ничего особенно примечательного, разве что контраст светло-голубых глаз с темными волосами. Ходил он постоянно в одном и том же костюме из серой фланели с небольшим воротником-стойкой и обтрепанным лоснящимся галстуком – ни в чем другом я его, пожалуй, не видел. Среднего роста, изящного сложения, с почти девичьими руками. Живя в городе, он не забывал бриться и выглядел вполне прилично, но, путешествуя, отращивал усы с бородой и переставал стричь волосы, которые падали на лоб и глаза спутанной массой.»

В ходе своего путешествия О'Мэлли сталкивается не просто со сверхъестественными событиями, а с истинной природой, проявляющейся не только в стихии вокруг – в этой книге потрясающее описание природы и мощи естественной среды – но и в двух людях, с которыми сталкивает его это путешествие. Один – диковатый «великан», изъясняющийся рваными фразами, как будто любой язык был для него неродной, второй – мальчик, путешествующий вместе с ним. Главный герой чувствует единение с этими людьми и сильное влечение познакомиться с ними и приобщиться к их природной мощи, так и рвущейся из них.

Знакомый нашего ирландского мечтателя – рациональное этой книги – доктор Шталь, объясняет главному герою, что это желание вызвано тем, что О'Мэлли сам обладает очень тонким чувством природы и сам, как и эти незнакомцы, называемые им «урменшами», не совсем относится к этому миру.

Сюжет в данном произведении играет, конечно, совсем не первостепенную роль. Он развивается размеренно, лениво. Намного важнее в книге, как и в любом романтическом (не любовном, а относящемся к романтизму) произведении, это внутренний мир героя, его переживания, столкновение с внешним миром и переживание этого столкновения.

Для меня название книги связано вовсе не с мифическими существами, с которыми придется в дальнейшем на краткий миг столкнуться нашему герою. Кентавр по сути своей – это переходная форма между разумом человека и его природной частью. Человеческая сторона – рациональность, нахождение в этом мире, устойчивость и разумность, то, что заставляет нас существовать в социуме и придерживаться его законов. Лошадиная часть – звериное начало, влекущее нас в познание внутреннего естества, бурлящая эмоциями, как водная пучина, наше бессознательное, наш древний мозг, живущий первобытными инстинктами.

Главный герой, как кентавр, разрываем между миром реальным и потусторонним.

Я не удивлена, что Элджернона Блэквуда очень ценил Лавкрафт и считал своим вдохновителем. Я нашла в этом произведении очень много общего с вечной темой короля ужасов: хтоническая сила природы, которую человек не в состоянии себе подчинить. Но если у Говарда Лавкрафта эта сила деструктивна по своей сути, это первобытный хаос, действующий абсолютно разрушительно, то Природа и Космос Блэквуда сродни океану Соляриса у Лема.

Книгу я перечитаю в следующем году, хочу внимательно изучить каждую страницу и погрузиться в каждую мысль. Она сильно отозвалась во мне тем, что все мы по сути продолжения природы. Что наша смерть – всего лишь смерть нашего сознательного, нашей человеческой части, а наше тело, разложившись на молекулы и атомы, потом снова соберется и превратится в венчик цветка, ветви деревьев и звездную пыль.

Так получилось, что я давненько не читала английской литературы начала прошлого века, и видимо поэтому у меня возникло чувство, как будто меня завернули в шерстяной колючий плед (обязательно в клетку), дали в руки чашку горячего эрл грея и что-то рассказывают про какой-то мистический опыт. Опыт опытом, но как же прекрасно написана эта книга:

"А по тротуару, едва не задевая сидящих, текла нескончаемая, великолепная процессия любопытных, диких, бородатых варварских лиц, с крючковатыми носами и сверкающими глазами, людей в развевающихся бурках, с газырями на груди, сияющими серебром и слоновой костью в свете электрических фонарей; на головах – белые, черные и желтые башлыки, придававшие обладателям величавый вид, за поясом у большинства торчали зловещего вида кинжалы...."

Так Блэквуд описывает Батуми. Сразу хочется оказаться на этой оживленной улице, в след за «офицером с осиной талией» сесть за столик и выпить золотистого вина.

Сюжет разворачивается очень медленно и как будто даже убаюкивает читателя, хотелось бы сказать, что это специально, а потом поскачет, ну да поскачет… Ох, самая неоднозначная на мой взгляд часть истории, потому что я ждала, что все это выльется во что-то более интересное. Временами неспешные разговоры под тихий шелест море усыпляли и навевали тоску, но плед, чай, вы помните... Есть во всем этом некий уют, который как нельзя лучше подходит длинным осенним вечерам. Когда так и хочется мысленно перенестись вслед за героем в Марсель или Грецию, да так и остаться там...

Итак, с первых страниц рассказчик знакомит нас с главным героем - ирландским иностранным корреспондентом Тэренсом О'Мэлли. Вот так его видит нейронная сеть

Здесь он больше похож на Фандорина (особенного из самого первого сериала), но с героем Акунина О'Мэлли не имеет ничего общего. Герой Блэквуда примечателен тем, что он видит чуть больше, чем другие. Вернее смотрит по-другому. И в начале, мне это казалось, чем-то очень любопытным, но чем дальше тем больше это раздражало. О’Мэлли всегда один и всегда немного неуместен, он чувствовал, что современный мир просто не для него. Он любит путешествовать, ходить по леса и горам, а еще конечно же у него мистические наклонности.

Однажды Тэренс О’Мэлли отправляется в поездку на Кавказ, по пути встречает на пароходе бородатого русского великана и и мальчика, которого пассажиры принимают за его сына.
Эта пара оказывает сильное влияние на О'Мэлли, при этом они практически не разговаривают, ни великан, ни мальчик практически не знают английского.
И чем дальше длится путешествие О’Мэлли тем, как говорится «страньше»

Но если отбросить (а мне очень хочется это сделать) все мистические штуки, то в книге помимо прекрасных описаний, много действительно умных и увлекательных диалогов между О'Мэлли и доктором Шталем на борту парохода.

В целом это была весьма необычное чтение. Я не большой любитель мистицизма и единения с Землей, которая на самом деле живой персонаж, но мне книга скорее понравилась. Но это не та книга, к которой я буду возвращаться, зато с удовольствием ознакомлюсь с рассказами автора.

Аннотация романа заманчиво обещает знакомство с «квинтэссенцией философии Блэквуда», что в моем очарованном воображении было равносильно тому, что сейчас я припаду к источнику мудрости или хотя бы почерпну немного новых знаний. Но верно говорят: чтобы не разочаровываться, не стоит очаровываться.

Итак, речь в книге ведется попеременно то от Теренса О’Мэлли, то от его сочувствующего друга. Теренс личность незаурядная, он несет в себе кровь разных народов (кельтов и ирландцев), что, вероятно, по задумке автора, и объясняет особую тягу главного героя к свободе. Но незаурядность О’Мэлли проявляется еще и в том, что он ни в каком виде не приемлет современную цивилизацию и оттого не находит себе места в обществе. Редкие приятели считают его эксцентричным чудаком, а других тесных привязанностей у главного героя нет. И только на природе он чувствует себя как дома. Вдохновившись модными философскими идеями о том, что Земля – живое существо, О’Мэлли совершает путешествие на пароходе к истокам первобытной природы, и на том же пароходе встречает чудака совершенно иного уровня, который стал для ирландца проводником в райский сад.

Стоит отметить, что чистая идея книги и ее общий посыл совершенно своевременны. На дворе начало ХХ века, человечество входит во вкус индустриализации и, не особо задумываясь, жадно эксплуатирует все доступные ресурсы. Совершенно некогда размышлять о синеве небес или порхающих над цветами бабочках, т.к. часть людей занята подсчетом выгоды от своих предприятий, в то время как другая пытается выжить и не умереть от ужасных условий труда. И тут на сцене появляется Теренс, который, очевидно, достаточно образован, чтобы не вкалывать за копейки, и достаточно обеспечен, чтобы позволить себе путешествовать. Главный герой презирает мещан, богатеев, да и простых людей, которые стремятся заработать деньги, ведь деньги всем нужны для совершения бессмысленных покупок, которые отвлекают от главного – единения и гармонии со вселенной. Он восхищается грязными крестьянами, их природным запахом, и простотой нравов, противопоставляя «цивилизованным» горожанам, и несет идею: вот к чему нужно стремиться. Но почему-то ни разу нигде не заходит речь о том, как живется и горожанам в их черных урбанизованных клетушках, и крестьянам с их рабским трудом. Неужели им настолько легко и приятно живется, нет ли у них каких-то действительно жизненно важных проблем, которые породил новый век, кроме как думать о гармонии вселенной? Из рассуждений Теренса складывается впечатление, что горожане, только и делают, что думают об обогащении, а крестьяне, раз уж живут ближе к земле, то только и знают, что поклоняться и благоговеть перед ней. Оба эти суждения мне кажутся максимально неверными, от чего не раз я в праведном гневе закрывала книгу.

Больше таких наивных и однобоких рассуждений меня раздражало эзотерическое путешествие главного героя к истокам первобытной природы, которое занимает значительную часть романа. Для того чтобы прикоснуться к мистический стороне, главному герою не нужно было жевать какой-нибудь мох, грибы или кактусы. Все произошло благодаря его сверхъестественной чувствительности и вмешательству «русского» проводника на ту сторону. Можно ли описать суть произошедшего конкретнее? Нет, т.к. кроме факта встречи с загадочным «русским» и путешествия на Кавказ, можно сказать только о том, что Теренс весело порезвился, прыгая по горам и долам Кавказа в образе кентавра. Отвел, так сказать, свою непонятую никем душу. В целом описание очень туманно, изобилует словами вроде «эманации», «первозданные ритмы», «внешние сущности», «космическое сознание», «космическая жизнь». Ситуацию немного спасают действительно красивые и яркие описания гор, долин и рододендронов, но, честно говоря, я ожидала какой-то другой квинтэссенции, не настолько пропитанной этим эзотерическим эфиром.

Не в пользу О’Мэлли говорят и некоторые мелкие детали, которые подмечаешь по ходу действия: как этот ценитель природы совершенно бездумно бросает сигаретный окурок на землю-матушку, как ставит в один ряд муравьев и индейцев, женщин и лошадей. Не спорю, что для того времени такое поведение скорее вариант нормы, но может быть, именно такие приземленные вещи и не дают поверить главному герою, и где-то на задворках бродит мысль, что он не блаженный, а обыкновенный фантазер.

Друг Теренса да и сам главный герой постоянно жалуются на то, что некоторые вещи невозможно передать словами или выразить на бумаге. И об этом очень точно высказался Витгенштейн:

О чем невозможно говорить, о том следует молчать.

И это как раз именно тот случай, когда не стоило разводить этот тягучий философско-эзотерический кисель.

Во всех аннотациях и описаниях к произведениям Блэквуда упоминается Лавкрафт, через одну - Орден Золотой Зари и прочий мистицизм.
Я большой любитель Лавкрафта, и с интересом взялась за Блэквуда. Вся эта эстетика начала XX века, увлечение "происхождением всего", "космическими энергиями" и "возвращением к забытым корням" посыпались на меня с первой страницы и погребли под собой.
Оказывается, я отвыкла от избыточного, но при этом совершенно несодержательного (как мне показалось) языка того времени. Может, я выбрала неудачное время для чтения, а может, и сама изменилась так, что это меня больше не трогает... Но так или иначе, это была книга, про которую я в процессе думала "да поскорей бы она закончилась уже".

Поклонников Лавкрафта (вот опять) с одной стороны может привлечь сама идея "затерянного непознанного", но есть важное отличие. Говард наш Филлипс использует приём "И тут я увидел нечто неописуемое", чтобы рассказать о встрече с чем-то пугающим и неземным. Блэквуд пользуется тем же приёмом, чтобы рассказать о встрече с чем-то, приводящим в восторг и, кстати, довольно земным, но незаслуженно забытым. Его герой - мечтатель, который (как и читатель) щекочет себе нервы предвкушением встречи с непознанным, невозможным и не вмещающимся в рамки человеческого сознания. И это непознанное может испугать, увести с собой из мира живых или превратить в нечто такое же непознаваемое, но доминирует всё-таки восторг и осознание, что зря мы вот это всё забыли. У Лавкрафта происходит ровно то же самое, но вывод другой - очень хорошо, что мы всё это забыли, это ж кошмар и по возможности избегайте этого. Очень разное непознанное получается.

На самом деле эту книгу надо читать под особое настроение. Как и Лавкрафт, с которым все кому не лень связывают Блэквуда, автор оставляет много пространства для воображения читателя. Он говорит: "И неописуемая картина открылась моим глазам", "И странное невыразимое чувство охватило его" и так далее. Эта книга - для того, чтобы замедлиться, погрузиться в неё полностью, помечтать и дать волю своему воображению. Она не для чтения "на ходу" и "между делом". Это книга-состояние, книга-погружение. Здесь много предвкушения и ощущения "вот сейчас раскроется тайна... а нет, не сейчас... Вот теперь... Не теперь... Подождите, вроде раскрыли, а что за тайна-то? О-о-о, наверное, автор имел в виду вот это!"

А вот нам, собственно, нейросеть нарисовала типичную сцену, краткое содержание которой - "И тут я увидел ТАКОЕ!"

Закутанные в знакомый развевающийся плащ, спина и плечи того, кто стоял, опершись на фальшборт, сливались с ночной тьмой совершенно неразличимо. Но ни один человек не смог бы так заслонить собой палубу и небо. Возбужденный ли взор тому виной, игра теней или покачивание корабля на фоне звезд и морской пены, но ирландец определенно видел исходившие от тела великана в пространство особые эманации.

Штош, худшая книга года в “Долгой Прогулке” найдена! Хотя, возможно, не стоит загадывать, ведь впереди ещё декабрь…

Итак, “Кентавр” Блэквуда, это мистический роман того толка, какие писали только в конце позапрошлого - начале прошлого века, совершенно не похожий на современный “магический реализм”. Он больше похож на книги Лавкрафта, который называл Блэквуда в числе своих учителей, или Артура Мейчина, автора конца XIX века. Им свойственно представление о каких-то великих, загадочных, космических силах, управляющих всем сущим, какой-то тайной реальности, скрывающейся от человека, с трудом способного познать её своим жалким, испорченным цивилизацией умишком. А раз истина так сложна, то как же писателю её описать? Правильно, сказать, что она неописуема! Блэквуд, в частности, использует в “Кентавре” такой приём: главный герой книги, человек, прикоснувшийся к непознаваемому, это ирландец по имени О’Мэлли. Но мы читаем не историю приключений О'Мэлли от его лица, нет, он описал эту историю в дневнике, который мы тоже не читаем, а читаем его пересказ третьим лицом, которое комментирует, мол, писал О’ Мэлли не так уж хорошо, передать все с ним произошедшее на бумаге вряд ли был способен. Это создаёт такие ширмочки между читателем и тайнами вселенной, которые автор вроде как собирается описать, но теперь вполне может ограничится простым театром теней.

Но в чем же всё-таки состояли приключения О’Мэлли, и к каким чудесам он приобщился?

Главный герой ирландец О’Мэлли в описании Блэквуда так сильно экзотизируется как обладатель особой кельтской природы, что невольно вспоминаются расистские иллюстрации в лондонских журналах, где печатались картинки развитого человека - англичанина, а слева и справа от него “неразвитые расы” негры и ирландцы. По описанию автора, кельтская природа О’Мэлли делает его особенно приближенным к природе, он любит простую жизнь и поля с лесами, а город не любит. Ну или, как описывает это Блэквуд:

Ибо в его существе полыхали настроения природы, не менее яркие, чем воспоминания о близко знакомых людях и столь же непохожие друг на друга: любовь и нежность лесов, благоговение и магия морей, проникнутые меланхолическим покоем и молчанием мудрых старых спутников равнины и широкие горизонты и пленительный ужас гор, которые он до конца не понимал, вероятно, оттого, что духовно был им далек.
Словом, космос для него был духовен, а настроения природы — трансцендентными космическими проявлениями, вводящими его в состояния особой экзальтации и раскрытости. Природа широко распахивала врата глубинной жизни его души. Она проникала туда и завладевала им, обволакивая и погружая его мелкое «я» в безграничность своего существа.
Хотя он вполне обладал опытом жизни современного человека и временами проницательно судил о последнем, в нем крылось волнующееся море удивительно диких, примитивных инстинктов. Неутолимая жажда, зов дикой природы таились у него в крови, а тяга к ней была безудержна.

На пафосные описания дикой и экзальтированной природы О'Мэлли, который любил, видите ли, по полям гулять, у Блэквуда уходят две первые главы. Потом, наконец-таки начинается сюжет, а с ним и настоящая проблема этой книги. Ключевое различие между Блэквудом и упомянутыми выше Лавкрафтом с Мейчином состоит в том, что последние двое писали книги с увлекательным сюжетом, чёрт возьми! Сюжет: наш герой плывёт в командировку в Грузию, и на корабле происходит невероятное - он… встречается взглядом с другим пассажиром!

Их взгляды встретились. О’Мэлли вздрогнул.
«Ого!» — пронеслось у него в мозгу.

На крупном лице, вполне благодушном, несмотря на грубые обветренные черты, светились широко распахнутые глаза, какие бывают у животного или ребенка, оказавшегося вдруг посреди толпы. В них читалось выражение не столько робости или испуга, сколько незащищенности — это были глаза существа, за которым охотятся. По крайней мере, сразу, в ту же секунду, горячий кельт уловил иное выражение: взгляд загнанного существа, наконец заметившего убежище. Первое выражение выплеснулось на поверхность, а потом быстро убралось, словно зверек в безопасную норку. Но прежде чем исчезнуть, оно просемафорило весть предупреждения, приветствия, объяснения — точнее он не мог определить — другому такому же существу, ему.

О’Мэлли застыл на месте, не в силах отвести взгляд. Он бы заговорил, потому что приглашение к беседе было явственным, но у него перехватило дыхание и отнялся дар речи. Посматривая на него искоса, мальчик льнул к отцу-великану. Наверное, около десяти секунд между ними троими шел обмен проникновенными взглядами… после чего ирландец в замешательстве и довольно сильном возбуждении завершил это молчаливое знакомство едва заметным кивком и медленно прошел мимо, рассеянно раздвигая остальную публику, в свою каюту на нижней палубе.

Что за квирное напряжение. Ну ладно. О’Мэлли притягивает необыкновенность и загадочность незнакомца, которая выражается в том, что… он кажется огромным великаном, но если присмотреться, то оказывается просто большим мужчиной. Обалдеть, какая мистика. Или ещё вот такая магия вне хогвартса:

К тому времени было уже часов десять вечера, доктор Шталь, скорее всего, находился у себя в каюте, а большинство пассажиров на импровизированном концерте в кают-компании, когда ирландец, покинув наконец свое уединение, решил тоже спуститься вниз, но заприметил на корме русского с мальчиком, двигавшихся так быстро, что это привлекло его внимание. Никогда прежде впечатление огромной величины и скорости перемещения не были столь выражены. Словно рядом пронеслось облако летней ночной тьмы.
Когда же он осторожно приблизился, то обнаружил, что они вовсе никуда не шли и тем более не бежали, как ему вначале показалось, а вовсе стояли бок о бок на палубе совершенно неподвижно.

Но наш герой не один такой впечатлительный, его знакомый корабельный врач уже встречал этого человека раньше. Доктор Шталь очень рациональный и ученый, он редко соглашается с романтичным О’Мэлли в его экзальтированных фантазиях, и его версия по поводу загадочных пассажиров состоит в том, что они на самом деле не русские, как все считают, а… вообще не люди, а, эээ, космические существа, спроецированные великим сознанием Земли. Проще процитировать:

великое сознание Земли проецировало вовне непосредственное выражение своей космической жизни — космических существ. И вполне возможно предположить, что некоторое число этих древних доисторических проявлений в тех редких местах, которые человечество не успело запятнать, могло сохраниться. Этот человек — одно из них.

Это не помешает автору продолжать именовать это существо “русским великаном”. Имени у него до конца книги не появится, что логично, откуда у проекции природы и вселенной имя. О'Мэлли однако, тянет к русскому великану не от любопытства, а от того, что он чувствует - он существо схожей породы, и если он последует за этим молчаливым созданием, то он обретёт истину и покой.

Я не буду дальше касаться сюжета, потому что обычно так не делаю, чтобы не превращать рецензию в пересказ-спойлер, хотя это, кажется, та книга, которую пересказом не испортишь - в ней ничего особо не происходит, а то что происходит раздувается до неадекватных, преувеличенных масштабов. Я всю книгу ждала, что вот сейчас произойдёт что-то невероятное, и в итоге все произошедшее казалось недостаточным после такого прогрева.

Дополнительное задание для "Долгой прогулки", сгенерированный нейросетью портрет персонажа по цитате

The man, though broad and well-proportioned, with heavy back and neck and uncommonly sturdy torso, was in no sense monstrous.