Нам хватило сил дойти друг до друга, но не хватило терпения простоять долго-долго, не разомкнув объятий.
Небольшая повесть, стилизованная под дневник девушки, найденный автором в аэропорту, — что как бы определяет тематику. При этом нагруженная аж четырьмя эпиграфами из модных авторов (от мартыкетро до, батюшки, Хега) и названием-цитатой из известного фильма, — что как бы обозначает стиль.
На самом деле вещица своеобразная, но нельзя сказать — пустышка. История не бог весть какая оригинальная, но вполне поучительная, а в центре — довольно объемный психологический портрет. Своего рода новая «Душечка», разве что в современном мэйкапе и приправленная физиологией. Безымянная героиня — бедная курочка, которой любить необходимо настолько, что даже необязательно быть любимой. Когда в ее жизни есть любовь, она растворяется в ней до самозабвения и самоуничижения, со страстью голодного удава все крепче сжимая объятия. Когда же, не выдержав такого напора, любовь испускает дух, она с тем же самозабвением отдается страданию и, обещая себе больше никогда, все же продолжает лихорадочно искать — какого угодно, только бы «своего». При всех попытках вырваться из этого порочного круга она только бегает из крайности в крайность, оставаясь неисправимо безнадежной, и в этом ее трагедия. Вот так я это вижу, хотя допускаю, что ищу смысл там, где его нет.
Немножко про стиль плюс цитаты
Стиль Сафарли, мягко говоря, меня озадачил, но в чем-то и оправдал для меня эту вещь. Сафарли можно упрекать в сопливости, в стилевой неопределенности, в излишней прозаичности и даже цинизме, но главное впечатление, которое у меня осталось, — что все это он допускает сознательно. То есть, это именно стиль такой, а не его отсутствие.
Совершенно безбашенные, эклектичные сравнения и метафоры, которые «проверить глазами» не получится, иначе глаза вытекут, — как будто отражение беспорядка в жизни и мыслях героини:
Мы вели жизнь-наоборот, жизнь-протест. Спали на полу, мыли головы над унитазом... целовались на плечах подъездов, смешивали и взбалтывали Миллера с Прустом, а остывший кофе — с теплым киселем...
Убийственная пошлость, как будто все поэтические порывы любви намертво прикованы к самым прозаичным деталям земной жизни (а впрочем, кто скажет, что это не так?):
Наша реальность началась с того, что я подарила ему на День влюбленных креветочную пиццу в форме сердца, а он мне — лицензионный пакет «Касперского». Прекрасно! Мой компьютер, как и сердце, давно должен был освободиться от лишнего, вылечиться от вирусов и прочих медленных убийц.
Вздорный цинизм, бестолковое смешение вечного с плотским, — как бойкот поэзии, попытка доказать, что любовь бывает реальнее некуда:
Любовные отношения — как воздушный творожок... Либо ты ешь творожок, и он кончается, либо ты медлишь, и у него просто истекает срок годности.
Мое счастье из мяса и костей. Так я стала его называть вслед за Мадонной с ее «Little Star».
По мне, это как раз тот случай, когда попытка — пытка, по крайней мере для читателя. Но главное, что Сафарли не так уж прост, как я думала.
