– Войдите!

В маленький тесный кабинет главного редактора стремительно вошла красивая рыжеволосая женщина. При виде незнакомки он улыбнулся приветливо, но даже не сделал попытки хоть чуть-чуть приподняться с кресла.

– Вы Олег Степанович?

– Я. С кем имею честь?

– Олег Степанович, будьте так добры, отпустите сегодня с работы Наталию Павловну Тропинину.

– А в чем дело? И кто вы такая?

– Ах да, я не представилась, но, согласитесь, когда мужчина сидит, а дама стоит, это как-то не располагает…

Главный редактор смутился. И вскочил.

– Простите, заработался. Садитесь, пожалуйста, – забормотал он. Черт ее знает, кто эта баба…

– Меня зовут Алиса Витольдовна Сухоцкая.

– Очень приятно. Дюжиков.

– Так вот, Олег Степанович…

– Я уже понял, вы хотите, чтобы я отпустил Тропинину. Что ж, я не возражаю, – неожиданно для самого себя пробормотал главный редактор. – Но только на сегодня.

– Разумеется. Я вам весьма признательна, – обворожительно улыбнулась Алиса. – Всего хорошего.

Женщина так же быстро покинула кабинет, оставив главного редактора в полном недоумении.

И почему я согласился, даже не спросил, по какому случаю… Черт, вот баба! Но хороша, просто зверски хороша… Представляю, как она командует мужем… Завтра спрошу у Натальи, кто она такая.

Но тут зазвонил телефон и мысли о рыжеволосой красавице вылетели у Дюжикова из головы.

Алиса буквально выволокла Тату на улицу и запихала в машину.

– Куда ты меня тащишь?

– В ресторан.

– Зачем?

– Зачем ходят в ресторан? Ты вообще что-нибудь ела в последние дни?

– Не помню… Только я в ресторан не могу…

– Почему это?

– Я в таком виде…

– Ничего, там полумрак, – усмехнулась Алиса. – Если уж ты в таком виде явилась на работу, то и в ресторан можешь, тем более днем.

– Алиска, а может, не стоит?

– Стоит, стоит. И потом я есть хочу, а дома у меня хоть шаром покати.

В ресторане было почти пусто. Их провели за столик, стоявший немного на отшибе, подали меню.

– Выбирай, Татка, тебе необходимо поесть.

– Не хочется.

– Мало ли что не хочется. Надо! Тебе сейчас силы нужны. У тебя, между прочим, дочь, а у дочери переходный возраст и распадаться на части ты просто не имеешь права. Подумаешь, большое дело, дорогой Илюшенька слинял…

– Ты не понимаешь… Я его люблю…

– Все я понимаю. Даже гораздо больше понимаю, чем ты думаешь. Но есть все равно надо.

И она заказала подошедшему официанту хороший обед.

– Выпить хочешь?

– Хочу! – неожиданно кивнула Тата. – Очень хочу! Но ты же за рулем.

– А я одну рюмку. Ну ладно, теперь рассказывай. Пока еще подадут…

– Он ушел… Подло, гнусно… И собаку забрал… Я вернулась с работы, а его нет. И еще, как назло, одна баба на работе в этот день сказала: счастливая ты, Татка, муж у тебя хороший, заботливый, летом ремонт сделал, когда ты в отпуске была… Ну я, дура, и вправду себя счастливой почувствовала… Прихожу домой, а Иришка вся в слезах. Лушка пропала. Как – пропала? Прибегаю, говорит, из школы, а ее нет, просто мистика какая-то. Я сперва решила, что Лушка спряталась. Стала ее по шкафам искать и вдруг смотрю – все Илюшины вещи исчезли. До единой. Я похолодела… Пытаюсь записку найти… думаю, не мог же он просто так нас бросить, ничего не объяснив…

– Нашла?

– Нет. Но он вскоре позвонил: «Тата, я ушел, прости, деньги на Иришку буду регулярно посылать. Сейчас оставил тебе пятьсот баксов, на первое время». И положил трубку, даже не дал мне слова вставить… И Лушку увел… Знаешь, меня это больше всего оскорбило. Что ж, выходит, собака ему дороже дочки, да?

Алиса с молчаливым сочувствием глядела на подругу. Поступок Ильи ее не очень удивил.

– И потом, он же знает, как Иришка любит собаку… Сволочь!

– Согласна! Последняя сволочь. Но к кому он ушел, ты в курсе?

– Нет. Понимаешь, – совсем тихо проговорила Тата, – мне приятнее думать, что он просто ушел… а не к другой женщине… Ну, может, устал…

– Устал? От чего, интересно, он устал? Наверняка у него какая-нибудь бабенка.

– Помоложе.

– Необязательно!

– Он любит молоденьких.

– По-моему, он всяких любит, ему без разницы.

Официант принес закуски.

– Тата, поешь, – проникновенно сказала Алиса. – И давай хлопнем по рюмашке. За нас!

– Давай! – вздохнула Тата. – За нас с тобой и за Соньку, конечно.

– Ну разумеется. А помнишь, мы в юности отдыхали в Сочи и какой-то пожилой дядька сказал про нас: три полуграции!

– Да, действительно… Ты тогда еще здорово обиделась, ведь ты была такая тоненькая, а вот мы с Сонькой были очень даже в теле. Я и сейчас не худенькая, а от Соньки половина осталась.

– И отлично! Ей так гораздо лучше. Но все равно, мы и тогда на трех граций не тянули, а уж почти в сорок хорошо хоть полуграциями можем считаться, согласна? Так выпьем же за нас!

– Ох, что бы я без вас делала, Алиска!

– Нет, что бы мы все друг без дружки делали? За нас, Таточка!

Тата залпом осушила рюмку и сразу налила себе еще.

– Ты поешь сперва, а то окосеешь, – грустно улыбнулась Алиса.

– Да-да, я вдруг так проголодалась…

Когда они уже приступили к десерту, к ним подошла немолодая женщина в каком-то весьма причудливом одеянии. На плече у нее сидел довольно большой попугай, светло-серый, с ярко-красным хвостом. В клюве попугай держал две бумажки.

– Какой красавец! – восхищенно проговорила Алиса.

– Милые дамы, узнайте свою судьбу! – таинственным голосом произнесла женщина. – Не пожалеете. Я предсказываю только хорошее. Вас ждет впереди много счастья, поверьте, иначе я бы к вам не подошла. Лека, золотко мое, отдай! – И она вырвала записки у попугая из клюва. – Прочтете, когда я уйду. – И она быстро удалилась.

– Странно, раньше тут никаких гадалок не было, – пожала плечами Алиса. – Они думают, что так привлекут клиентов? Что за фигня тут написана? – Она вскрыла записку и расхохоталась.

– Что у тебя? – заинтересовалась Тата, вертя в руках свою.

– Просто бред сивой кобылы. Интересно только, откуда она знает, что я Алиса? Ну-ка разверни скорее свою записку.

– Лучше ты… – Тата протянула бумажку подруге.

Та прочитала:

– «Найдет свое счастье Наташа с мужчиной по имени Паша».

– Паша?

– Паша, Паша. У тебя есть знакомые Паши?

– Алиска, а что у тебя?

– Да чушь. Вот. «Найдет свое счастье Алиса на пыльных дорогах Туниса». Но имя этого счастья почему-то не указано! Вероятно, что-то весьма экзотическое.

– Алиска, у меня плохо с географией. Тунис – это где?

– В Северной Африке. Но я туда не собираюсь.

– Кто знает… А вдруг?

– Это ты о Паше размечталась? Зря, подружка, глупости это все. Обыкновенная туфта.

– Дай мне твою записку, – протянула руку Тата.

– Возьми. Только зачем?

– А я сохраню. На всякий случай.

– Охота тебе всякую чепуху хранить? Странно только, откуда она наши имена узнала?

– Ты ведь здесь не первый раз? – спросила Тата.

– Но ты-то первый! И уж Наташей я тебя точно не называла. А Тата может быть и от Татьяны и даже от Тамары.

– Что ж, может, она и вправду ясновидящая?

– Поживем – увидим, – усмехнулась Алиса. Она была рада, что Татка наконец оживилась.

– Алиска, я со своими заморочками даже не поинтересовалась, как ты-то.

– Нормально. Правда, времени ни на что не остается. Кручусь целыми днями.

– Знаешь, вот ты приехала, и мне почему-то стало легче, просто удивительно…

– А Сонька?

– Сонька золотой человек, но так она не умеет.

– Умеет. Я же помню, как она меня выхаживала, когда с Эриком это случилось… Да и ты тоже…

– Нет, Сонька, она жалеет. А ты…

– Я тоже жалею.

– По-другому. Ты не просто жалеешь. Ты властная и хочешь, чтобы все сразу было по-твоему.

– Да? Может быть… А что это мы тут расфилософствовались? Нам надо многое решить.

– Что?

– Как жить дальше.

– Кому? Мне?

– Ну не мне же! Я буду жить как живу. А вот тебе необходимо начать совершенно новую жизнь.

– То есть? – испугалась Тата.

– Ну, ремонт у тебя в квартире сделан, – значит, тут ничего не обновишь. Тогда займемся тобой… Для начала нужно поменять имидж.

– Как?

– Элементарно, Ватсон! Первым делом постричься и, может быть, немного подкрасить волосы.

– Я не хочу стричься! Мне жалко…

– Совершенно не жалко! Со стрижкой ты будешь выглядеть лет на десять моложе. Погоди… – Алиса вытащила из сумочки сотовый телефон: – Алло, Тамара? Да, я. Тамарочка, у тебя сегодня все расписано? Нет? Очень удачно! Нет, это не мне, моей подруге. Ее необходимо подстричь. Договорились. Пока. Ну вот, начало положено. Через полтора часа она нас ждет.

– Алиса, это насилие! – со смехом воскликнула Тата.

– С тобой только так и можно! Силой!

– А если мне не понравится?

– Понравится, зуб даю!

– Алиса, что за выражения!

– Это наш завхоз всегда так говорит. Обычный блатной жаргон.

– Но тебе это как-то не…

– Не идет?

– Да нет, тебе, по-моему, все идет… Ой, Алиса, а сколько эта твоя парикмахерша стоит?

– Не бери в голову!

– Нет, я так не согласна!

– Могу я сделать тебе подарок? Могу. Имею полное право. Вот я и подарю тебе новый образ! Не хило, а?

– Ладно, дари новый образ, – сдалась Тата.

– И в этом новом образе ты встретишь своего Павла!

– Мужчину по имени Паша?

– Именно!

– Алиса, а что, если попросить эту тетку погадать на Соньку?

– Не смеши меня! Я и так знаю, что она нагадает. Найдет свое счастье Соня с мужчиной по имени Моня!

– Ну необязательно… – фыркнула Тата.

– Конечно, для разнообразия это может звучать так: найдет свое счастье Соня с каким-нибудь вором в законе!

– Спятила, да? – расхохоталась Тата.

– Найдет свое счастье Софа за чашечкой черного кофа!

– Алиска, прекрати!

– Найдет свое счастье Софья в объятьях мудилы Прокофья!

– Алиса, замолчи, умоляю! Если б мне кто-то сегодня утром сказал, что днем я буду ржать как ненормальная…

– Ты бы в рожу тому плюнула, я права?

…Все-таки Алиска – настоящее чудо, думала Тата, поднимаясь пешком на пятый этаж. Лифт опять не работал. И как у нее все получается? Интересно, Иришка дома? Наталия Павловна забыла взглянуть на окна. Но на площадке уже были слышны ужасающие звуки. Ясно, ребенок смотрит Муз-ТВ. Тата открыла дверь, и тут же в прихожую выскочила Иришка.

– Мам, ты где была? Я тебе звонила на работу… Ой, какая красотища! Мамулька, ты умница, тебе так идет! – верещала девочка, повиснув у матери на шее. – Мам, а ты что-нибудь ела?

– Ела, еще как ела. Меня Алиса потащила в ресторан. А ты?

– Я у Машки пообедала. Значит, это ты не сама постричься надумала, это все Алиса?

– Алиса.

– Круто. То-то я смотрю, стрижка у тебя классная.

– Тебе правда нравится? – спрашивала Наталия Павловна, глядя в зеркало.

– Я ж говорю – класс! Ты помолодела, мамулька! Молодчина! И вообще, у тебя совсем другой вид… Мам, мы ведь не пропадем, правда?

– Еще чего!

– Наконец-то! Я слышу нормальные речи. Подумаешь, не мы первые, не мы последние.

– Что?

– Ну я хочу сказать, не нас первых бросили…

– Ну тебя вообще никто не бросал. Это меня…

– Мама, не смей! И вообще, мы вот с Машкой разговаривали… Ее ведь тоже папашка кинул… ну так вот, мы с ней решили, что так даже лучше.

– Интересно.

– А что? Вот Машка считает, что им теперь куда лучше живется. Никто не напивается и вообще…

– Ну твой отец редко напивался.

– Неважно, все равно. Машка говорит, лишь бы бабки давал.

– Боже мой, – поморщилась Наталия Павловна.

– Мама, не строй из себя цацу! Сама знаешь, бабки в нашей жизни самое главное.

– Нет, не самое главное!

– Ладно, – махнула рукой Иришка, – пусть не самое главное, но все-таки это очень-очень важно.

– Бесспорно.

– Ну вот, а разве лучше было бы, если бы… если бы он жил с нами и ходил на сторону, а? По-моему, лучше по-честному. Ушел, и все.

– Если бы по-честному! А он… Лушку украл…

Глаза Наталии Павловны наполнились слезами.

– Мам, признайся, ты по Лушке больше скучаешь, чем по нему, да?

– Не знаю… ничего не знаю. И вообще, он еще, может быть, вернется, может, он просто устал…

– Нет, не вернется, – покачала головой Иришка.

– Почему ты так уверена?

– Мам, пообещай, что не будешь плакать!

– Что? Что случилось?

– Нет, ничего не случилось. Просто ты пообещай…

– Хорошо… обещаю. В чем дело?

– Мам, он бабник.

– Бабник? Ну и что? Да будет тебе известно, бабники часто бывают отличными мужьями. Такой вот парадокс, – тяжело вздохнула Наталия Павловна.

– Но он… Он был плохой муж.

– Да? С чего ты взяла?

– Я знаю, – насупилась Иришка, поняв, что сболтнула лишнее.

– Ах, Ирка, плохой, хороший – какое это имеет значение? Я его люблю, – тихо проговорила Наталия Павловна.

– И совершенно зря!

– Но он же твой отец!

– Никудышный отец!

– Неправда! Он хороший отец, он тебя обожает.

– Оно и видно. Даже любимую собаку стибрил. Папочка!..

Наталия Павловна внимательно посмотрела на дочь. Действительно, в последнее время, еще до ухода Ильи, она замечала, что Ирка как-то странно ведет себя с отцом, словно знает о нем что-то компрометирующее, но, занятая работой и домашними делами, она думала, что дочь с отцом просто поссорились из-за чего-то.

– Ну-ка, Иришка, скажи мне, что ты имеешь в виду? Из-за чего я должна плакать? Ты о чем-то догадывалась раньше, да? Про его женщину? Ты в курсе, к кому он ушел?

– Нет, мамочка, нет, клянусь, этого я не знаю! Честное благородное слово! – горячо заверила мать Иришка.

– Но что-то ты все-таки знаешь?

– Кое-что, – потупилась девочка.

– Ну говори, не томи душу. Худшее все равно случилось уже…

Ира внимательно смотрела на мать. Ей было ужасно ее жалко. Сказать или нет? Скажу, решилась она через минуту, глядя в испуганные глаза. Пусть знает, может, ей легче будет.

– Мам, я один раз видела…

– Что? Что ты видела? – воскликнула Наталия Павловна.

– Еще летом… Помнишь, перед отпуском у нас гости были?

– Ну?

– Я была на балконе, и вдруг в комнату вошла Алиса…

– И что? – замирая от ужаса, спросила Наталия Павловна.

– А за ней он. И он к ней… полез. А она…

– Что?

– Она ему по роже съездила, – с торжеством проговорила Ириша. – И сказала: если ты, сучий потрох, еще подойдешь ко мне хотя бы на пушечный выстрел, я от тебя мокрого места не оставлю… Вот!

– Фу, напугала… Я уж подумала…

– Ты могла подумать, что Алиса тебя предаст? Она не такая!

– Конечно, не такая, но… На этом свете все бывает.

– Мама, да как ты можешь так об Алисе?

– Знаешь, говорят, пришла беда – отворяй ворота. Вот я и испугалась. А что твой папаша, выпив рюмочку-другую, пристает к дамам, для меня никакая не новость. Я только не ожидала, что… Что это так кончится…

И она вдруг расплакалась.

– Мама, мамуля, не надо, не надо плакать… Ну пожалуйста, перестань. Он не стоит твоих слез.

Наталия Павловна улыбнулась:

– Звучит как в кино. «Он не стоит твоих слез»… Да, наверное, не стоит… Но иногда так приятно поплакать, как-то легче становится. – И она дала волю слезам. – Не мешай, Иришка, вот выплачусь, и все… Обещаю.

Девочка на цыпочках вышла из комнаты. Ей тоже хотелось разреветься, но должен же кто-то в семье быть сильным!

…Утром, проводив дочку в школу, Наталия Павловна замерла у зеркала в ванной. Тридцать девять лет – не шуточки уже. Но стрижка и вправду здорово молодит. А я еще ничего, вот только похудеть бы немного. Хотя как похудеешь с этой работой? Сидишь целыми днями, да к тому же вечно кто-то что-нибудь сладкое приносит, и авторы часто конфеты дарят, а я так люблю сладкое… Нет, надо себя ограничивать. Из трех полуграций я самая толстая. Но ничего, возьму себя в руки и с сегодняшнего дня сяду на диету. Всего-то и надо сбросить килограммов пять, не больше, совсем тощей я стать не хочу. Мое обаяние в некоторой полноте, мне всегда это говорили. «Ты такая уютная, Таточка», – восхищался когда-то Илюша. Но, видно, теперь его уют уже не устраивает… Сволочь, к Алиске приставал… Теперь я понимаю, почему она его недолюбливает. Конечно, ей за меня обидно. Надо же, даже по морде ему дала… Впрочем, ничего другого он и не заслуживает… «Ты такая уютная, Таточка». Да мне это многие повторяли! Нет, к черту, к черту, к черту! Похудею и действительно поменяю имидж. А там, может, и работу поменяю… На что, интересно знать. Уйду в другое издательство? А там что, чаи распивать не будут? Конфеты дарить перестанут? Нет. Значит, надо вырабатывать силу воли. Легко сказать… Но не ставить же на себе крест в тридцать девять лет? Ни за что! Муж ушел? Ну и черт с ним! Живет же Алиска уже десять лет совсем одна, и что? Вон она какая… Красивая, сильная, добрая и вовсе не несчастная. А я? Почему я должна обязательно быть несчастной из-за того, что прожила почти двадцать лет с таким? Я привыкла быть замужем. Мне одной будет плохо. Я не могу спать одна, мне как-то странно… Хотя одной, конечно, удобнее, можно раскинуться как угодно и вообще… Наверное, во всем можно найти хорошую сторону.

Ее глубокую задумчивость прервал телефонный звонок.

– Алло! Сонечка, привет!

– Татка, у тебя сегодня бодрый голос. До меня дошел слух, что ты постриглась. Надеюсь, не в монахини?

– Вот как раз размышляю над этим вопросом.

– Над каким?

– Как жить дальше? Монахиней или нет?

– Разумеется, нет! У тебя есть кто-то на примете? – деловито осведомилась Соня.

– Пока нет.

– Это потому что ты расслабилась от замужней жизни. А надо всегда быть в форме. Тебе не мешает похудеть.

– Я тоже так считаю.

– Кстати, имей в виду, Восьмого марта, как всегда, соберемся у нас.

– А Алиска?

– Естественно, придет.

– Отлично, я тоже буду. Только, Сонь…

– Что?

– Ты, надеюсь, не станешь приглашать для меня женихов?

– Нет, еще рано.

– То есть?

– Ты еще не годишься для сватовства, надо сперва обрести товарный вид, – засмеялась Соня. – Вот после праздника сядешь на диету. Согласна?

– Согласна, конечно, согласна. Сонька, а что будем готовить?

– Тоже еще рано. Ближе к делу решим. Ладно все, бегу на работу! Пока, Татка!

– Пока.

Да, с такими подругами не пропадешь, с нежностью подумала Наталия Павловна. Они дружили всю жизнь, с первого класса. И какие бы бури ни бушевали над каждой из них, они знали: в жизни есть надежная опора.

Придя в издательство, Наталия Павловна впервые за последние дни смогла наконец хоть что-то понять в тексте, который редактировала. Вот и хорошо, работа отвлекает, пришла в голову мысль, но тут в комнату вбежала молоденькая редакторша Вика:

– Наталия Павловна! Я хотела спросить… Ой, вы постриглись. Вам идет… просто класс!

– Вот моя дочка тоже так говорит, – улыбнулась Наталия Павловна. – А что ты хотела спросить?

– Да вот я Жихареву вычитываю…

– И что?

– У нее тут написано: «Он выглядел жалко, как нахлебник Достоевского. Но разве „Нахлебника“ Достоевский написал?

– Безусловно нет. Тургенев. И еще у Чехова есть «Нахлебники».

– Может, она что-то другое имела в виду?

– Да нет, думаю, просто забыла.

– А что же мне делать?

– Ничего, – пожала плечами Наталия Павловна.

– Но ведь это ошибка…

– Ошибка, конечно. Но это ее ошибка, а не издательская, верно?

– Ну да.

– Она желает печататься в авторской редакции? Так?

– Так.

– Ну вот, пусть печатается.

– Наталия Павловна, я так не могу. Я ей позвоню, а? Ну перепутал человек, с кем не бывает… Как вы считаете?

– Позвони, в конце концов, действительно, с кем не бывает. Это единственное, что тебя пока смутило?

– Вообще-то нет…

– Тогда ты уж собери все, что тебя смущает, чтобы не беспокоить мадам лишний раз. И будь предельно вежлива.

– Но я всегда вежлива…

– Это от неопытности, – улыбнулась Наталия Павловна.

– А что, опытные редакторы всегда невежливы?

– Бывает, – вздохнула Наталия Павловна. – Нервы, знаешь ли, не всякого автора выдержат. Я вот сейчас рукопись редактирую, так мне этого автора хочется убить… «Там сидело десять человек людей». Разве тут до вежливости?

– Десять человек людей? – ахнула Вика.

– Именно.

– Наталия Павловна, а вы Жихареву не любите, да?

В этот момент дверь распахнулась и на пороге возник главный редактор:

– Приветствую! Что тут происходит?

– Ничего, – пожала плечами Наталия Павловна. – Вика пришла посоветоваться…

Но Вики уже и след простыл.

– Как жизнь, Наталья? – спросил главный редактор, усаживаясь у стола.