Он имел надо мной какую-то физическую власть. Стоило ему до меня дотронуться – и я была готова на все… Наваждение какое-то… Только странно, внутри ничего не болело, как в Париже. Пружина не разжалась… Или она разжалась тогда и больше уже не сжималась? А как же Игорь? Господи… Что же мне делать?