вдруг перекрестилась, хоть никогда не верила в Бога. – Но сколько же ей лет? Это абсурд какой-то!
– Всего тридцать один год.
– Но где ты с ней познакомился и при чем же тут Мишка? Она что, из Новой Зеландии?
– Да нет…
Тимофею вдруг безумно захотелось обо всем рассказать матери, хотя это было вовсе не в его правилах, но к черту все правила! И он рассказал. И тут случилось нечто странное и в высшей степени неожиданное: Ольга Варламовна разрыдалась.
– Бедный, бедный мой братик! Выходит, я совсем его не знала… Всю жизнь считала образцом мужчины… Хотела, чтобы ты стал таким же… Или я просто дура набитая? Выходит, он безумно любил эту девочку, но оказался последним трусом? Причем мелким трусом! Испугался шантажа какой-то ничтожной бабы, не был уверен ни в себе, ни в своей девочке, сломал жизнь обоим… А ведь это скорее всего была настоящая любовь, да, Тима?
– Ах, мама, я не умею вести такие разговоры, это скорее по части господина Зноя.
– Ты читал этот кошмар?
– Один абзац. С меня хватило. Но ты, выходит, читала?
– Да в позапрошлом году, когда отдыхала в Испании. В отеле кто-то оставил, знаешь, как это бывает. Тоска смертная! А впрочем, черт с ним! Тима, скажи мне, какая она?
– Мама, зачем тебе?
– Я имею право знать, какую женщину так любил мой брат в конце-то концов!
Тимофей пристально посмотрел на мать, потом достал мобильник.
– Вот, смотри!
Снимок был сделан на книжной ярмарке, во время презентации Мишиной книги. Ольга Варламовна долго изучала его.
– В ней есть изюминка. Хотя твоя