Глава 1

Надо думать, он еще и отчаянно жестикулировал, верный привычке добросовестно выполнять свою работу – полузабытый актер, чье лицо оставляло своих сияющих двойников на многих километрах трескучей советской кинопленки, а теперь обнажилось почти до степени безжизненной маски. Даже зная, что целиком в кадр он не войдет, войдет только усталое, истасканное сотнями ролей лицо, он, наверное, с преувеличенным энтузиазмом размахивал руками, азартно притоптывал. Ему очень хотелось, чтобы зритель, смотревший эту рекламу с его участием, вспомнил те годы, когда… А, может быть, он питал надежду, что его заметят и пригласят на съемки другого какого-нибудь ролика.

– Лагуна вечной любви, – снова проговорил он, мягко пришлепнув губами последний слог, – это то, о чем вы давно мечтали. Вы хотели помочь жителям своей страны, тем малоимущим семьям, в которых каждую копеечку тратят на хлеб, тем бабушкам, сиротливо горбящимся в подземных переходах метро и прячущим свое лицо под грязным платком. Вам неловко смотреть людям в лицо, когда вы выходите из своего белого «Мерседеса». Благотворительный фонд «Лагуна вечной любви» принимает от населения…

– Ерунда какая-то, – проговорила я и отвернулась от телевизора, – и название еще дурацкое какое-то придумали для благотворительного фонда.

– И тем не менее! – прервал восклицанием ровно текущую свою речь актер с экрана телевизора. – Помогая другим, вы не теряете своих денег! Вы вообще ничего не теряете. Спустя какое-то время, деньги, вложенные вами в благотворительный фонд «Лагуна вечной любви», вернуться к вам сторицей. Да, да! Наш благотворительный фонд позволит вам заработать на добрых делах! Но, конечно, если вы захотите передать деньги фонду в виде безвозмездных пожертвований, вам никто этого запрещать не станет…

– Оля, послушай, – хмурясь и кусая губы, сказала Даша, сидящая в глубоком кресле, стоящем рядом с моим – точно таким же – мы будто приобрели два соседних билета на рейс самолетом, – послушай, это очень важно. Я второй день хожу уже сама не своя…

– Лагуна – это что такое? – спросил валяющийся на ковре Васик Дылда. – Что-то морское, – сам себе ответил он, глядя в потолок.

Он отхлебнул из бутылки, приподняв для этого голову, и проговорил обращаясь уже к Даше:

– Ну, кто за тобой следить может? Ты сама подумай! Если бы ты была преступницей или… или была в чем-то замешана, тогда другое дело, ты могла бы опасаться слежки. А так… Просто глупо.

– Не глупо! – громче, чем следовало бы, вскрикнула Даша. – Я не сошла с ума. Я точно знаю, что за мной следят. Именно поэтому я позвонила тебе, чтобы ты заехал за мной, именно поэтому…

– Стоп, стоп, стоп… – Васик, опершись о длинные костистые руки, по-обезьяньи уселся на ковре, отставив на время бутылку в сторону, – так вот почему мы поехали сначала на ВДНХ, потом на в юг, потом на запад, потом опять в центр. Два с половиной часа по городу катались! А я еще думаю – чего ты на заднем сиденье вертишься, все оглядываешься и по сторонам… это самое… Так это ты от хвоста отрывалась, – Васик хохотнул, – по-моему, Дашенька, тебе лечиться надо.

– Придурок, – коротко отозвалась Даша и повернулась ко мне, оставив Васика хихикать и прихлебывать из своей бутылочки.

– Послушай, Ольга, – снова заговорила она, – поверь, мне неприятно, что я тебе впутываю во все это, но… мне нужна помощь. Я сама психолог и понимаю, что все мои подозрения могут оказаться просто-напросто навязчивой идеей, появившейся после событий прошлого года. Следствие потрясения, невроза… Ну, ты знаешь прекрасно, о чем я говорю.

Я кивнула.

– Мне нужно, чтобы ты помогла мне разобраться, – продолжала Даша, – угрожает ли мне что-нибудь реальное или мне нужно просто… как предлагает вот этот, – она кивнула на Васика, – подлечить нервы?

Я снова кивнула.

– Ну так что? – спросила Даша.

Васик отпустил еще несколько шуточек относительно психического здоровья Даши, но та так и сидела к нему спиной, и шуточки, не найдя адресата, покружились еще по просторной комнате, поддерживаемые в прозрачном воздухе хихиканьем Васика, и растворились без следа, как только Даша заговорила снова:

– Ты поможешь мне? – повторила она.

– Не сейчас, – сказала я и, взглянув на мгновенно изменившееся Дашино лицо, добавила, – я хотела сказать – не сию минуту. Через пару часов.

– Через пару часов стемнеет, – немедленно высказался Васик, – она тогда вообще из твоей квартиры выходить откажется.

– Ну, так и пускай ночует у меня, – предложила я, – останешься, Даша?

– Останусь, – быстро проговорила она и дотронулась пальцами обеих рук до своих бледных щек, которые, впрочем, немного порозовели после моего предложения.

– А я? – обиделся Васик. – А меня почему не приглашаете? Мне тоже можно остаться? А, Оль? А то я немного выпил, несмотря на то, что за рулем. Еще разобьюсь на машине… Так часто бывает. Одна бутылка пива притормаживает человеческие рефлексы до такой степени, что управление автомобилем становится…

– Помолчи, хоть пять минут, – поморщилась Даша и негромко все же добавила:

– Можно подумать, Васик, ты хотя бы один раз в жизни ездил на своем чудовище трезвый и не об-долбанный. Хорошо, сейчас тебя хоть кокс отучили нюхать.

– Ага, а я на пиво переквалифицировался, – согласно кивнул Васик и поставил пустую бутылку в угол, где стояло уже две таких же, – теперь дую по ящику в день. А какая разница – что кокс, что пиво. Лишь бы весело было. Хотя, кокс – он… – Васик вдруг вздохнул и задумался о чем, время от времени бормоча что-то неразборчивое, но судя по всему, очень для него приятное. Родившаяся на его губах мечтательная улыбка постепенно заставила его замолчать, и из уголков его зажмуренных глаз полилась легонькая истома, расцветившее его длинное лошадиное лицо с выпирающими мослами скул в нежно-розовый цвет.

Даша, внимательно наблюдая за Васиком, покачала головой и едва заметно усмехнулась. Потом вздохнула, возвращаясь в привычный фарватер своих безрадостных мыслей и снова взглянула на меня.

– Через два часа, – сказала я, – я ведь только что пришла с работы. Весь день на ногах. А для того, чтобы помочь тебе, мне нужны силы…

– Да-да, я понимаю, – кивнула мне Даша.

Очнувшийся Васик поднялся с ковра и теперь суетливо оглядывался по сторонам, скорее всего – в поисках своих ботинок, один из которых он зашвырнул под кресла, когда разувался, а куда подевался второй, я не видела. А может быть, видела, но не придала этому факту большого значения и это воспоминание затаилось глубоко в подсознании.

– Ты куда собрался? – спросила его Даша.

– За пивом, куда же еще, – пробормотал Васик и вдруг встал на четвереньки и из такого положения продолжил осмотр, бегая по комнате, как большая лохматая собака, – куда же я его… Ага, вот один!

Он вытащил из-под кресла свой ботинок и – так же на четвереньках – пополз в прихожую. Чтобы ботинок не мешал ему передвигаться, он взял его в зубы, отчего сходство с псом многократно усилилось.

Даша снова вздохнула.

«Нужно занять ее, что ли, разговором каким-нибудь ничего не значащим, – подумала я, прикрывая уставшие за долгий рабочий день глаза, – а то что-то она действительно очень обеспокоена. Кто-то следит за ней. Неотступно ходит по пятам. Что это на самом деле – поздно проявившееся следствие давно пережитого невроза или…

Лучше бы, конечно, это было небольшое расстройство психики, – решила я, – тогда все проще. Даша пожила бы у меня денька два, я взяла бы отгул на работе – и за два дня я бы совершенно вылечила ее. Несколько сеансов – и она была бы полностью здорова».

– Как дела на профессиональном фронте? – спросила я.

Очнувшись от своих мыслей, Даша заметно вздрогнула.

– Что? – быстро спросила она.

– Да ничего особенного, – сказала я, с удивлением глядя на тревогу, проступившую на ее лице, – просто поинтересовалась, как у тебя дела с работой.

– Ах, это… Да так, – Даша пожала плечами, – пыталась отыскать занятие по душе, но что-то не получается. А тут еще и новые проблемы навалились.

– Везет тебе, Даша, – решив не обращать внимания на последнюю фразу, проговорила я, – ищешь работу не для того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, а для того, чтобы…

Я щелкнула несколько раз пальцами, пытаясь подобрать нужное определение.

– Занять место в общественной иерархии, – подсказала Даша, – чем-то заниматься, чтобы занять себя. Найти себе какую-то… какую-то…

– Подставку, – теперь уже я сформулировала быст рее, – подставку, а под ней табличку – «Даша Мироненко. Дипломированный специалист. Занимается тем-то и тем-то, и тем-то. И добилась больших успехов».

Даша не рассмеялась. Только улыбнулась. Но и это порадовало меня.

– Не могу же я вечно болтаться по модным тусовкам, посещать клубы и концерты, – сказала она, – это Васику хорошо – он с утра выпьет и ему уже ничего не надо. Мотается по городу, как… без подставки. Вот как-нибудь он доведет своего папашу… Дипломированного специалиста. И тот лишит нашего Васика содержания. Вот тогда Васик запоет. Интересно, чем он будет заниматься, если лишиться средств к существованию? – спросила вдруг Даша.

– Он ведь закончил МГУ, – немедленно поддержала я уже достаточно окрепший и оформившийся разговор, – факультет журналистики, если я не ошибаюсь. Диплом у него тоже есть, причем, насколько я помню, красный. Так что устроиться ему в какую-нибудь газетенку – без проблем можно.

– Чисто теоретически, – заметила Даша, – да, диплом. Только диплом этот ему папа его купил. А самого Васика с четвертого курса едва не выперли за драку с преподавателем.

– С преподавателем? – удивилась я. – Интересно, как это наш Васик…

– Ну, где же он? – долетел из прихожей жалобный голос Васика. – Куда он делся? Что же мне – за пивом босиком идти? Не лето ведь. Март месяц. Еще холодно.

Из дальнейшего малоразборчивого и плаксивого бормотания Васика, можно было понять, что ботинка своего он так и не нашел, следовательно из квартиры выйти не может, хотя и очень хочет пива.

– Может быть, и устроится в какое-нибудь издание… Что-нибудь из желтой прессы, – продолжала рассуждать вслух Даша, – будет писать о богемной жизни Москвы. Уж что-что, а богемная жизнь ему хорошо известна, – усмехнулась она, – от этого-то у него мозги и набекрень, что успокоиться не может и заняться делом.

– Ну, куда он задевался, проклятый?.. – по инерции канюча, вошел в комнату Васик, – у кого это мозги набекрень? – спросил он и, не дождавшись ответа, добавил:

– Я бы, Дашенька, на твоем месте, в зеркало бы посмотрел. Мозги набекрень… Я хотя бы манией преследования не страдаю.

Даша поморщилась и замолчала. Я мысленно схватила Васика за его длинные нечесаные патлы и несколько раз с наслаждением дернула так, что в руках у меня осталось бы пара прядей его жестких от постоянного окрашивания волос.

Васик посмотрел на снова уставившуюся в пол Дашу и почесал в затылке.

– Я не хотел, – сказал он, – напоминать. А пусть она про меня гадости не говорит.

– Ты, кажется, за пивом собрался, – напомнила я, – вот и иди.

– Я не могу!.. – с готовностью захныкал Васик. – Я не могу ботинок найти свой. Оль, помоги, а? Невыносимо выпить хочется – сегодня целый день ничего не пил. Почти…

Даша молчала, уставясь в пол.

Я вздохнула, закрыла глаза и медленно откинулась на спинку кресла. Васик, затаив дыхание, отошел подальше – видимо, чтобы не мешать мне.

Зрительные безмолвные образы вспухали в моем сознании и гасли. Добравшись до нужного мне эпизода, я остановилась и дальше кадры медленно закрутились, как на противоположном засыпающему у своего проектора киномеханику экране.

Вот, застигнутая в кухне у плиты неслышным звонком, я выхожу в прихожую и смотрю в глазок. После этого открываю дверь. Первая входит Даша, за ней вваливается Васик Дылда, размахивая длинными руками, в каждой из которых зажато три бутылки пива. Он широко разевает рот, выкатывая круглые беззвучные слова и смеется.

Не успев войти и не удосужившись выпустить из рук бутылки, Васик разувается, опасно балансируя на одной ноге. Наконец случается то, чего следовало было ожидать – он оступается и, нелепо раскорячившись, на мгновение повисает в воздухе. Потом всем своим большим и нескладным телом обрушивается на пол, успев, впрочем задрать вверх руки, так ловко, что при его падении выскальзывает и разбивается только одна бутылка пива.

Ботинок, который Васик успел снять, летит через прихожую в гостиную и, закатившись там под кресло, замирает.

Васик несколько секунд испуганно лежит на полу, считая, очевидно, что переломал себе все кости, но потом поднимается, ставит к стеночке уцелевшие пять бутылок и принимается стряхивать с себя осколки стекла. Одну ногу, уже разутую, он поджимает, опасаясь порезаться, так как стоит в луже разлитого пива, где островками высятся острые осколки.

Я приношу тряпку и ликвидирую последствия Васикова паскудства. Даша молча сидит в кресле и нервно грызет краешек крашенного – по старом привычке – черным лаком ногтя.

Васик, уже полностью пришедший в себя, весело прыгает на одной ноге в прихожей, вытряхивая из уха невесть как попавшее туда пиво. Одновременно он освобождает ногу от ботинка и, не глядя, швыряет его позади себя.

Ботинок кувыркается по полу, через открытую дверь попадает в мою спальню и…

Я открыла глаза и тряхнула головой, возвращаясь к действительности. Киномеханик наконец заснул, опустив голову на проектор, на ручке которого неподвижно замерла его рука. Последняя сцена на белом экране моего сознания бесследно гаснет.

Васик и Даша, не отрываясь, смотрели на меня. Васик даже открыл рот.

– В спальне, – сказала я, – посмотри в спальне под кроватью.

Васик молча кивнул и метнулся из комнаты. Через несколько мгновений он снова появился передо мной, бессмысленно улыбаясь и взглядом указал на свои обутые ноги.

– Нашел? – спросила Даша.

– Не видишь, что ли, – откликнулся Васик и, снова поворачиваясь ко мне, восхищенно покрутил головой.

– Слушай, как у тебя это получается? – спросил он. – Фантастика! Мне бы так уметь. А этому научиться можно? Или…

– Или, – сказала я, – разве не знаешь? Я тебе уже обо всем рассказывала. По наследству.

Но Васик уже не слушал меня.

– Ага, ага… – невнимательно отвечал он из прихожей, уже терзая неумелой рукой замок входной двери.

– Налево и дерни посильней, – подсказала я.

В ответ мне раздался сочный щелчок и в гостиную плеснула коротенькая волна кислого подъездного запаха. После того, как Васик захлопнул за собой дверь, запах повис облачком, с каждой секундой истончаясь, и скоро исчез вовсе.

– Наверное, это единственный дом в Москве, на подъездные двери которого еще не повесили кодовый замок, – проговорила Даша, все так же глядя в пол.

Я даже вздрогнула.

– Старый дом, – сказала я, – тут одни бабушки живут и дедушки. Но мне квартира очень понравилась удобной планировкой, поэтому я здесь и поселилась. Причем, размен еще с доплатой получился. На первое время мне хватило, пока на работу не устроилась. Правда, машину пришлось продать, которая… которая мне от сестры осталась, да и… На что мне машина. Я уже привыкла к метро.

– Я бы тоже на твоем месте не стала бы жить в квартире, где погиб близкий мне человек, – отозвалась Даша и посмотрела меня, – просто не смогла бы. Я как вспомню обо всем этом… Господи. Уже почти год прошел, а я все вздрагиваю, когда слышу имя Захар. А когда увижу бритоголового человека, да еще одетого в кожаную куртку, потом покрываюсь. Никогда не забуду, как я проснулась в своей машине. Вижу подъезжающий джип Васика – он выходит оттуда в своей заклепанной куртке и не видит, как быстрым шагом к нему приближается… Два выстрела и Васик падает. Ты выскакиваешь с другой стороны джипа, огибая капот, бежишь к нему. Киллер вскрикивает, увидев твое лицо, отшатывается и снова вскидывает свой пистолет…

Я заметила, что у Даши задрожали руки.

– Целый год прошел, – проговорила я, обнимая ее, – что теперь ворошить…

– Потом, когда ты сняла бронежилет, мы насчитали семь сплющенных о его оболочку свинцовых шариков, – не в силах уже остановиться, продолжала Даша, – а потом ты уехала. Мы с Васиком с ума сходили всю ночь. А потом, когда ты все нам рассказала…

– Долгая история, – мягко прервала ее я, – долго рассказывать и ни к чему вспоминать. То, что с нами случилось, больше не повторится.

На это Даша ничего не сказала. Она помолчала немного, мельком взглянула на меня и отвернулась. И заговорила снова:

– Я и не знала раньше, что бывает на свете такие близнецы. Я думала, что близнецы – это просто похожие. А у тебя с твоей сестрой – совершенно одно лицо. Помнишь, через пару недель после того, как ее… убили, в Москве появилась ты. В ночном клубе «Черный лотос»? На тебе была одежда твоей сестры, и все приняли тебя за твою сестру-близнеца Наталью, вернувшуюся с того света, чтобы отомстить за свою погибель.

– Помню, помню, – проговорила я, видя, что Даша волнуется все больше и больше, – не надо об этом.

– Боже мой, какие мы дураки были с Васиком, – судорожно – как будто у нее перехватило дыхание – вздохнула Даша, – Общество Сатаны… молокососы, объединенные тайной. А оказалось все – игрой, затеянной для того, чтобы качать деньги с наивных юных дураков и безобразными оргиями в ночных клубах прикрывать настоящие страшные преступления, которые…

– Ну, прекрати, – снова попросила я, – просто в последние дни ты разнервничалась. Нечего вспоминать то, что… то, что лучше забыть. Мою сестру не вернешь, но убийцу мне тогда удалось найти и наказать. Захар, погубивший мою сестру и едва не погубивший вас с Васиком, исчез. Как будто растворился в пустоте. Все кончилось.

– Да, – сказала Даша, – но мне почему-то кажется, что те страшные дни – после смерти Натальи – могут повториться. Не спрашивай меня – почему, – воскликнула она, заметив, что я удивленно на нее глянула, – я это чувствую. Но не могу объяснить. К тому же – я говорила тебе, что в последние дни замечала, что за мной следят. Рядом с мной оказываются люди, которых я уже где-то видела раньше, потом они исчезают и я раза два-три за день начинаю угадывать рядом с собой новых… соглядатаев. Я теперь не могу выносить, если кто-то смотрит мне в спину. Страшное ощущение. Я чувствую себя беспомощной и слабой. Я пришла к тебе, что ты помогла мне. Ты же можешь мне помочь? Ну… сказать мне – на самом ли деле мне грозит опасность или просто у меня разболтались нервы?

– Я тебе и сейчас могу сказать, – улыбнулась я ей, – все в порядке. Просто тебе немного нужно отдохнуть. Слушай, поживи пока у меня, а когда успокоишься…

– Поживу! – согласилась Даша и как будто даже облегченно выдохнула, точно ждала, что я ей это предложу. – Я все-все-все могу делать – и стирать, и готовить, и в магазины ходить. Будь уверена, что я для тебя обузой не буду. Только сначала помоги мне.

– Хорошо, – сказала я и поднялась со своего кресла.

Потом сходила на кухню, принесла оттуда стул, поставила его напротив кресла, где сидела Даша. Выключила свет, отчего в комнату тут же ввалились из окон синие сумерки.

Я села на стул.

– Закрой глаза, – сказала я, и Даша повиновалась мне.

* * *

Год назад, когда я еще не жила в Москве, а жила в маленьком провинциальном городке, как-то вечером домой мне позвонили из убойного отдела какого-то района Москвы и попросили срочно приехать в столицу.

Потом сказали и причину вызова – один день назад в своей квартире была застрелена моя сестра Наталья, совсем недавно уехавшая от меня в Москву в поисках лучшей жизни.

Несколько дней спустя выяснилось, что Наталью застрелил профессиональный киллер, а такие преступления обычно не раскрываются. Мне так и сказал опер – что вероятность раскрытия этого преступления – два-три процента.