Однажды, в полночь, в самый канун Хэллоуина, в страшном темном лесу у подножья Брокенских гор, в одном из темных незрячих окон старинного готического особняка вспыхнул неяркий мерцающий и таинственный свет одинокой свечи в серебряном канделябре.

Миссис Элизабет Гримм, поставив канделябр на камин, доставала из дубовой кадки с чесночным рассолом, чудесный, аппетитный кусочек сала, срезанного еще в сентябре с милого розового поросенка, жившего в клеточке в темном подвале особняка миссис Гримм. Странный готический особняк достался миссис Гримм в наследство от ее почившего ныне мужа Джеффа Гримма, умершего таинственной смертью, после того, как с нежного благословения руки благоверной, оступился на лестнице, ведущей в подвал, запутавшись в своих связанных вместе шнурках, и полетел по ступенькам, свернув свою толстую шею. Джефф Гримм был очень злой, постоянно со всеми дрался и уж, конечно, терпеть не мог маленьких, пищавших и снующих всюду поросяток. Но с того момента, как ненавистный Джефф Гримм пропал и скоропостижно скончался, у скорбящей вдовы появился розовый поросенок , с которого она сняла десять фунтов вкуснейшего сала.

Миссис Гримм достала в полночь чесночное сало специально для своей престарелой матери, мадам Либертины, жившей в четырех милях от готического особняка, в жуткой густой чащобе на обрыве, рядом с высохшим деревом.

Прочесноченное сало требовалось доставить мадам Либертине незамедлительно, так как она уже третий день упорно посылала миссис Гримм короткие и язвительные желтые записочки, привязанные к лапке почтовой летучей мыши. Миссис Гримм, повздыхав, разбудила свою семнадцатилетнюю дочку Мину, что бы она отнесла через лес , в полночь, бабушке долгожданное сало.

Дочку миссис Гримм все звали Черная шапочка. Это прозвище была дано Мине потому, что она ни когда не снимала с головы свою черную шапочку, даже в тех случаях, когда принимала ванну.

Черная шапочка согласилась выполнить просьбу матери, и поднялась по лестнице на чердак, где была ее комната, что бы собраться. Собиралась Черная шапочка всегда быстро: затягивала на торчащих своих ребрах черный корсет, на тонкие ножки натягивала сетчатые чулочки под черную пышную юбку-«пачку», зашнуровывала высокие ботфорты на платформе. На бледные пальчики с черными острыми коготочками плотно уселись серебряные когти-кольца. На тонкой длинной шейке болталось, угрожая сломать позвонки, три шипованных ошейника и черный анх из вулканического стекла .

Руками, по локоть в шипованных» напульсниках», Черная Шапочка на своем лице наводила «corpse-make up», клубились по чердаку облака белой пудры, жидкие черные тени легки на глаза, под глаза, кровь припекла к губам темно-алой помадой. Вот тогда Черная Шапочка Мина была довольна собой и могла идти куда угодно, хоть на саму Вальпургиеву ночь, ни говоря уже об доставке гостинца одинокой старой бабушке.

Миссис Гримм, лишний раз подивившись прелести своей милой кровиночки, завернула чесночное сало в бумагу, и положила его дочери в торбу с пентаграммой, не забыв свернуть длинный черный плащ, на случай, если дитятко замерзнет.

Черная Шапочка бесстрашно ступила за порог в полуночный одержимый мрак, напевая English Fire шепотом, покуда за ней со скрипом захлопнулась чугунная дверь старинного готического особняка. Встревоженные звуками летучие мыши беспокойно кружили над головой Черной шапочки, она улыбалась им и посылала воздушные поцелуи.

Ноги едва различали дорогу, уходившую в глухой темный лес. Над тихими омутами черных зловонных болот густился, таящий в себе что-то, туман, пузырчатые бородавчатые жабы выводили рулады полной кровавой луне, выкатившейся из-за тяжелых ночных облаков.

Мина, упиваясь прохладой ночи, удалялась в недра Брокенского леса, тихонечко нашептывая Absinte With Faust, и шепот ее, словно звездная пыль, рассыпался среди иных ночных звуков, случайных всплесков воды в далеких озерах, там, где резвились бледные голые русалки , завывали голодные волки, ухали всевидящие филины, выбравшиеся на ночную охоту.

Черная Шапочка любила этот лес, в котором часто гуляла с друзьями по ночам, периодически забредая неверным хмельным шагом на старинное кладбище, и там, под покосившимся крестом, у старого склепа, сидела на могильной плите и думала о веселом и неизбежном….или целовалась в засос с графом Бурзумом, жившим неподалеку от особняка миссис Гримм. Граф Бурзум очень нравился Мине , он был большой и сильный, весь в татуировках, с роскошной гривой черных волос и в стойле у графа стоял, сверкая хромом, чудный конь по кличке «Харлей».

Все подружки Черной Шапочки завидовали, что именно ее, Мину, граф Бурзум катал на своем «Харлее», они просились покататься, но граф был не преклонен, и отказывал под предлогом того, что, мол, подорожало октановое зерно. Черной Шапочке это еще как льстило, а подружки, кусая локти, шли на кладбище с юными черными принцами, которым до графа было далеко, и которые тоже кусали локти, мечтая о коне графа Бурзума.

Мина углублялась все дальше в лес и на устах ее призрачным шепотом звучала Thank God For the Suffering , и думала она о том, какие вкусные губы у графа и как мил его маленький магазинчик на склоне Брокенских гор, где граф продавал всякие таинственности: сушеные жабьи лапки, глаза и яйца горгулий, порошки из драконовой чешуи, волосы русалок и множество всяких других вещей, волшебных и не понятных.

Внезапно, сладостные, спокойные мысли, в которые ушла Черная Шапочка по уши, прервал вой, леденящий кровь, раздавшийся совсем рядом, из-за ближайшего куста разросшегося куста диких роз под старым раскидистым вязом.

Прохладный, душистых запах осенней ночи в одночасье, вероломно осквернился сладковатым мерзостным смрадом гниющей плоти, в канун Хэллоуина восставшей из склизкой сырой могилы под луной.

Зомби…

Нет, ну какое к черту, зомби может издавать такой, ласкающий слух, аристократический скрим? Ему больше пристало изъясняться гроулом…

Вампир…

Ну где же это видано, что бы благородные кровососущие существа так воняли?

Кто это?

Тогда Мине, переставшей шепотом петь Thank God For the Suffering, стало все ясно. В прошлом году один маргинальный кладбищенский вурдалак-падальщик, зависимый раб курящегося зелья (травы рода cannabis), будучи в невменяемом состоянии, напал ночью на девушку, сорок дней как усопшую, неспешно и миролюбиво прогуливающуюся по аллеям кладбища. Неизвестно, что сделал вампир с юной мертвячкой, но после этого она странным образом похорошела, у нее прорезались острые зубки она стала очень неравнодушна к горячей человеческой крови. С тех пор сладкая парочка редко светилась в обществе, и обыватели вскоре о ней прочно забыли.