Глава 1

– Ася, выдохни, у всех мандраж перед выступлением, особенно перед первым. Ну, забудешь ты свою партию, налажаешь в нотах и упадешь на сцене, с кем не бывает.

Подружка поправляет мои завитые локоны, перекидывая их через плечо, и улыбается видя, что у меня уже пальцы от волнения дрожат, как у алкоголика.

– Спасибо Светуль, ты умеешь поддержать.

– Не дрожи, малышка. Ты же и так знаешь, что лучшая на курсе. Ах, ты такая красивая в этом платье! Как куколка хрупкая, а там уже, между прочим, полный зал зрителей собрался! Так, все, выходи уже, тебя представили. Покажи всем, кто такая Асия Синицына, удачи!

Киваю, сглатывая, и делаю первый шаг на сцену из-за кулис. Ох, чувствую, как теперь подрагивают не только пальцы, но и также лодыжки на этих жутко высоких шпильках. Ходить на таких я не особо еще умею. Это даже не мои туфли, если честно. Я одолжила их на время выступления. Не упади, только не упади…

Это мое первое такое большое выступление, к которому я готовилась, как проклятая, последние четыре месяца. Так…Бетховен. Мой любимый Бетховен. Лунная соната. Ничего сложного, вообще, ерунда. Главное, не упасть, не налажать. Не сбиться с ритма. Не забыть поклониться, и еще куча всего…

Я в высоких лодочках на шпильке и черном платье в обтяжку по колено, в котором чувствую себя слишком… раздетой. Не стоило его надевать, но оно было такое красивое, что Света буквально заставила меня его нацепить, прыгая предо мной почти что с бубном. Зря я согласилась, точно зря. В простом худи и джинсах мне было бы куда более привычно, но большой концертный зал в центральной опере все же обязывает придерживаться дресс-кода.

Прикусываю губу. От волнения хочется пить, но назад дороги нет. Я хочу выступить. Мечтала об этом и готовилась, как ошалелая, играя даже по ночам. Ну же, давай, я смогу. Я готова.

Выйдя на центр сцены, мельком бросаю взгляд в зал. Ух…Полный, битком забит, даже в этой полутьме видно. Многие на камеру меня снимают, мелькают фотоаппараты и телефоны, а у меня внутри дикий мандраж, иначе не назовешь.

Быстро кланяюсь, и в этот момент замечаю какой-то блеск. Прямо по центру в первом ряду огромная черная тень. Зритель. Его лица не видно, но кажется, это мужчина, судя по широченным плечам. Я увидела блеск от его часов. Странно, почему меня вообще сейчас это волнует.

Сильнее сжимаю ноты в ладонях, и вскоре устанавливаю их на черное фортепиано. Красивое, новое, лакированное. Студентам, как я, на таких редко приходится играть. В филармонии мы тренируемся на обычных стареньких пианино, поэтому сейчас я даже трепет какой-то чувствую. Этот инструмент звучит совсем иначе, пробирает, поэтому вскоре моя мелодия начинает разливаться по всему залу, выходя из-под пальцев идеальным лунным звучанием.

Играя, я замечаю, что зал словно застыл. Все слушают меня, тогда как я то и дело кошусь в сторону этого блеска, доносящегося из первого ряда. Кто это, и главное, почему мой взгляд то и дело падает на эту тень?!

На удивление, со своей партией я справлюсь хорошо, и даже проблемные участки мелодии, за которые всегда переживала, играю отлично, поэтому как только поднимаюсь со стула, слышу аплодисменты. Много громких аплодисментов.

Не могу сдержать улыбки. Овации. Первые в моей жизни.

Бросаю взгляд за кулисы, где Света уже едва ли не прыгает от радости. Вижу, что машет мне. Ой, она показывает, что кто-то принес мне цветы!

Осторожно подхожу к концу зала, и наклонившись, застываю. Очень высокий мужчина в черном костюме и белоснежной рубашке подошел ко мне.

Он молча протягивает мне букет цветов, и дико смутившись, я все же его принимаю.

– Спасибо.

Улыбаюсь ему коротко, однако тут же жалею, что вообще подошла к краю сцены. Этот мужчина…Очень высокий, смуглый, крепкий брюнет. От него словно смертью веет и морозом каким-то арктическим, но хуже всего его глаза…Серебристые, блестящие, как лед, и нет там вообще никаких эмоций, кроме холода.

Приняв от него букет, руки обдает огнем.

– Аай!

Закусываю губу. Больно. Ах, какие же они колючие! Длинные стебельки роз усеяны острыми закрученными шипами, и вот уже у меня на ладони выступают три капельки алой крови.

Щиплет. Неприятно. Зачем я вообще эти розы взяла, хотя вроде же, невежливо отказываться от букета… Он ведь мне их подарил. Мне, вообще-то, не часто дарят букеты, и это первое мое такое большое выступление от филармонии.

Когда с ладони перевожу взгляд обратно на этого мужчину, его больше нигде нет, а у меня в руках остаются розы.

Только выйдя за кулисы, и отложив еще несколько подаренных мне букетов, я не могу оторвать взгляд именно от этих цветов. Черные розы. Длинные, матовые, невероятно острые, и еще, почему-то, их парное число…четыре.

***

– Аська, ты была на высоте! Зал аж замер, когда ты играла, а твои преподаватели хлопали стоя. Ты видела? Видела?!

– Да. Римма Олеговна аж прослезилась почему-то, но я могла лучше, ты знаешь. Волновалась просто сильно, поэтому дважды чуть не сбилась с ритма.

– Кроме тебя этого никто не заметил, поверь, ну и платье сработало идеально! Ты мой талант, малышка, настоящая умница, и тебя точно ждет успех. Ого, а это еще что?

Света кивает на этот букет черных роз, которые я осторожно ставлю в вазу.

– Один зритель подарил после выступления.

Подруга подходит ближе, и после этого меняется в лице.

– Ась, их же тут четыре, и черные какие-то. Зачем ты взяла?

– Не знаю. Не сориентировалась вовремя. Растерялась.

Потираю прохладные ладони. Вечно мерзнут у меня, даже в комнате. Взгляд падает на ладонь, где осталось три царапины от шипов. Болит. Неприятно, ну да ладно. Заживет быстро.

– Ась, пошли в кафешку, отметим твой дебют!

Света прыгает возле меня, все никак не угомонится, однако я чувствую какую-то непонятную мне дрожь в теле.

– Нет, Светуль, спасибо. Уже очень поздно. Я домой лучше поеду. Там родители ждут.

– Так и знала, что ты домой сразу захочешь…Домосед ты мой талантливый. Так, а родителей разве не было сегодня в зале?

– Нет. У папы давление. Мама с ним осталась.

– Аа, ну ладно. Давай, детка, завтра увидимся. Микела Георгиевна принесет новые ноты, будем разбирать.

– Спасибо, что поддержала, Свет. Я бы одна точно не вышла на сцену.

Быстренько целую подругу в щеку, и вызываю такси. На улице уже скоро одиннадцать вечера. После выступления чувствую себя довольной, но жутко уставшей, поэтому решаю не шататься одна по театру так поздно, и не снимаю грим и платье. Дома уже переоденусь в нормальную одежду и наконец, выдохну за весь день.

Наспех накидываю пальто на плечи, и выхожу на улицу, тут же улыбаясь. Первый снег пошел сегодня. Как же это красиво, вот только мои лодочки на шпильке совсем не по погоде будут. Ноги сразу же обдает холодом. Морозный ветер обдувает голые лодыжки.

Подхожу к дороге, кутаясь в пальто. Где же это такси…Двадцать минут ведь давно прошло, и я скоро тут сама в ледышку превращусь!

Быстро оглядываюсь по сторонам. Темнота вокруг почти непроглядная, едва освещаемая фонарями. Где-то отдаленно люди ходят, но мне все равно как-то не по себе. Не знаю, почему, но этот месяц словно бы другой. Да, наверняка, это уже паранойя от перегрузки в учебе, но все равно. В последнее время у меня создается стойкое впечатление, что за мной кто-то следит. Словно кто-то ходит за мной. Тенью.

В сумке трещит телефон, и от этого я аж подпрыгиваю. Господи…Смеюсь про себя. Света бы тут уже угорала с меня. Она вообще ничего не боится. Ей хоть бы что, ночами одной разгуливать, ну а я …домой я уже хочу.

Мама, наверняка, волнуется, где меня носит. Потом еще выслушивать от нее и от папы нагоняй. С таким контролем я точно никуда от них не съеду до завершения учебы, хотя у меня всего-то еще первый курс.

Я начинаю шарить в сумке, пытаясь откопать эту звенящую штуку, и как только нахожу мобильник, не могу сдержать улыбки.

“Мамуля” светится на дисплее.

Кто бы сомневался. Сейчас вычитывать начнет, где я так долго, и почему не звоню после выступления рассказать, как все прошло.

– Алло, мам…

Ответа я не слышу, так как прямо в этот момент меня буквально сбивают в ног. Не то животное, не то машина, не пойму. На этих высоченных туфлях я быстро теряю равновесие, когда чья-то огромная лапа сзади зажимает мне рот, не давая проронить и звука.

Сильный. Огромный, нерушимый, как бетонная стена.

В одну секунду меня зажимают так крепко, что я даже пошевелиться не могу. Ни убежать, ни оттолкнуть, ни даже закричать не способна.

Телефон тут же выпадает из моих ладоней вместе с сумкой. От ужаса я вся цепенею.

Что…кто это? Ограбление? Тогда почему он не отпускает. Ведь я уронила сумку. У больше нет ничего ценного, даже часов.

Кровь вперемешку со страхом пульсирует где-то в висках. Сердце за секунду ускоряет ритм до предела.

Все происходит очень быстро, и я не успеваю позвать на помощь. Стараюсь дернуться, оттолкнуть, но ничего не получается. Я его не вижу, и могу только чувствовать. Силу. Звериную, холодную, жестокую. Этот зверь не отпускает, намертво зажав меня в своих руках, и приложив какую-то вонючую тряпку к моему носу и рту.

У меня нет ни единого шанса. Легкие просят воздуха немедленно! Перед глазами все мелькает, и когда, наконец, я делаю такой необходимый и желанный вдох, то вместо прохладного декабрьского воздуха вдыхаю какой-то едкий тошнотворный запах.

Сразу после этого яркие огоньки ночного города почему-то начинают расплываться у меня перед глазами. Все закручивается, и дальше я помню только какой-то болезненный укол в шею, после которого даже двигаться больше не способна.

Ноги как будто отбирает, и хоть к губам уже ничего не прикасается, кричать я больше не способна, как и двигаться. После этого я просто падаю, отключаясь в руках у самой смерти.