© Екатерина Романова, 2020 – 2021

© Оформление. Екатерина Романова, 2018

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена административная и уголовная ответственность. Подобные действия на территориях стран подписавших международные конвенции по авторскому праву влекут административную и уголовную ответственность в соответствии с действующим законодательством этих стран

* * *

Вот уже месяц мне снится сон: я гуляю по саду из цветущих магнолий, с неба сыплются розовые лепестки, а навстречу бегут… олени! Большой, с крепкими ветвистыми рогами смотрит на меня внимательно, будто знает, что я взяла кредит его именем, и теперь едва свожу концы с концами. А та, что поменьше, добродушно трусит навстречу и ластится. Я глажу мягкую мордочку, а миндалевидные глаза оленихи закрываются от удовольствия.

Есть в этом сне еще один персонаж: мужчина в камзоле цвета красного вина. Он стоит, прислонившись плечом к дереву и, сложив руки на груди, наблюдает за мной. Высокий, черноволосый, невероятно красивый, будто созданный именно для меня. Но больше всего мне запомнились глаза: льдисто-голубые. Такого цвета бывает первый лед, еще не покрытый сетью трещин и морозным инеем. Когда мы встречаемся взглядом, лед в них тает, рассыпая в радужке серебристые искры.

– Ты пришла, – его низкий с хрипотцой голос обволакивает меня, и олени понимающе трусят прочь, оставляя нас с незнакомцем наедине.

Хочется ответить, но в горле пересохло. Хочется прикоснуться к нему – не могу, ноги как ватные.

Улыбка не частый гость на лице незнакомца, я это твердо знаю, но мне он подарил самую искреннюю из тех, что умел. Подошел сам: медленной, расслабленной поступью, нежно погладил ладонью мою щеку, подбородок, шею, руку, обхватил за талию и по-собственнически вжал в себя.

– Ты… – его дыхание скользнуло по моим губам, а в следующий миг…

Грохот курантов вообще не вовремя!

Я подскочила на диване и швырнула подушкой в телевизор – хорошо, что не долетела. Сердце отбивало кадриль, пальцы дрожали, губы горели, словно их долго и упорно целовали, а в душе было так тепло, что не объяснить словами. Но сколько бы я ни силилась вспомнить лицо незнакомца – не могла! Только злополучные олени, чтоб их на шашлыки пустили!

Ах, да.

Всем привет! Я – Елена Гордеева, и я – бомж. Причем, с завтрашнего дня официально, если верить судебному решению о выселении.

Под бой курантов я в последний раз обвела взглядом трехкомнатную квартиру с видом на центральный парк и запила горе шампанским.

– С новым годом! – кричат с экрана телевизора счастливые физиономии. Еще бы, у них гонорар за передачу как стоимость трех моих квартир! Точнее, не моих, но все равно незаслуженно много и завидно.

А как все начиналось, я ведь должна была сразу понять!

Кредит «Новогодний олень». Надо быть оленем, чтобы не распознать намек. Небольшая конторка, улыбчивый менеджер, баснословно низкая процентная ставка. Как упомянутое парнокопытное, я безропотно подписала бумаги, не обратив внимания на кучу нюансов. Уже потом, в ходе многочисленных судов, узнала от юристов, что мы с фирмой оценили мою квартиру в новостройке в символические триста тысяч деревянных (на минутку, она обошлась мне в двадцать раз дороже!), поэтому я не только бомж, но и банкрот. Мои счета – арестованы, машина – продана за долги по кредиту. Одно время подумывала продать почку, часть печени и одно легкое, но даже этого не хватит, чтобы покрыть долги, да и кому сдалась печень трудоголика, живущего на допинге из черного кофе.

– С новым годом! – снова проорали в телевизоре, а за окном загрохотали салюты.

– Пять… десять… пятнадцать… – я меланхолично считала, как разрываются на мелкие кусочки чужие зарплаты. Год назад и я радостно смотрела, как превращаются в цветные огоньки пятнадцать тысяч рублей, а теперь… Теперь едва наскребла на бич-пакет и бутылку дешевого шампанского.

Разумеется, узнав о моем несчастье, друзья разбежались, как тараканы от света. Одни на Канары, у других ребенок маленький, гостей нельзя, у третьих планеты не в том зодиаке, у четвертых ремонт в квартире, у пятых абонент не абонент.

Очередной раз выслушала, как вежливая женщина послала меня на сервис голосовых сообщений и швырнула телефон на стол. Спасибо, Аня. Как плакаться на моем плече, что мужик гуляет, так пожалуйста! Как до зарплаты занимать, так Лена помоги, а как на неделю-другую пожить пустить, так «Оставьте, пожалуйста, сообщение». Оставила тридцать одно. Вряд ли тридцать второе поможет.

А ведь все подруги обязаны мужиками мне! Аньку я познакомила с мужем, он мой бывший однокурсник. Оля тоже нашла свою любовь на вечеринке в честь моего дня рождения. Даже Ирка улетела на Канары с моим бывшим боссом, и, да, опять-таки знакомство через меня. Что я за неудачница? Всем вокруг устраиваю судьбу, а собственную – не получается.

– С но-вым го-дом!

Допила шампанское, выключила телевизор и, накинув на плечи дубленку, поплелась на улицу. Погода стояла теплая и безветренная. С неба лениво опускались пушистые снежинки, оседали на волосах и плечах, припорашивали округу сверкающим покрывалом. На какое-то время я остановилась под фонарем и любовалась искрящимися бриллиантами. Вспомнилось беззаботное детство. Когда кончались деньги – можно было нарисовать еще. И вот несправедливость, в детстве тебе скажут: «молодец, Леночка, какая ты творческая и находчивая!», а взрослых за такое почему-то сажают.

Поймала губами снежинку и, вздохнув, бесцельно побрела вперед. Навстречу через одного попадались Деды Морозы со Снегурочками, все счастливые и сильно навеселе. Чему, спрашивается, радуются? Пропьют зарплату за два дня, а потом сидят целый месяц на соевых пельменях и сосисках. Окружающим не нравилась моя кислая физиономия, и каждый встречный упорно пытался меня обнять, напоить, накормить, исполнить желание и все такое, поэтому пришлось свернуть на Гиацинтовую, там всегда безлюдно и тихо.

Утопая в жалости к себе и подступающем насморке, незаметно добрела до знакомого места. Места, откуда все началось!

В обшитом вагонкой киоске горел свет. На плакате огромными буквами пестрело предложение: «Оформи кредит „Новогодний олень“ под 6 % годовых, и отправляйся в светлое будущее»! Упряжка упомянутых рогатых с белоснежными улыбками тащила увешанную мишурой тележку куда-то на звездное небо.

О том, что на второй год шесть процентов превращаются в семьдесят два, в предложении ни слова. А светлое будущее никак загробное, потому что платежеспособные граждане с мозгами таких кредитов не берут.

«Место для удара головой», – прочитала ехидную табличку над низкой дверью в окружении разноцветных шариков.

– Для удара рогами, вы хотели сказать, – пробурчала злобно, и открыла двери с ноги.

– С новым годом, с новым счасть… кхе, кхе, гм.

Молодой паренек закашлялся и заметно побледнел. Можно сказать, мы с этим чудом в мягких оленьих рогах за последние недели сроднились. А заявление в полицию о побоях с его стороны и вовсе вывело наши отношения на новый уровень! Что поделать, когда у тебя отбирают квартиру, становишься несколько нервной.

– У меня здесь тревожная кнопка, – просипел он, то бледнея, то краснея и снова закашливаясь. – Три минуты, и здесь будет толпа вооруженных мужчин.

– Тридцать первого декабря? – я усмехнулась и нарочито медленно заперла двери коморки изнутри. – Очень сомневаюсь. А, если сюда явится толпа пьяных мужиков и найдет связанного женщиной жулика, они скорее поржут и поиздеваются над тобой, чем помогут.

У Жорика дернулся кадык. Он лихорадочно осмотрелся в поисках подмоги, но… понятное дело, что в такое время подмоги не было. Да и странно, чтобы в новогоднюю ночь кто-то работал! Выдает кредиты на алкоголь и презервативы? Помогает улучшать демографию?

– Елена Сергеевна, вы же…

– Жора, – выдохнула устало. – Вы мошенники, мы все это знаем, поэтому…

– Я бы воздержался от громких заявлений! Свобода договора позволяет…

– Я тебе зубы выбью, – пригрозила вяло и плюхнулась на стул.

– Понял, молчу, – проблеял тщедушный паренек и впился худыми пальцами в столешницу.

– Жор, у тебя квартира есть?

Рыжий паренек с зарослями прыщей на подбородке поерзал на стуле и нехотя кивнул.

– Круто. Отдашь?

Он усмехнулся, но под моим тяжелым взглядом вмиг изобразил невмиручее сочувствие.

– Я не хочу жить на улице. Я не могу жить на улице, понимаешь? Из-за этого дурацкого договора у меня даже машины теперь нет!

А в ней хотя бы можно спать. И есть. И погреться, если денег на бензин хватит. И в пространстве она перемещает отлично, и там можно даже горшок с геранью поставить. Эх, мой родненький Мерседес.

– Елена Сергеевна, я…

Телефонный звонок прервал его речь, в очередной раз наполненную не то состраданием, не то извинениями, не то попыткой объяснить мне юридическим языком, что я олень. Но я и без него это понимала, и даже пару раз щупала голову на предмет рогов, но их, похоже, спилили.

– Мгм… уху… понял. Да. Я передам.

Жорик просиял, как будто купил арбуз, и он оказался спелым.

– Елена Сергеевна, у меня для вас великолепные новости! – объявил он, откладывая в сторону iPhone последней марки. Жулики покупают только лучшее. Жорик выстоит двадцать три часа в очереди за очередным гаджетом, но упадет со страху, если злобно топнуть в его сторону. Он напоминает понарошинских собачек. Маленьких таких, которые много суетятся, бегая на лапках-спичках, громко тявкают, а стоит шикнуть на них, бегут, поджав хвост. А ведь как хорохорятся! У Аньки целый выводок таких. От нечего делать она спаривает своих собачек и продает потомство за пятьдесят тысяч деревянных.

– Да что ты, – устало оперлась рукой о стол, и умостила щеку на ладони. В сон клонит. Кругом бабахает, за окном звенят бокалы, трещат бенгальские огни, раздается хохот, а мне спать хочется. И проснуться в каком-нибудь другом мире, где не было этого чертова договора! – А неплохо у тебя тут. Тепло, уютненько. Пожалуй, я поживу какое-то время здесь. Туалет есть?

– Новости! – напомнил он и хлопнул в ладоши, продолжая бесюче улыбаться. – Великолепные!

– Жена на развод подала? Хотя, какая жена с твоей-то физиономией?

– Елена Сергеевна! – обиженно протянул Жорик. – Вы хотите или нет квартиру сохранить?

Хмель как рукой сняло.

– Слушаю.

– Мне звонил начальник моего начальника, – протараторил он и приосанился. – Первый раз за десять лет!

Он поправил галстук, впечатленный звонком. А меня впечатлила математика. Первый раз за десять лет. Серьезно? Или у меня слуховые галлюцинации? Жорику двадцать три, я это по судам знаю. Не может же он с тринадцати лет людей обманывать! Да люди с таким родом деятельности в принципе недолговечные, а тут поразительная выживаемость!

– Вы ему понравились, и он предложил вам отработать долг!

– Чего-о?

– Нет-нет, вы не о том подумали! – побледнел пацан, вжимаясь в спинку ортопедического кресла. – Никакого интима!

У меня задергался глаз.

– Ну… то есть… по специальности!

– Платье ему свадебное сшить?!

– Не ему. Не совсем. Ну… то есть… работа творческая, и вообще… так хотите или нет?

– Ты по существу.

В углу киоска затарахтел факс. Но это был неправильный факс – с непонятной пластиной сверху, похожей на сенсорный экран, и искрящимся красным кристаллом сбоку.

– По существу все вот здесь… в договоре.

У меня задергался другой глаз. Хватило с меня одного новогоднего оленя, так тут целая упряжка!

– Жора, скажи честно – ты стебешься над моим горем?

– Да что вы, Елена Сергеевна! В этот раз все надежно. По-человечески.

Отличное дополнение. Потому что вариант по-скотски мне совсем не приглянулся.

Я бегло прочитала договор, и не нашла, за что зацепиться. В последние недели юристы знатно поднатаскали меня в праве и по всему выходило, что я получаю квартиру обратно в собственность, если в течение трех лет отработаю долг. В мои обязанности входит выполнение творческой работы, связанной с моим профильным образованием, по усмотрению заказчика, но с соблюдением трудового законодательства. Прочитала договор снова, время от времени прочищая глаза. От выпитого алкоголя русские буквы превращались в непонятные символы и отплясывали на страницах как черти на кладбище.

Вроде как, чисто, никаких роялей в кустах, кроликов в шляпах и, упаси всевышний, оленей. Терпеть не могу оленей!

Кредит «Новогодний олень!», ну это же надо, а. Лена-Лена!

– Вы согласны? Предложение истекает до конца часа.

И что мне терять, когда все потеряно? Про органы в договоре ничего не говорится, а больше у меня ничего и нет. Квартира, машина, счета в банке – ёк. Остались горшок с геранью, пара платьев, да нижнее белье. Остальное распродано.

– Выпить есть?

Мне оперативно сообразили бокал розового шампанского с тарталеткой из красной икры и, выпив для решимости, я поставила росчерк. По договору я получу право жить в своей же квартире безвозмездно, а, значит, как минимум, перестану быть бомжующим оленем, и завтра могу проснуться в постели одна, а не в окружении мужчин с дубинками и наручниками. И я отнюдь не про БДСМ игры.

– Я могу идти домой?

– Конечно, Елена Сергеевна. Но через эту дверь.

– А разница?

Мне на миг показалось, что улыбка Жорика стала загадочно-коварной.

Я посмотрела на одну дверь, на другую и пьяновато хихикнула. На той двери, через которую мне предлагалось выйти, не было плаката с оленем в дурацком красном колпаке и лампочками в рогах.

– А ты мне начинаешь нравиться, Жора.

– Конечно-конечно, – лепетал он, выпроваживая меня. А раньше я тут этой двери не видела. Да и откуда бы ей взяться в малюсеньком киоске, за которым три мусорных бака? И только я хотела спросить, какого лешего он меня на помойку отправляет, как двери распахнулись, и меня выпихнули из киоска едва ли не пинком под зад.

Так вот вам несколько советов.

Первый – внимательно читайте договор. Лучше раз пять. Не понимаете сами – дайте почитать юристу. Лучше заплатить лишнюю тысячу и прослыть недоверчивым пронырой, чем потом остаться бомжующим оленем.

Второе – никогда, нет, не так, НИКОГДА не подписывайте договоры на хмельную голову, иначе можете попасть в историю похлеще моей!

За спиной хлопнули двери, и разом потеплело, как будто я вошла в прогретое помещение, а не на улицу. Пахло благовониями и немного костром, а еще передо мной стояло огромное нечто в красном шелковом халате.

– Вернулась, сахарная моя?

Я испуганно огляделась на предмет сахарной, но по всему выходило, что обращались ко мне. В комнате, больше напоминающей выставочную залу Эрмитажа, кроме меня и устрашающего вида мужика никого не было. А в мужике устрашало все: от тройного подбородка до трепыхающегося под халатом холодца.

– Это вы мне? – уточнила, прижимаясь спиной к двери. Увы, эта дверь вела куда угодно, но не обратно в вагончик Жорика! Где я? Что он мне налил? С чем были тарталетки?!

Я ущипнула себя за руку – больно. Значит, не сон, во сне не чувствуется боль!

– Играем в недотрогу? – мужик взялся за вязки на халате и от картины, которая вот-вот откроется моему взору, мне стало заранее дурно. В голове шумело, перед глазами расплывались черные круги, к горлу подкатила тошнота. Что со мной?! Где я?!

– Не делайте этого, пожалуйста! У меня не настолько крепкая психика!

В страхе потерла глаза и ударила себя по щекам – картина становилась все более зловещей: красные портьеры в золотых завитушках, винтажный диван из красного атласа с пошловатой золотой фурнитурой и теми же завитушками, что на портьерах. От обилия красного на стенах и золотого – везде рябило в глазах. Ростовое зеркало в толстенной раме (да-да, золотой) стало последней каплей.

– Дядя, вы кто вообще?

– Ух, какой сладенький ротик! – прорычал мужичок, поигрывая вязками на халате. – Я его сейчас скушаю!

– Вы уж скорее меня целиком проглотите и не поперхнетесь. Мужчина, ведите себя прилично, вы меня пугаете!

– Опа!

Я завизжала и закрыла лицо руками, потому что… ну, как я и говорила – не настолько у меня крепкая психика.

– Дядя, срам прикройте, прошу вас!

Выглянула сквозь пальцы и хмыкнула. Впрочем, с этим великолепно справляется сальный фартук из живота, свисающий почти что до коленок.

– Срам?! – он обиженно хрюкнул, прикрывая пупок. Хотя пупок, если вспомнить уроки анатомии, должен быть выше.

– В вашем случае, прямо говоря, гордиться нечем. Вы бы оделись, пока полиция… не… приехала.

Тут до меня дошло, что полиция не приедет. Ну, во-первых, мы не на улице. А, во-вторых, во сне не всегда бывает так, как захочешь.

– Полиция? – удивленно переспросил мужик, понимая, что сегодня ему не обломится. Он наскоро накинул на плечи халат, постепенно возвращая мне душевное равновесие. Ну, знаете, я дизайнер свадебных платьев, а не пластический хирург. – Мне говорили, что вы – лучшая в своем деле!

– Я-то лучшая, но…

По намасленному лицу незнакомца расползлась улыбка. Он сделал шаг вперед и дощатый пол заметно содрогнулся.

– Я буду кричать! – заверила сиплым голосом, врастая в двери, от которых и не отлипала.

– Несомненно, будешь, куколка! От восторга!

Вздернула бровь, не то в ужасе, не то в восхищении. С такой внешностью и такое самомнение – поразительно!

– Вы простите, мне надо… на минуточку, – судорожно улыбнулась, дернула двери и попыталась нырнуть в темноту.

Как бы не так. Я застряла в дверном проеме! К своему ужасу осознала, что стала ничуть не меньше в ширине, чем незнакомый мужик, а потом в голове пронеслись лекции по истории моды. Фижмы! Мою по-прежнему осиную (и резко похудевшую от голода и стресса) талию железными тисками стягивал корсет, а по бокам от бедер торчали фижмы, мешая протиснуться в узкую дверь, за которой – темнота.

Что за…

Не бывает такого! Откуда на мне платье – кошмарный сон модельера?! Как я попала в Эрмитаж? Кто этот страшный мужик? Где Жорик? Где мой олень, в конце-то концов? Оленя хочу!

– Жора! – крикнула в темноту, пытаясь втиснуться в проем или, скорее, вытиснуться из него. – Жорик! Спасай!

– Сахарная моя, ну, куда же ты так спешишь? Нам с тобой будет очень хорошо! – ворковало двести килограмм позитива за моей спиной.

– Жора!!! – взвизгнула, понимая, что платье зацепилось за резной молдинг и отказывается выпускать меня на волю.

– Елена Сергеевна! Вы же подписали договор, – донеслось из темноты. – Не мешайте переходу, все будет хорошо, вам понравится!

Меня отшвырнуло назад и впечатало в незнакомца. Ну, хоть какой-то плюс в лишних килограммах – амортизируют удар. Двери, коварно вырвав приличный кусок дорогой ткани из моего платья, чавкнули и захлопнулись.

Тишина.

Мне понравится? Правда? Повернула голову и уперлась взглядом во второй подбородок незнакомца.

– Скажите, но только честно… я где?

– В Опе, – обрадовали меня и поставили на ноги. Хотя, откровенно говоря, колени не держали.

Постойте, он сказал в жо… то есть, там?!

– Я так и знала, – выдохнула, стараясь не поддаваться панике. Но паника была настойчивой и подбиралась к горлу холодными лапами.

– Ну, что же вы? Опа – очень приличное место.

Усмехнулась, глядя на растерянное лицо толстяка. Он так расхваливал свою, прости олень, опу, что даже неловко стало! Усмехнулась еще раз, еще… прикрыла рот руками, но смех рвался наружу, и вскоре я была бессильна его сдержать. Приличное место опой не назовут!

– А Опа – это… это что вообще такое? – спросила, посмеиваясь в кулак.

– Общество послушников Артехиды, – приосанившись, объявил мужик.