Один человек не может быть целью другого. Должно быть что-то еще, — резюмировал вернувшийся Игорь.
И я сдалась. Они действительно пришли с этим вопросом.
— Это от биологии, — сказала я. — Одна из многих ловушек. Материалом для эволюции всегда была не отдельная особь, но популяция, вид. Поэтому тот, кто умеет думать и чувствовать, чувствует ну просто на клеточном уровне, что есть у мира для него какая-то задача, большая, чем его личные интересы. Это правильно, и во всех эпосах и книгах, во всех религиях это обыгрывается. Если никто не лучше никого, то, конечно, возникает много вопросов. Но видеть ближайшей и конечной целью себя самого — это тупик. Тогда уж лучше отношения «сеньор — вассал», как у рыцаря Роланда, или дети, семья, как у твоей матери, Алина.
— Но мы не животные, — сказал Игорь. — А если не религия и не рыцарский эпос, то что же для нас?
— «Счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным!»1 — не удержавшись, процитировала я. Смотрели непонимающе — видимо, не читали.
— Лучшие, самые умные люди веками думали, как совместить личное и общественное, — сказала я. — Столько дров наломали… Вы должны были в школе