Екатерина Минаева
Умница. Корги ведёт расследование

Пока сын обдумывал, какой угол в квартире лучше подойдёт для собаки, а мама выбирала место, чтобы упасть в обморок, на крыльце раздалось постукивание.

Владислав Крапивин. «Белый щенок ищет хозяина»

В оформлении блока использованы иллюстрации:

Di-L, McCoy_LG, rangsan paidaen, DreamLoud, Viktoriia_P, Alexander_P, AVS-Images, Creative T-Shirt Design 1 / Shutterstock.com

По лицензии от Shutterstock.com

© Минаева Е.С., 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2025

Machaon^®

Глава 1
25 июня

– Никита, поторапливайся, нумерация вагонов с хвоста. Нам в самый конец шлёпать.

– Да иду я, иду.

Вот почему мне так везёт? Год закончил без троек. Даже математику вытянул. И хоть кто-нибудь бы меня спросил: «Никита, как ты хочешь лето провести?»

Их вообще не интересует, чего я хочу. Я должен то-то и то-то. А больше ничего. Вот исполнится мне двадцать один год, накуплю себе мармеладок и ливну куда-нибудь далеко. Один. Шутка… Не совсем один. С собакой. Пусть я буду один, раз они так за меня решили. Но собаку-то можно завести?

Им теперь вообще должно быть всё равно. Не до меня. Могу хоть крокодила заводить. Лишь бы учился и шапку надевал.

Родители разъехались внезапно год назад. Они так захотели. Они, видите ли, не могут друг с другом. А ещё говорят, что у меня переходный возраст. Это у них переходный. Папа переехал на дачу, а мы с мамой остались в московской квартире. Мама каждый день ходит на работу, а я всё чаще хожу к бабушке.

Ещё совсем недавно всё было по-другому. День рождения вместе, поездки вместе, а по вечерам – «Монополия». Я захватывал целиком оранжевый участок. Лучше, конечно, вместе с голубым. И строил, строил. Сначала домики, потом отель. Когда мама с папой попадали ко мне на участок, им приходилось платить мне монопольными деньгами. Больше всего мне не хотелось, чтобы попались Житная улица или Новый Арбат. Потому что на них в игре никто никогда не заходит. В общем, мама с папой мне поддавались. Менялись карточками. К концу игры я становился «богатеньким Буратино». Так папа говорил. А они – в долгах и с заложенными участками. Круто.

А теперь – нет. С днём рождения, конечно, поздравляют. А мне их поздравления ни к чему. Неужели нельзя всё вернуть, как раньше было? «Монополия» уже столько пылится на полке.

Пошёл к Мажаровскому в гости. Там Филька был. Инета нет: авария на линии. Они мне говорят такие, типа, давай в «Монополию» сыграем. У Мажаровского «Монополия» какая-то новая, продвинутая. Там нет бумажных денег, как в моей. Игрокам выдаются пластиковые карточки. Есть специальный такой считывающий аппарат. Всё по-взрослому, короче.

Но я играть не захотел. Настроения не было. Чуть не расплакался. Вот бы ребята что подумали. Нюня. Одноклеточный. Сами они «тупоклеточные».

Посмотрел бы на них. С Мажаровским вон родители носятся. И с Филькой. А я не нужен никому.

Просто у них родители не разъезжались.

Раньше, когда родители меня спрашивали, кем я хочу стать, в какую секцию меня записать, куда пойдём гулять, куда поедем, то меня это только бесило. А теперь я понял! Ведь раньше они заботились обо мне, а теперь – только о себе. Нет им до меня дела, не хотят они знать, что я думаю. Если спрашивают, чем интересуюсь, то это только так, для вида. Ответ им не нужен особо.

Раньше моё мнение их интересовало.

А теперь?

А теперь у каждого своя жизнь. А мне, по-моему, в этой их новой жизни места нет.

К бабушке отправляют. Страшно подумать, куда бы меня отправили, если бы бабушки не было. На Колыму, с глаз долой.

Вот такое отношение.

Зачем тогда было спрашивать, что мне подарить на день рождения? Чтобы всё наоборот сделать? Я спокойно попросил корги. Мне они нравятся. Прикольные и весёлые собаки. Если бы у нас была корги, мы бы вообще по-другому жили. Может быть, даже «Монополия» бы не пылилась. Я питомники изучил. Звонить как-то крипово было, а я взял и набрал. А что толку? Надо было видеть мамины глаза.

– Никита, ты уже взрослый. Ты должен сам понимать, что это большая ответственность и всё это ляжет на меня. А мне не хочется, помимо тебя, ещё и с корги возиться.

Если уж на то пошло, то мама со мной давно не возится. Всё это бабушке достается. Мама только вечером меня от бабушки забирает. Если уроки не сделал или оценки какие-то не такие – агрится. Точнее, нравоучения читает. Это ещё хуже. Я тогда сижу и молчу. Жду, пока она закончит.

– Не надо со мной возиться. А с собакой я сам буду заниматься, ну правда. Ну мам.

Я думал, что у меня к маме свой особый подход есть. Это всё из-за секретного рукопожатия. Мы с ней давно договорились: если кто-то из нас пожмёт руку три раза, это означает: «Я тебя люблю». Что бы ни случилось.

Даже если мы поссорились.

Даже когда в детском саду я подрался с Богданом. Думал, вот мама придёт – будет злиться. А она пришла, обняла и сказала на языке жестов наше тайное: «Я тебя люблю». Но это всё раньше. Тогда. Когда по вечерам «Монополия» и везде вместе. Сейчас всё с ног на голову. Хоть ты жми руку, хоть не жми.

– Позанимайся лучше математикой, это тебе для экзаменов понадобится. И ещё про олимпиаду подумай. Когда ты будешь готовиться?

Меня это раздражает! Ощущение, что основных таргета у мамы два: первый – я хорошо учусь, второй – выходя на улицу, надеваю шапку. Другие вопросы маму вообще не интересуют. Почти. Ещё олимпиады. Итого: домашка, олимпиады и шапка. Вот три составляющие моей спокойной жизни. Сначала ещё про еду спрашивала, типа, поел или нет. А сейчас и это не интересует. Знает, что у бабушки я голодным не останусь.

– Мама, это всё полный бред. Просто школа хочет галочку получить.

– Вот пусть получит галочку, а не минус напротив твоей фамилии.

Прочерк будет, если не приходить. А если прийти и написать плохо? Вот чтоб подумали: «А почему Никита всегда хорошо писал олимпиады, а теперь плохо?» Вызовут родителей. Будут беседы проводить. Пусть родители тоже послушают. А то только я выслушиваю.

А потом всё по новой. Домашка, олимпиады, шапка. И так до лета. Летом вместо шапки – бейсболка. Чтоб не напекло.

И с каникулами засада нарисовалась.

Я даже не стал никому рассказывать, куда еду. Точнее, куда родители меня отправили. Не потому, что скрываю. А потому, что не знаю. Как вообще об этом кому-то можно сказать? В каких словах и выражениях? Кринж полный.

Вот Мажаровский уехал в Испанию, Филька с семьёй – в Турцию, Ксюха – в языковой лагерь. С Ксюхой мы вроде как дружим. Я ей каждый день звоню после школы. Нет, не влюбился – домашку не люблю записывать. А в электронном дневнике её позже выкладывают. Звоню Ксюхе, а она небось думает, что я домашку для отвода глаз спрашиваю. Чтоб позвонить. А пусть думает.

Я тоже просил меня в лагерь отправить. В обыкновенный подмосковный лагерь. Я там уже был раньше. Остались знакомые.

Но мама упустила шанс с документами: то ей некогда, то забыла! Смену уже набрали. А сама мне сказала, что я уже из лагеря вырос. Мой возраст не набирают.

Так я и поверил. Паль какая-то. Колька и Гриша едут. В прошлом году мы отлично отдохнули. Даже папа заметил, что я повеселел. А какую мы королевскую ночь устроили! Вожатки предупреждали, что никакой королевской ночи не будет. Всё это запретили. И чтобы мы даже не думали и ложились спать по-хорошему. Ну да, конечно. Не для того я зубы только по утрам чистил. Пасту прямо чуть-чуть выдавливал. А всю «вечернюю» про запас оставлял. Чтобы в королевскую ночь просто спать?

Первым делом мы пошли Юльку мазать. Юлька – это ЮльВасильна. Самая молодая вожатая в лагере. Она у девчонок аэробику ведёт. Прокрались мы к ней в комнату. Думаем – спит. Только пасту приготовили. А нас сзади как кто-то начнёт гелем для душа поливать!

Оказалось, что в кровати Юльки нет – там только одеяло свёрнутое. Она нас ждала за дверью. Караулила.

Мы еле-еле сдержались с Гришкой, чтоб не заорать и Жабу не разбудить. Жаба – это Жаба Жабовна, то есть Жанна Жановна – старшая вожатая. Если проснётся, всем мало не покажется.

На цыпочках из комнаты вышли. Все мыльные от этого геля. Юлька потом сказала, что это не гель был, а шампунь «Кря-кря» для маленьких. Во даёт. Юлька с нами пошла пастой остальных мазать.

Утром все толком отмыться перед отъездом не успели. Жаба злилась и пыхтела. Но недолго. Отъезд в 8 утра, а ей на вторую смену оставаться.

Так что папа правильно заметил: я повеселел. Вздохнул свободно. Мне возвращаться совсем не хотелось. Я даже не соскучился. Глаза бы мои не видели эту пыльную «Монополию» на полке.

Позавчера Гриша мне ЛС в вотсапе кинул:

«Никитос, мы с Коляном в первой смене. Ты с нами или против нас?»

Мне что ему ответить?

Может, примерно так:

«Я еду с бабушкой к её подруге тёте Розе. В Сочи. Мы даже не на самолёте летим. На поезде поедем. Потому что у бабушки гипертония, сосуды слабые. Она пожарила курочку, завернула в фольгу. У неё термос с чаем, бутербродики с колбаской и порезанные на кусочки фрукты «для внучка». Г азировку не берём, потому что она вредная. А вы там как-нибудь без меня. Пейте на полдник свой кефир в столовой. По ночам пугайте девчонок стуками в окно и мигающим фонариком».

Даже анекдот вспомнил:

«Пришёл, значит, сын с родителем в ресторан быстрого питания.

Отец такой: “Что тебе, ребёнок, заказать?”

Сын: “Ну давай картошку фри, чизбургер и колу”.

Отец: “О’кей. Замётано”.

Подходит на кассу: “Мне картошки – три. Только нормальные дайте, круглые”.

Кассирша: “Желание клиента для нас – закон”. (И кладёт ему на поднос три сырые картофелины.)

Отец: “Что там ещё? А, да, чиз… Сыр, короче, положите”.

Кассирша: “Сыр тоже можем положить”.

Отец: “Так, ну, колу вредно. Дайте простую воду”.

Вот и получил сын на обед вместо чизбургера, колы и картошки фри три сырые картофелины, треугольник плавленого сырка и бутылку воды».

И у меня не лучше. Вместо лагеря, друзей и летнего отдыха – Сочи, бабуля и «джиджи». «Джиджи» – это из игры. Когда проигрываешь, говорят «гуд гейм» – «GG». Типа «спасибо за хорошую игру» и «всё просто замечательно».

– Бабуль, не хочу я никуда ехать.

Бабушку просто так не проймёшь. По-моему, в нашей семье у неё самый сильный характер. Я ей как-то загадал загадку. Угадай, говорю, слово. На «ля» начинается, на «гушка» кончается. Что это? А она мне отвечает: «Телефон». А потом взяла и задачу по математике быстрее меня решила. Ну как это вообще?

– Никита, не смеши бабушку. Я тоже не хочу. Надо. Иногда нужно взять себя в руки и вытащить из привычного окружения.

– А почему нельзя вытаскивать себя туда, где хотя бы друзья? И движуха какая-то.

– Никита, ну ты как маленький. Ну какие могут быть проблемы с друзьями и этой самой, как ты смел заметить, движухой в курортном городе?

У бабушки точно с движухой проблем не будет. Мы когда с ней по улице идём, почти все здороваются. И не просто здороваются, а говорят типа: «Здравствуйте, Тамара Дмитриевна». Прямо вот так, по имени-отчеству. Как будто не бабушка, а президент идёт. Это её просто по старой работе знают. Она раньше на меховой фабрике работала.

– Никаких, бабуль, что ты! Особенно когда приходишь на пляж в шесть утра, а в девять уже сидишь дома. Прячешься от активных солнечных лучей. Целых два часа пляжного отдыха и общения с друзьями в клубе «кому за 65».

– Мне кажется, или ты не в духе? Между прочим, тётя Лэся тоже ходит загорать только до восьми часов. А ей всего-то пятьдесят три.

Я с трудом представлял себе тётю Лэсю, которой пятьдесят три. Но с каждым шагом оказывался к ней всё ближе. Имел все шансы познакомиться в кратчайший срок.

Мы шли вдоль поезда и оказались возле нашего вагона. На входе спрашивали документы.

Бабушка раскрыла молнию в сумочке, из сумочки достала ещё одну сумочку, а из неё – розовую папочку на заклёпках. За нами уже успела собраться очередь, но никто не рискнул здоровьем пролезть вперёд Тамары Дмитриевны. Бабушка отдышалась, вытащила наконец из папки наши документы, и мы прошли в вагон.

В вагоне с нами оказалась целая группа младших школьников. Их родители отпустили в лагерь на море. Одних. Без бабушки. Они галдели, тыкали в телефоны и выглядели вполне самостоятельными. На перроне стояли их родители. Провожали.

– Вот ребята меня года на четыре младше – и то в лагерь едут одни.

Я это даже не бабушке сказал, а так просто пробубнил. От безысходности.

– Подумаешь, лагерь. Я специально твоих родителей отговорила от лагеря. Что там в этих лагерях? Вожатым на всё наплевать, а дети пробуют алкоголь и курят.

Рили?! Она отговорила маму?! Я не верю. Мама никогда раньше бабушку не слушалась. А вдруг и правда? Если бы не бабушка, я бы завтра сидел в автобусе рядом с Гришкой. Разговаривал бы про Fortnite. А может, и Юлька бы с нами в смену попала. Мы теперь знаем, что надо за дверью следить.

– Что вы такое говорите?!

Я сначала даже не понял, кто это возмущается. Мысленно я уже почти доехал до лагеря. Оказывается, в купе со мной и бабушкой сидела вожатая. Она сопровождала детей в лагерь. Совсем не была похожа ни на Юльку, ни тем более на Жабу. Ей было лет сорок, светлые волосы, стрижка «каре». Я почему-то решил, что она какая-то спортсменка или тренер. Похожа на школьную училку по физре.

– Сейчас всё по-другому. Дети под присмотром: на каждые семь человек – вожатый. Мы играем в развивающие игры, слушаем интересные лекции, у нас концерты. В этот раз планируем обучение по спортивному ориентированию на местности. А вечером мастер-класс по хип-хопу, стрит-дэнсу и световое шоу.

Вот везёт им. Я люблю дискотеки. Не то чтобы я танцор какой-то, нет. Танцами я никогда не занимался. Просто слушаю музыку. Иногда смотрю прикольные движения в Интернете. Они как-то сами собой запоминаются. Папа однажды увидел и сказал, что это я в бабушку пошёл. Будто бы бабушка была как самая настоящая Айседора Дункан. Погуглил. Наткнулся на Дункана Маклауда, решил, что папа совсем уже. Дункан Маклауд на бабушку совсем не похож.

А потом в школе Есенина проходили, и я понял, что никакой это не Дункан Маклауд, а Айседора Дункан. Танцовщица такая. В неё поэт был влюблён. У меня-то танцы совсем другие. Я тогда обиделся и на отца, и на бабушку и больше при них движения не показывал. В лагере мы ходили на дискотеку. Меня там никто с бабушкой не сравнивал. Наоборот, говорили: «Кул, бро, где так скиллы прокачал?» Только медляки меня дико бесили. Фу. Все встанут и смотрят друг на друга: кто кого пригласит. А иногда говорят – белый танец. Девочки приглашают мальчиков. Гришка в туалет убежал прятаться. А я сначала не понял, стою себе. Подходит ко мне Алёнка и говорит: пошли, типа, танцевать и всё такое. Я как представил, что мы с ней выйдем на середину танцпола, где никого нет – и давай в танце кружиться. А все на нас будут целую песню пялиться. Нет уж, спасибо. И не пошёл с Алёнкой танцевать.

А она как будто застеснялась и исчезла по-быстрому. Лучше так. Потом будут обсуждать. Это всегда так. Один раз позвонил – влюбился, пару слов сказал – встречаешься. А если танец станцевал, то это всё равно что женился уже.

А бабушка мне и говорит, не обращая на вожатую-спортсменку никакого внимания:

– Мы тоже можем с тобой в шарады сыграть, если ты, конечно, хочешь… На дискотеку Роза проведёт. Я и сама с удовольствием схожу. Зря, что ли, я с собой столько платьев набрала? Вот помнишь эту… как её… такую симпатичную женщину из мультика?

– Ты про кого? Про Золушку или про Рапунцель?

– Ой, Никита, не смеши бабушку! Я про маму дяди Фёдора, которая выступала на телевидении и ещё на лыжах каталась. Такая яркая женщина, уж очень она мне нравится. Вот её, между прочим, папа на курорт возил. А меня никто никогда не возил. Слышишь? У меня вся надежда только на тебя, Никита. Только на тебя.

Папа рассказывал мне, что в детстве он ездил с родителями, то есть с моей бабушкой и дедушкой, первый раз на море. В Анапу. Путёвка на двадцать один день. Красота. Дед как приехал в чёрном пиджаке, так весь двадцать один день в этом пиджаке и проходил. На море не был ни разу. Зато ходил на рыбалку на речку Анапку. Там клевали карась и какая-то рыба, похожая на камбалу.

Треш, конечно. Кому – Турция, кому – Испания, кому – лагерь языковой. А меня впереди ещё и дискотека с бабушкой ожидает. За деда отдуваться. Ему, значит, карась на Анапке. Мне – на дискотеку идти с бабушкой. Представляю:

«Привет, бро, ты с кем здесь?»

«Да, я тут с девчонками – с бабой Томой и с бабой Розой. А вот, кстати, и они…»

Запрусь в комнате и выходить не буду, чтобы не позориться.