Цитаты из книги «Я у себя одна, или Веретено Василисы»

ни в каких сценах, сколь бы бурными они ни были, мы не причиняем физического ущерба себе и другим; • все, что делается и говорится на группе, конфиденциально – при желании где-то что-то рассказать мы обязательно меняем имена и узнаваемые обстоятельства (и на этих страницах вы не встретите ни одного настоящего имени или географического названия); • от предложений ведущей можно и нужно отказываться, если они тебе по тем или иным

«Кто хотел бы сегодня поработать?» – ни

Что могло бы быть для вас результатом этой вашей работы?».

«Работа с какой темой даст больше лично вам?

Там, в частности, описывается исследование, в котором женщинам задавали любопытный вопрос: «Как вы проверяете, правда ли то, что вчера казалось вам правдой?» Были и другие: «К кому или к чему вы обращаетесь, когда хотите получить

понимание себя и других ведет к сомнениям, а там, глядишь, и к терпимости, состраданию, самостоятельному мышлению… А это уже не для демонстраций или митингов протеста, это история личная, одинокая по определению…

Плутая по лесу, Василиса, безусловно, думает о своей неродной семье, которая коварно послала ее на смерть, и хотя у девочки добрая душа, череп отнюдь не добр: его дело – быть зорким. Поэтому, когда она хочет бросить череп, мы понимаем, что она думает о той боли, которую причиняет знание некоторых вещей о себе, о других и о мире»[2].

Моя жизнь как кочан капусты. Листья смотрят наружу. Этот – к друзьям, этот – к детям, этот – к мужу, этот – к родителям, этот – к работе… Хорошие листья, успешная жизнь, но где же я сама, где кочерыжка?

Или про ненадежную, в самый неподходящий момент поворачивающуюся спиной «фигуру отца», который, понятное дело, порой и не отец вовсе

И, пожалуй, самое главное – как быть с непонятным, но засвидетельствованным многими фактом: острое ощущение счастья может посетить любую из нас в тяжелую и объективно неблагополучную минуту жизни. Когда все из рук вон плохо. Когда тревожно, одиноко, трудно. А может быть, не так уж и плохо, но причин для ликования вроде бы никаких. Или оно не так уж нуждается во внешних причинах? Может быть, способность испытывать счастье сродни способности испытывать искреннюю благодарность?