© Лесина Е., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

– Я советую вам хорошо подумать, – сказал поверенный, в очередной раз вытирая лицо платком. Платок был огромным, клетчатым, и сам поверенный тоже был огромным и… клетчатым.

Желтый костюм в зеленую клетку.

Рыжий галстук тоже в клетку.

И рубашка.

– Что? – переспросила Жанна, и поверенный вздохнул:

– Подумать. Хорошо. – Сложив платок, он убрал его в нагрудный карман и уставился на Жанну тусклыми серыми глазами. Впрочем, сам взгляд был цепким, настороженным, и Жанне с каждой секундой становилось все более неудобно. Она ерзала, вздыхала, подыскивая подходящий предлог, чтобы сбежать, но предлог не находился, и Жанна ждала.

От нее требуют ответа прямо сейчас?

А она понятия не имеет, что ответить. Бабушка, которую Жанна знать не знала и вообще, честно говоря, думала, что та давным-давно мертва, вдруг вспомнила о внучке и пожелала увидеть.

Познакомиться.

Наладить, как выразился поверенный, утраченные связи и воссоединить семью.

Семья в лице Жанны грядущему воссоединению радоваться не спешила. У семьи имелось множество собственных проблем, куда более насущных…

– Боюсь… – наконец сумела выдавить Жанна, которая в обществе людей крупных всегда чувствовала себя неуютно, а поверенный был на голову выше ее и шире вдвое. – Боюсь, я вынуждена отказаться… в ближайший месяц… в ближайшие месяцы у меня нет возможности… я должна…

Жанна тихо ненавидела себя за эту вот беспомощность, за растерянность, за то, что мнется, пытаясь что-то объяснить.

– Вы должны зарабатывать деньги. – В глазах поверенного мелькнула… брезгливость?

Или насмешка?

– Да, – сказала Жанна, стиснув бумажную салфетку. – Именно так… а вы…

– Я многое о вас знаю. – Поверенный откинулся в кресле, массивном и весьма удобном для людей крупных. – Жанна Васильевна Уртинская, двадцати пяти лет от роду. Образование высшее, педагогическое. В настоящий момент вы работаете продавцом в супермаркете, а заодно подрабатываете уборкой подъездов… Печально для молодой женщины, но обстоятельства и вправду невеселые.

Он говорил обо всем спокойно, отстраненно, но Жанна стиснула кулаки, пытаясь сдержать вовсе не характерный для нее гнев.

– Вы стали жертвой брачного афериста. Взяли для него в банке кредит и, если не сумеете его выплатить, останетесь без квартиры. Все верно?

– Да.

Это короткое слово стоило Жанне немалых нервов.

– Вы много работаете, но эта работа… – Поверенный – а ведь он представлялся, но имя его выскользнуло у Жанны из памяти – щелкнул пальцами. – Малооплачиваемая. Грязная.

– Какая есть.

Папа говорил, что не стоит стыдиться своей работы. Работа, какая бы ни была, лучше безделья. Впрочем, слабое утешение.

– Какая есть, – задумчиво повторил поверенный. И снова во взгляде его мелькнуло… Что? Сочувствие? Сомнительно, чтобы этот человек способен был кому-то сочувствовать. – Вот.

Он достал из кармана бумажку.

– Что это?

– Чек. – Поверенный подвинул его к Жанне пальцем. – Этого хватит, чтобы закрыть вопрос с кредитом. Ваша бабушка, Жанна, очень и очень состоятельная дама. И она не привыкла отказывать себе в мелочах…

– Это мелочь?!

Чек. На сумму, которая… хватит… и на кредит хватит, и на проценты, которые, казалось, были больше кредита… и еще останется…

– Для нее – да. Для вас – нет. Но если вы поведете себя правильно, то в скором времени и для вас подобные суммы будут мелочью… – Теперь он заговорил иначе: мягкий рокочущий голос, который обволакивал. И сумма на чеке гипнотизировала.

Жанне столько не заработать.

Она ведь не дура, она… она пытается мыслить практично, хотя это-то у нее никогда толком не получалось, но она пытается. И подсчитывает выгоду.

– Что от меня требуется?

Душу продать?

А почему бы и нет? Жанна живо представила, как этот клетчатый господин достает из второго кармана договор купли-продажи, протягивает его Жанне…

Чушь какая.

– Ничего особенного. – Он чек убрал. – Провести выходные в кругу семьи. Познакомиться с вашей бабушкой. Хотя, конечно, сразу предупреждаю, что знакомство это будет не из приятных. Ваша бабушка – дама весьма своеобразная… и характер у нее резкий. Она говорит, что думает, но… вам никто не запрещает отвечать ей тем же. Она ценит прямоту и силу духа.

Жанна вздохнула.

Встречаться вот с такой бабушкой у нее не было ни малейшего желания, поскольку у самой Жанны никогда не выходило ни с прямотой, ни с силой духа. Она уродилась неконфликтной.

Дипломатичной, как утверждал папа. Правда, Жаннины коллеги, у которых с прямотой не было никаких проблем, называли ее бесхребетной.

Жалели даже.

И мысль о том, что придется возвращаться к коллегам, к начальству, которое Жанну не ценило, но взирало свысока, приговаривая, что на Жаннино место всегда желающие найдутся… о пустом холодильнике и старых сапогах, о грядущей осени и непременных тратах, о банке и угрозе квартиру потерять… Все эти мысли разом сделали вдруг перспективу встречи с бабкой не такой уж пугающей.

Жанна съездит.

Познакомится.

А потом вернется к себе и… и другую работу найдет. По профилю.

– Вот и замечательно. – Поверенный взмахом руки подозвал официанта. – Я не сомневался, что вы, Жанночка, проявите благоразумие.

Официант подал счет.

И согнулся в поклоне. И вид у него был такой, что… Жанну официанты игнорировали даже в те счастливые времена, когда у нее имелись деньги для походов в ресторан.

– Если не возражаете, – сказал поверенный тоном, который сам по себе возражений не допускал, – то в банк мы отправимся вместе.

– Зачем?

Рядом с этим человеком Жанна чувствовала себя… неуютно.

– Затем, Жанночка, что отныне я некоторым образом несу за вас ответственность.

Жанна хотела сказать, что она этого не просила и вообще с преогромным удовольствием сама за себя ответственность понесет… но промолчала.

– А банковские кредиты – вещь непростая… вот, скажем, недоплатите вы семь рублей, и банк о них забудет на пару-тройку месяцев… а потом возьмет и выставит вам иск…

– На семь рублей?

– Да, Жанночка, на семь рублей, к ним проценты, штрафы за просроченные платежи, пеню… и в конечном итоге сумма наберется приличная. Так вот, чтобы этого не произошло, я отправлюсь с вами.

– Спасибо.

– Не благодарите, – отмахнулся поверенный. – Алиция Виссарионовна будет недовольна, если у вас вдруг возникнут проблемы…

В банке он и вправду не отступал от Жанны ни на шаг, а после и вовсе ее отодвинул в сторонку. Он говорил что-то и с управляющим, и с начальником кредитного отдела. И говорил свысока, презрительно щурясь. Он заставлял Жанну подписывать одни бумаги, читал другие, собирал, разбирал…

И когда Жанна покинула банк, бросил:

– У вас были крайне невыгодные условия кредитования.

– Знаю…

– Слишком высокий процент, не говоря уже о штрафных санкциях…

– Знаю, – еще тише повторила Жанна. Ей вновь было стыдно, на сей раз за то, что она, Жанна, отняла время у занятого человека, заставив его разбираться с ее проблемами. И ведь проблемы эти возникли исключительно по собственной, Жанны, глупости…

– Извините, – тихо сказала она.

– Это было единственное место, где вам согласились дать кредит?

Она кивнула и уточнила:

– На эту сумму, и быстро.

Он больше ничего не сказал, но вытащил портмоне:

– Вот, купите себе приличную одежду… туфли… и что там еще надо? Боюсь, ваши родственники не поймут вашего нынешнего вида… они, как бы выразиться… привыкли к иному.

– И когда?

– Думаю, четырех дней вам хватит, чтобы уладить ваши дела? Если возникнут затруднения, не стесняйтесь, звоните, – и он протянул визитку.

Звали поверенного Аркадием Петровичем.

Четыре дня.

И один, чтобы написать заявление об уходе, которое начальство приняло неохотно, словно, отпуская Жанну, делало ей немалое одолжение… но ведь отпустило.

Рассчитало даже.

Правда, начислили сущие копейки, но Жанна не расстроилась. Деньги были. В кои-то веки за последний год деньги у нее были!

И вечером она устроила себе праздник с эклерами и кусочком бастурмы, которую очень любила, но позволяла себе нечасто.

Жизнь налаживалась.

Жанна убеждала себя в этом, но получалось не очень хорошо. Грядущая встреча с родственниками страшила. Что этим родственникам от Жанны надо? А ведь надо, иначе почему вспомнили?

Или бабушка умирает?

Ищет, кому передать наследство? Быть может, они с мамой поссорились, а теперь бабушка жалеет о ссоре… или о том, что не знала Жанну прежде… Как бы там ни было, Жанна дала слово. Если ей не понравится, а она была уверена, что не понравится, то… то она отнесется к этому визиту как к работе, за которую Жанне хорошо заплатили.

Работа не обязана доставлять удовольствие.

Именно так…

Оставшееся время Жанна посвятила уборке, что всегда ее успокаивало, и сборам. Утром четвертого дня ее разбудил звонок. Она даже удивилась, поскольку звонили ей редко… Номер не определился.

– Да, – сказала Жанна, пытаясь унять колотящееся сердце.

– Жанна? Никуда не надо ехать…

– Кто это?

Жанна села в кровати. Голос был скрипучим, механическим.

– Никуда не надо ехать, Жанна, – повторил он.

– Почему?

– Никуда не надо ехать… если хочешь жить…

И неизвестный отключился.

Жанна стиснула трубку.

Не ехать? Если хочет жить? Жить она хочет, но… наверное, стоило позвонить Аркадию Петровичу, рассказать о происшествии, и Жанна почти решилась, когда поняла, насколько глупой прозвучит эта ее жалоба… неизвестный звонил.

Пугал.

А она, Жанна, испугалась. Вечно она всего пугается. Илья и тот дразнил ее трусишкой…

– Ерунда какая, – сказала сама себе Жанна, отложив телефон. – Полная ерунда и… и вообще, я слово дала… а слово нельзя нарушать.

Аркадий Петрович явился в обозначенный им самим час. Он поднялся в квартирку Жанны и огляделся. И Жанна огляделась.

Уезжать не хотелось.

Не хотелось до того, что хоть садись в этом коридорчике и волком вой… Жанна в принципе была домоседкой, но чтобы настолько…

– Готовы? – спросил Аркадий Петрович и, не дожидаясь ответа Жанны, подхватил чемодан.

– Нет, – честно ответила Жанна.

– Ничего, по дороге подготовитесь…

– А… нам далеко ехать?

– Не очень. – Чемодан Аркадий Петрович отправил в багажник черного джипа. – Километров тридцать. Ваша бабушка предпочитает жить за городом.