ГЛАВА 1. ПОСЛЕДНИЙ ШАНС.

– Погода и та смеётся надо мной… Никакого из меня толку! Даже работу не могу найти! Самую обычную, как у людей. Нет, меня тянет на разные злоключения! Поработать бесплатно – это же так здорово… – жуткий скрип тормозов и ослепляющий свет фар автомобиля на секунду отвлекли Олесю от нерадостных мыслей.

Потом был удар, от которого девушку откинуло в сторону. Голова закружилась, картинка окружающего мира расплылась. Тем не менее Леся поднялась на ноги. Осмотревшись, она обнаружила толпу зевак и чёрный «лексус», стоявший поперёк дороги. Почему-то все столпились около машины. Никто не обращал на неё внимания. Это было странно и не понятно.

– Можно подумать у нас людей на улицах сбивают каждую секунду! А сбитые автомобилями люди не представляют никакого интереса! – Буркнула себе под нос девушка и отправилась посмотреть, что же привлекло внимание общественности.

Головокружение с каждым шагом улетучивалось. Появлялась какая-то лёгкость и радость, а одно невероятное подозрение казалось всё более реальным. Делая осторожные шаги к месту аварии, она всё больше убеждалась, что люди там, в толпе, смотрят на неё…

В центре места трагедии лежало тело Олеси. Руки и ноги были раскинуты в разные стороны, небольшая лужица крови под головой была едва заметна. Симпатичный и хорошо сложённый мужчина в чёрном пальто, без шапки и перчаток, пытался понять, жива ли она. Ему было очень холодно, уши покраснели, а пальцы посинели. Ещё бы – на улице минус тридцать.

Какая-то женщина объясняла диспетчеру скорой помощи, где произошла трагедия. Мужчина этого не слышал, продолжая кричать, чтобы срочно вызвали скорую.

А вот и она – скорая. Надрывно воющая сирена буквально подлетела к «лексусу». Из «газельки» выскочили двое медиков, а водитель бросился за носилками. Врачи осмотрели тело. Что-то вкололи, потом ещё что-то вкололи и очень быстро погрузили тело Олеси в машину.

Скорая вновь взвыла и помчалась в больницу. Мужчина из «лексуса» нервно курил, рассказывая полицейскому, как всё произошло. Второй представитель стражей порядка опрашивал свидетелей. Все кто там стоял явно замёрзли. Чего нельзя было сказать о самой Лесе. По-крайней мере, о той части её, которая себя сейчас осознавала ею. Она ощущала себя вполне живой, «тело» не было прозрачным, но было неплотным. Мороз совсем не тревожил, зато беспокоили самые разные мысли.

– Надо было похудеть. Стыдно-то как! Какая я толстая! – Затем её взгляд упал на водителя «лексуса». – Нервничает! Сбил меня, а ведь это пешеходный переход! Посадят… Зеваки, им же всё равно, что со мной. А кстати, что со мной? Если я умерла, то зачем они кололи уколы? Куда они меня отвезли? Надо было сесть в скорую.

Неожиданно Олесю откинуло в сторону с ещё большей силой, чем во время аварии. И она рывками полетела в том же направлении, куда уехала карета скорой помощи.

Пришлось пролетать сквозь салоны автомобилей, деревья и дома, попутно наблюдая, что там происходит. Наконец, неконтролируемый полёт закончился. Движение остановилось вблизи машины скорой помощи.

Тело Леси аккуратно выгружали из «газельки». На ней была кислородная маска. Медики быстро перекинули тело девушки на каталку и бегом закатили в здание. Леся едва успевала за ними, потому что открывать двери она не могла, а проходить сквозь них получалось медленно. Наконец, в приёмной палате она догнала бригаду врачей и своё тело. Теперь можно было рассмотреть его поближе.

– Жуть! Вот это гематомы, лицо вовсе на моё не похоже! Волосы и шапка в крови. Что там под одеждой? Эй, что ты творишь? Это моя любимая кофта!

Санитарки быстро снимали с неё одежду. Они не слишком церемонились. То, что невозможно было снять, они просто разрезали. Освободив тело от одежды, обтерев от крови и побрив голову, женщины накинули на неё простынь и одеяло.

Двое крепких мужчин повезли каталку к лифту, а подоспевший врач слушал сердечный ритм и осматривал полученные травмы.

Затем был рентген-кабинет, операционная и другие процедуры, наблюдать которые Лесе нисколько не хотелось. Она села в коридоре на лавочку, изредка заглядывая в кабинет, чтобы понять, скоро ли хирурги закончат свою работу. Спустя несколько часов её тело привезли в полупустую прохладную палату реанимации. Хирург отдавал распоряжения.

– Вероника Юрьевна, назначения все в карте. Следите за аппаратом, он в прошлый раз подавал сигналы без причины. Ещё недельку придётся потерпеть это безобразие, а там в ремонт сдадим. Если будут изменения в состоянии пациентки, сообщайте мне или дежурному врачу. Я в кабинете, оформляю документы. И заполните форму для опознания, может, найдётся кто из родственников.

– А что документов не было?

– Нет. При ней не было ни сумки, ни телефона. Возможно, она вышла до магазина… Впрочем, это не наша работа.

– Думаете выживет?

– Кто знает?! Травмы серьёзные. Ей бы лекарства другие назначить, но, у неё ни полиса, ни родных. Делаем то, что есть под рукой. Отыщется родственник – непременно сообщите.

Доктор ушёл. Олеся последовала за ним, продолжая смотреть его мысли. Да, теперь она без труда могла смотреть мысли, точнее мыслеобразы. Они мелькали в голове людей, как сцены из фильмов. Это было занятно. Врач думал о том, что никогда не знаешь как, где и когда умрёшь. На самом деле он был убеждён, что у неё нет шансов выжить. В глубине души он радовался тому, что сегодня не надо сообщать страшные новости близким, потому что сил на это не было.

У него было огромное желание прилечь на диване и вздремнуть минут пятнадцать. Ещё болела спина, но надо было заниматься документами. Между всеми этими рабочими моментами периодически мелькали мысли о жене и детях. Было очень любопытно узнать, что происходит в их семье, но посмотреть эти мысли не довелось. Оказалось, отлететь далеко от тела было невозможно. Невидимый поводок натянулся максимально и теперь требовал остановиться.

Врач ушёл вглубь коридора, а девушке не оставалось ничего другого, как вернуться к себе в палату реанимации. Медсестра ещё не ушла. Она меняла флакон в капельнице и поправляла аппарат искусственного дыхания, за который так переживал доктор. В её голове мысли были совсем другие.

Она работала здесь давно и привыкла к особенностям этой работы. Её не смущали подгузники на взрослых, утки, бледные полутрупы, лежавшие в постелях. Трупы, видимо, тоже не сильно напрягали.

Зато её очень даже интересовала реальная жизнь. Мысли в голове женщины мелькали одна за другой: с кем сейчас встречается подруга; дали ли премию старшей медсестре в отделении и рассчитывать ли на премию остальным, куда поехать отдыхать этим летом; какое платье выбрать для похода в клуб и в какой из клубов лучше отправится.

При этом параллельно она умудрялась думать о том, что надо сделать на работе, что приготовить вечером, стоит ли брать дополнительную смену или лучше сходить по магазинам…

Хоровод мыслей, казалось, нисколько не мешал ей выполнять свои обязанности. Она меняла повязки, набирала шприцы и делала уколы на автомате, не глядя и очень быстро. У медсестры было отличное настроение, она мурлыкала себе под нос песенку о драгоценных подарках красивым девушкам. Наблюдать за ней было интересно.

Когда она ушла, стало скучно. В палате под капельницами, подключённые к аппаратам лежали ещё трое. Они не подавали признаков жизни. Гробовая тишина угнетала.

– Ну как? Нравится?!

Откуда-то сверху раздался детский голос. Это было настолько неожиданно, что Леся вздрогнула. Она подняла голову. Под потолком на светильнике, болтая ногами, висел полупрозрачный мальчишка. Не дождавшись ответа, он продолжил.

– Здесь не очень весело. Поговорить не с кем, книжку не почитать, вообще ничего не поделать. Я качаюсь на светильнике и болтаю с такими как ты – новенькими. Так время проходит быстрее.

– Ты давно здесь?

– Уже два месяца. Я лежу вон на той кровати у окна.

Леся оглянулась назад. Действительно, бледное худое тело на койке у окна, подключённое к аппарату искусственной вентиляции лёгких, было очень похоже на мальчишку.

– Тебя тоже машина сбила?

– Нет, у меня был сильный жар, пневмония. Меня долго лечили, но я всё равно впал в кому.

– А зачем ты в неё впал?

– Меня особо не спрашивали. ОН сказал так надо, мне придётся немного потерпеть.

– Кто это ОН?

– Как это, ты не знаешь? Ты что не была на Совете?

– Нет, ни на каком Совете я не была.

– Странно. Тогда тебе будет интересно посмотреть на то, что в операционной сейчас происходит. Его они точно потеряют! Он уже был на Совете и решил, что лучше умрёт сейчас. Он мне сам сказал сегодня после утреннего обхода. Летим, операционная сразу под нами, даже тебе хватит расстояния.

– Почему даже мне?

– Первые дни связь с телом сильная и приходиться сидеть рядом, чем дольше лежишь в коме, тем дальше можно улететь. Идём, скорее, а то самое интересное пропустим.

Мальчик спрыгнул на пол и стал медленно погружаться в пол, словно в зыбучий песок.

– А кто он?

– Василий, у него сердечный приступ, кажется, это называют инфактом.

– Инфарктом. – Леся поправила мальчишку. Тому явно не понравился её тон. Он схватил девушку за ногу, отчего та тоже стала проваливаться в пол. Через пару секунд вместе они висели на одном из светильников.

– Инфаркт – инфакт, не важно, смотри! Мы как раз во время. – Мальчик даже рот приоткрыл в ожидании предстоящего.

В холодной операционной команда врачей проводила сложную операцию. Мужчина, которого оперировали, был не молодым, очень грузным и обрюзгшим.

Хирурги делали прямой массаж сердца и пытались устранить причину сбоя сердечного ритма. Зрелище было не для слабонервных. Если бы Леся была в своём теле, то её непременно бы вырвало. Душам это не свойственно, поэтому она только поморщилась.

Операция была в самом разгаре, как вдруг сердце засверкало. Врачи этого, похоже, не видели и продолжали манипуляции. Свечение немного ослабло, после чего в сердце открылась «дверца». Кряхтя и охая из сердца вылезла полупрозрачная аморфная душа. Несколько секунд душа тряслась, а после приняла облик того самого мужчины. Душа радостно улыбнулась и потянулась, после чего нажала на живот и ноги. Почти мгновенно облик души изменился. Душа Василия приобрела вид стройного, спортивного и молодого мужчины, а прозрачность практически исчезла. Душа вновь потянулась, размялась и выдохнула.

– Да! Наконец-то! Как же мне тесно было столько лет. Эх, вспомню былые времена, полетаю! Разомнусь. Максимка, увидимся в следующей жизни!

Мальчик скептически вставил.

– Только в следующей жизни не ешь столько и спортом займись.

– Ах, ты ж…совершенно прав. В следующий раз обязательно стану спортсменом. Диета, спортзал и всё такое. Получится намного лучше, я уверен.

– Вот любишь ты помечтать! Ты ещё за эту жизнь не рассчитался.

– Ничего, переживу, зато, потом к своим. Соскучился! Через пару столетий вернусь!

В этот момент в воздухе прямо под ним засветилось кольцо, оно расширялось и превращалось в туннель.

– Пока, шкет! Банзай, незнакомка! – Душа мужчины тут же прыгнула в тоннель. В это же время биение сердца мужчины на операционном столе прекратились. Врачи быстро среагировали, но все их усилия были напрасны. Тело умерло. Когда с этим смирилась вся бригада, на одного их докторов с сочувствием посмотрели все остальные. Врач снял перчатки и халат, и отправился сообщить родным Василия скорбную новость.

– Ну и работа у них! – Лесю даже передёрнуло.

– Да, в такие моменты не позавидуешь. Зато, когда всё проходит хорошо, их благодарят, они и сами очень радуются. Тот врач, что ушёл, самый лучший здесь. Он всегда борется до конца. А тот, что с белыми волосами однажды испугался и бросил пациента с разрезанным животом. Поэтому его одного на операции не ставят, они всегда вдвоём работают. Оба верят в то, что они могут что-то изменить.

– А разве они не могут?

– Конечно, нет! Будь ты хоть трижды лучший врач планеты, ты никогда не сможешь оставить в живых того, кому на Совете вынесено решение покинуть Землю и тело.

– А кто это решает? Кто в Совете?

– Совет и ОН. Это ОН позволяет дверце открываться.

– Кто этот ОН?

Мальчик ничего не ответил, засунул голову в потолок и медленно возвращался в палату. Лесе пришлось приложить усилие, чтобы её голова тоже медленно прошла сквозь пол палаты. Через пару секунд оба сидели на кровати Леси. Мальчик не хотел говорить о НЕМ, поэтому Олеся решила сменить тему и рассказать о себе.

– У меня всё было не так, дверца не открывалась, тоннеля не было.

– Дверца, наверное, открылась. Просто ты не заметила. Дверца у всех открывается, а вот с тоннелем всегда по-разному. Те, кто сразу в рай, у них тоннель чаще впереди или сверху, иногда за ними приезжает облако. А те, кто в ад, обычно ныряют. Одного даже засосало что-то зубастое, всё потому, что он не собирался уходить. Ещё у меня был сосед, так за ним тоннель приехал сразу, а открылся только через неделю после Совета. Мы много болтали. Ему надо было выбрать. И он решил, что лучше умереть сейчас, чем мучатся пять лет в теле инвалида. Он выбрал тоннель. Если честно, мне было жаль. С ним было весело, а теперь я снова один. Опять качаюсь на потолке. Других комиков нет.

– Каких комиков?

– Тех, кто в коме.

– То есть все, кто в коме должны принять решение жить дальше или умереть?

– Ну, да. Для чего ещё кома? Полетаешь, посмотришь, определишься с выбором дальнейшего варианта развития событий.

– Постой-ка! Ты ведь тоже в коме?! И почему так долго? Как долго можно в коме находиться? Разве нет ограничений по срокам?

– Сроки есть. Можно подумать, кому-нибудь нравится болтаться без дела на планете, когда можно заниматься делами в этом или в том мире? Просто, у меня всё не так. ОН попросил меня потерпеть и побыть в коме подольше, чтобы мои родители не развелись. Они должны быть вместе, но в последнее время у них не ладилось. Меня вызвали на Совет и объяснили, что это очень-очень нужно, иначе не родится мой братик. Он будет очень важным, когда вырастет. Я им уже горжусь. Конечно, я согласился, хотя, особо меня и не спрашивали, просто предупредили.

– Интересно. А я? Почему я не была на Совете? Почему такое случается?

– Откуда мне знать. Я такой же, как ты комик. Наверное, тебе рано помирать… Выбирай местечко поудобнее, отдыхай от суеты и жди. Скоро узнаем, что с тобой не так. – Мальчик забрался на светильник и начал качаться, как на качелях.

– Как тебя зовут?

– Родители зовут меня Макс. Ты тоже можешь так меня называть.

– А я – Олеся.

– Угу. – Макс на эту информацию не обращал внимания и продолжал раскачиваться на светильнике.