© Каблукова Екатерина

© ИДДК

* * *

Ожившим кошмаром твоим я у цели стою,

Я меч, занесённый над миром самою судьбой.

Не смей шевельнуться, не смей – ты стоишь на краю.

Я спас тебе жизнь, но сегодня пришёл за тобой.

(Тэм Гринхилл «Нильфгаардец»)

Локация 1
Старые враги

Мелкие крупицы снега падали на промерзшую за ночь дорогу, создавая причудливые узоры в выбоинах. Лужи, подернутые тонкой корочкой льда, хрустели под ногами, а тяжелые серые тучи маячили над верхушками деревьев, окружавших разбитый за лето тракт.

Ветер поднимался порывами, бил в лицо так, что в глазах появлялись слезы. Одинокий путник, бредущий по тракту, упрямо надвинул капюшон добротного черного плаща на лоб. Уже целый час он шагал по дороге, ведя в поводу хромого гнедого коня, который то и дело косил злым глазом на хозяина, заставившего выехать в такую погоду.

Одет мужчина был как бывалый путешественник, которые сейчас предпочитали оставаться дома. Поздняя осень – не слишком приятное время для странствий. То затяжные дожди разобьют дорогу, то мороз, то ветер, вот и дожидаются все, пока снег ляжет, чтобы ехать по раскатанному насту. Да и светлее намного, когда снег лежит. Лишь что-то действительно важное могло заставить выехать в межсезонье.

Сейчас тракт обезлюдел. Чахлые березки и редкие оголенные кусты, криво росшие на обочине, выглядели слишком сиротливо. Где-то в глубине леса, темневшего по обе стороны от дороги, каркнул ворон, и снова наступила тишина, нарушаемая лишь завываниями ветра, звуком шагов да шумным дыханием лошади.

Серый дымок над деревьями и горьковато-кислый запах дров, горящих в печи, заставил путника приободриться и зашагать побыстрее. Чутье не подвело его: за крутым изгибом дороги, в лощинке, показалась небольшая деревушка, домов на десять, не более.

Избы были старые, но аккуратные. Темные бревна стен потрескались от времени, на крышах торф порос мхом, и создавалось впечатление, что они покрыты зеленым бархатом. Во многих дворах темнели перекопанные в ожидании снега грядки.

Местные жители с удивлением приникли к окнам, рассматривая пришлого безумца, который решился на путешествие в такую погоду.

Чужак прошел прямиком к дому старосты, по традиции стоящему в центре деревни. Дом был хороший, крепкий, с резными ставнями и коньком на крыше в виде петушка. Заметив это, путник усмехнулся и едва заметно покачал головой: ох уж эта столичная мода, вроде бы и сошла на нет, а в таких селах до сих пор считается признаком богатства. Плотные занавески на окнах слегка подрагивали, будто кто-то притаился за ними, разглядывая незнакомца. Невысокий забор огораживал недавно выметенный двор, по которому важно ходило с десяток кур. Скатанное сено под крышей амбара свидетельствовало о наличии коровы и, возможно, лошади. Двое батраков, парни лет восемнадцати-двадцати, коловшие дрова, прервали работу и, опершись на топоры, в открытую глазели на подходящего незнакомца.

– День добрый, – поздоровался он, останавливаясь у калитки.

– Добрый, коли не шутишь, – откликнулся один из батраков, что покрепче и на вид постарше, – с чем пожаловали?

– Хозяин дома?

Парень еще раз оглядел пришельца, понял, что самому выпытывать что-либо бесполезно, и пожал плечами:

– Сейчас кликну. Слышь, Грай, душегрейку надень, а то застудишься, придется тогда к ведьме идти.

– А я и не против, – беззлобно откликнулся второй парень с соломенными лохматыми вихрами, торчавшими во все стороны, словно воронье гнездо. – Ты и сам-то к ней бегаешь почем зря.

– Вот еще! – оскорбился тот, хотя щеки полыхнули предательским румянцем. – Нужно больно!

– Больно не больно, нужно не нужно, а ведь бегаешь, то палец, то ухо… – Грай привычно увернулся от подзатыльника и отскочил на безопасное расстояние.

– А ну, прекратите, бездельники! – староста, плотный мужичок лет под пятьдесят, напоминавший крепкий гриб-боровик, показался на крыльце. Наверняка сидел у окна, подпитывая свое любопытство. – Щас как батьке вашему скажу, всыпет он вам по первое число!

Парни заухмылялись, прекрасно понимая тщетность угроз. Староста махнул на них рукой, повернулся к незнакомцу и поклонился:

– С чем пожаловали, господин?..

Путник проигнорировал заминку, не собираясь называть свое имя:

– Хотел напроситься обогреться, а тут и парни сказали, ведьма у вас есть.

– Есть, как же не быть-то! – староста гордо выпятил грудь: с наличием даже самой бездарной ведьмы деревня автоматически приобретала статус села. – А что случилось? Заболел кто-то аль что?

– Конь захромал, – мужчина кивнул на понуро стоящего гнедого. – Мне ехать дальше надо. Дело срочное, задержек не терпит.

– Ну это она вмиг поправит, толковая она у нас! Да вы заходите, что стоять у калитки.

Путник коротко кивнул и, передав коня батракам, прошел в пахнущие теплом и свежим хлебом сени, переступил порог.

Комната в доме была светлая, большая, по традиции разделенная печкой на две половины, жилую и гостевую. Странник огляделся: деревянные, выскобленные добела, полы, резная, с любовью сделанная, мебель – стол и несколько лавок, наверняка либо сам староста, либо кто-то из сельчан делал, сундук, обитый железом, у окна. Он снял плащ и положил рядом с собой на лавку.

Староста с уважением посмотрел на дорожный костюм из хорошо выделанной черной кожи и высокие сапоги, наверняка заговоренные от сырости и непогоды. Блеснувшая под воротом куртки тонкая вязь стальных колец подтвердила состоятельность незваного гостя: такие эльфийские кольчуги, очень легкие и одновременно очень прочные, специального плетения, могли позволить себе лишь очень богатые люди.

В ту же минуту занавеска, висевшая за печкой, отодвинулась, оттуда высунулась слегка растрепанная девичья головка. При виде незнакомца девушка ойкнула, ткань стремительно слетела на свое место, тут же в жилой половине раздались торопливые шаги и шорох ткани.

– Марфа, хватит наряжаться, подь сюды! – окрикнул дочь староста.

Она послушно выпорхнула из своего укрытия. Невысокая, кругленькая крестьянка напомнила путнику аппетитную булочку, которые с утра всегда выставляли на продажу в пекарне неподалеку от его дома в столице.

– Да, папенька? – Марфа старательно опустила голову, бросая быстрые кокетливые взгляды на незнакомца.

По мнению девушки, он был весьма хорош собой: еще не старый, но уже давно не юнец, высокий, поджарый. Темные, почти черные, волосы, достаточно коротко стриженные по бокам, длинная челка неровными прядями падала на высокий лоб, золотистые с зелеными искорками, будто у соседского кота, глаза ярко блестели из-под густых темных бровей.

Осмелев, Марфа посмотрела ему в глаза и невольно обомлела, поежившись под пристальным взглядом, будто у сельского жреца на исповеди – хочешь не хочешь, а во всех грехах признаешься. Мужчина усмехнулся, совершенно точно поняв её реакцию, и лениво отвел взгляд, делая вид, что осматривает комнату.

– На стол накрой, видишь, гость у нас! – одернул девушку отец. – Простите, господин, она молодая еще. Жена уж год как к богам ушла. Вот и живем с дочерью.

– А других детей у тебя нет? – незваный гость перевел свой пристальный взгляд на хозяина.

– Сын есть, но он уже своим двором живет, старшие дочери тоже, они давно разъехались, вот она, младшая, рядом осталась.

Марфа по привычке хихикнула, отбросила за спину золотисто-пшеничную косу, спускавшуюся ниже пояса, и, весело стрельнув голубыми глазами, запорхала по горнице с извечной бабской суетливостью.

Вскоре перед гостем стояла миска с горячим рассыпчатым картофелем, щедро сдобренным куском сливочного масла, горбушка еще теплого утреннего хлеба и кружка киселя из погреба. Путник благодарно кивнул, чем вызвал смущенный румянец на щеках, и с явным наслаждением принялся за горячую еду.

Староста несколько раз порывался заговорить с гостем, узнать какие-то новости или сплетни, которые можно было бы обсудить вечером в корчме. Незнакомец отвечал хоть вежливо, но односложно, явно не желая говорить много. Поев, он вытер рот поданным ему льняным, накрахмаленным до хруста, полотенцем и, развязав кошель, положил на стол две серебрушки:

– Спасибо, добрые люди! А теперь пора мне, дорогу только укажите!

– Что вы, господин! – замахал руками староста. – Вы бы на ночь-то остались, а вон тучи ходят, того и гляди снег пойдет!

– Некогда мне, – странник понимающе взглянул кошачьими глазами на девушку, та зарделась, потупилась, как и положено скромной сельчанке. – Тороплюсь. Лучше скажи, как к ведьме дойти?

– Идите по дороге до конца деревни, а там тропка налево вильнет, к соснам, это она и есть, – с видимым сожалением напутствовал радушный хозяин. Отпускать такого гостя вот так сразу, еще и к молодой ведьме, не хотелось, но и настаивать перед благородным господином он не смел.

Гость кивнул на прощание и вышел, попросив привести коня. Взяв поводья, он медленно, оберегая хромого гнедого, зашагал по деревенской дороге. Вскоре дома закончились, мужчина свернул на тропинку и двинулся вглубь леса.

Тропа была проторена совсем недавно, узкая, почти прямая, на ней еще виднелся бурый мох, заиндевевший от мороза. Между деревьями проглядывали редкие, уже сморщенные от холода, ягоды брусники. В одном месте пришлось обогнуть деревья, вырванные ветром с корнями.

Конь гневно фыркал, косил глазом, то и дело закладывал уши, всем своим видом выражая презрение к этой непритязательной местности, но покорно хромал за хозяином.

Сосны нехотя начали расступаться. Маленькая и резная, словно пряничный домик, избушка находилась на небольшой поляне. Такие домики обычно дети ставят на окна в дни празднования зимнего солнцестояния. Высокий частокол огораживал небольшой двор. Путник провел рукой, проверяя, нет ли защитных заклятий, насчитал не меньше пяти. Столько же висело на узкой калитке. Примитивные, они могли отпугнуть незваных гостей и только.

Мужчина усмехнулся, по привычке неодобрительно покачал головой и негромко стукнул по дереву забора костяшками пальцев. Вибрация магии отозвалась в руке болезненным покалыванием. Так и есть, сигнальное заклинание, призванное оповестить хозяйку о незваных гостях.

Ровно через минуту дверь дома распахнулась. Из темноты сеней показалась женская фигура. Выйдя на крыльцо, ведьма на секунду замешкалась, плотно притворяя за собой дверь, затем обернулась лицом к калитке и замерла. Ее зеленые глаза испуганно распахнулись, она явно побледнела. Губы беззвучно прошептали его имя.

Путник вздрогнул и хищно потянулся вперед, жадно всматриваясь в ее лицо. Под его пристальным взглядом ее руки непроизвольно дернулись к золотисто-ореховым волосам, заплетенным в косу на южный манер – тонкими прядками от макушки. Дымка иллюзии начала искажать ее, придавая аристократическим чертам деревенскую округлость, но ведьма вдруг решительно взмахнула рукой, рассеивая собственное колдовство. Она покачала головой – как всегда, когда понимала, что сделала глупость.

– Дарина? – тем временем путник вежливо склонил голову, будто находился на великосветском приеме, а его голос был полон иронии. – Какая неожиданная встреча!

Машинально девушка ответила тем же:

– Господин инквизитор? – и, спохватившись, добавила по-деревенски, словно насмехаясь над его манерами: – Зачем пожаловали?