В лесу было прохладно. Он шёл вдоль дороги, чтобы не заблудиться. Близко, но не очень: так, чтобы движение машин было слышно, а его с дороги – не видно.

Заканчивались первые сутки, как Санька сбежал из дому. Там уже спохватились, наверное, мать плачет. Опрашивают соседей, кто видел его последним. Может быть, даже вызвали спецов с собаками.

Вряд ли они догадаются искать его здесь. Чтобы до этого додуматься, надо сперва понять, что он совсем не тот славный малыш, к которому все привыкли. Он стал взрослым. Давно уже. С тех самых пор, как мать впервые сказала ему: «Ну, и убирайся к своему любимому папочке!»

Отец бывал у них редко, наездами, хотя и жил неподалёку. Заезжал раз в год, а то и реже. Всегда громко говорил, курил и много смеялся. Обвинял мать в том, что она изнежила Саньку. В его, папкином, детстве, ребята жгли костры, а сам отец мог бы выжить неделю в лесу без еды, ну, летом, конечно. Мать кричала на него. А отец сетовал Саньке, что она не отпускает сына к нему даже на пару дней. Ничего, теперь, когда Санька вернётся, выживший в лесу один, папка будет им гордиться. Даже станет его уважать, ведь он вернётся таким же смелым и сильным, как и отец, не будет плакать от порезов и шрамов, даже не сморщится от боли.

Заходил папа ненадолго, часа на два, а то и вовсе на час. Дом наполнялся скандалом. В этот раз Санька прямо сказал матери: это она виновата, что отец не живет с ними. Если бы не ругалась постоянно, всё было бы хорошо.

Сказал и ушёл. Наверняка, мать уже созвонилась с отцом, думает, что это он спрятал сына у себя. Как бы не так. Санька уже взрослый. Неделю, может, в лесу не протянет, но пару-тройку дней – это вполне осуществимо. Отец будет гордиться, Санька докажет ему, что он такой же мужественный и что достоин своего отца, папа тогда сразу поймёт, что мать всё правильно делала. Тогда родители смогут помириться, и они снова заживут вместе счастливой семьей, как раньше.

За спиной брякал походный рюкзак, а в нём: несколько картошин, стащенных из кухни, спички, обёрнутые в полиэтиленовый пакет на случай дождя, соль, небольшая кастрюлька, ворох газет для розжига, бутылка воды. Своих денег у Саньки ещё не имелось, так что и еды в рюкзаке не было. Зато были распечатанные в школьной библиотеке чёрно-белые страницы с видами съедобных грибов и растений.

Грибов в рюкзаке было немного, так как Санька решил, что будет собирать только лисички, чтобы не отравиться. Насчёт остальных было не совсем понятно, какой из них ядовитый, а какой можно употребить в пищу. Утром он напал на полянку черники, но на него тут же напали комары: сидеть долго на одном месте стало невыносимо.

После полудня начал поднывать живот. Но Санька твёрдо решил экономить еду и спички и раньше ночи костёр не разводить. Во-первых, костёр нужно поддерживать всю ночь, чтобы не подобрались близко дикие звери. Хоть и рядом с трассой, но разве мало случаев, когда медведи выходят к автомагистралям? Во-вторых, ночью будет холодно, и нужно будет греться, а сейчас, днём, и так тепло, без огня, всё же лето на дворе.

Вечерело. Нужно было найти место для ночлега. Вот об этом он и не подумал. Где ночевать? Как? Шалаш построить или яму вырыть? Санька с тоской подумал о том, как хорошо сейчас было бы дома, после ужина, в мягкой постели. Он только теперь понял, насколько хороша его постель. Раньше он её просто не замечал. Даже теперь он не вспомнил бы, какого цвета боковые панели кровати и из какого они материала. Но вдруг всем сердцем и каждой клеточкой тела почувствовал далёкий уют собственной комнаты…

Санька сжал кулаки. Нет! Нельзя распускать нюни. Он не маленький! Нужно перетерпеть, пережить, тогда его семья снова станет нормальной. Горе потери помирит родителей, ну, прямо как в кино, и они в воскресенье все вместе держась за руки, пойдут в кино. Папа будет шутить весь вечер и обнимать маму, а мама станет смеяться, смеяться…

Тут же Санька с тоской вспомнил, что даже ведь записки не оставил никакой для мамы. А ведь она сейчас с ума сходит, плачет. Хоть бы телефон бы взял, сейчас бы позвонил… Ничего, держал бы выключенным в рюкзаке, они бы его не вычислили ни по каким «джи-пи-эс».

На сердце стало совсем грустно, захотелось плакать от жалости к себе в темнеющем и ставшем неуютным лесу, от жалости к бедной маме, от жалости к отцу… Ведь они ни за что на свете не догадаются искать его здесь… Среди всех этих ёлок. Он и сам уже не знает, где он. С утра ещё можно было понять: конечная остановка городского автобуса. Но теперь прошли почти сутки и всё это время он шёл, шёл, шёл… Он бы и сам себя не нашёл сейчас…

Конец ознакомительного фрагмента.