Права на иллюстрацию принадлежат Егору Клопенко.

Я не знаю, сколько лет мне дали, —

Такое не говорят здесь,

Как и не говорят, что именно я сделал.

У кого ни спрашивай теперь —

Не отвечают.

Сам же не помню.

Видимо, стирают память – всю,

Специально,

Чтобы не мог вспомнить путь назад,

Чтобы не мог сбежать,

Чтобы прошёл всё это страдание,

Это наказание

До конца,

До самого конца.

***

Но вот я здесь —

Заключённый

На этой планете,

Что тюрьма,

Тюрьма – очевидно.

Это тоже не говорят здесь —

Молчат об этом,

Но

Для меня

Это

Очевидно.

***

И я не сразу – нет, не сразу —

Вспомнил это,

Но постепенно,

Год за годом вспоминал.

Эта тяжесть заключения —

Она чувствуется,

Она прослеживается

Здесь

Во всём.

Эта ограниченность,

Которая, видимо,

Раньше не была свойственна мне

Там, откуда я,

Откуда мы все.

Ведь здесь все такие, все.

Смотрю вокруг – все,

И лишь не помнят,

А может, и делают вид,

Что не помнят,

Чтобы не рассекретиться,

Чтобы не дали наказание

Ещё больше,

Чтобы не стёрли

Окончательно всё

Из их памяти —

То, что случайно там осталось

И что скрывают теперь ото всех.

***

Впрочем, ведь и так – стёрли всё,

Что могли,

И, видимо, стереть свободу просто

Невозможно полностью

Из памяти

И из человека,

Невозможно.

И она остаётся,

И память о ней

Остаётся.

Не помнишь саму её,

Но помнишь это ощущение

Полной свободы,

Которая была

Когда-то,

Неизвестно где,

Неизвестно когда

И которой лишили меня

За что-то,

Я даже не знаю, за что.

***

И вот ты здесь,

И привыкаешь —

Привыкаешь

К этой ограниченности,

К этой тюрьме,

К этой несвободе.

И вот ты уже, кажется, научился жить

В этом всём.

И за хорошее поведение

Тебе дают поблажки,

Дают возможность работать чуть меньше,

Дают уже не работать самому —

Присматривать за другими,

Теми, что не так хороши, —

Заставлять работать

Их.

Больше.

Ещё больше.

И даже прогулки дают – прогулки

По паркам,

По улицам и улочкам этого города,

По другим городам.

А если ты действительно хорошо

Ведёшь себя —

По странам другим,

По другим континентам даже.

Впрочем, им-то какая разница —

Тем, кто держит тебя в этом заточении, —

Гуляешь ты или нет?

Если вся планета эта – тюрьма,

То чего им бояться, чего бояться?

Разве сбежишь

Отсюда,

Сбежишь?

***

Но зачем-то первые 22 года

Этого заключения всё-таки держали меня

Взаперти в этом городе,

И я думал, что раз держат так сильно

И не выпускают,

Значит, где-то там свобода, там этот выход —

В других городах, странах.

И в 22 убежал туда, но его там не оказалось,

Не оказалось.

Везде такая же тюрьма —

Такая же,

Как и здесь,

Такие же зеки везде, как и я сам.

***

Все мы – космические зеки,

Это – чёртова космическая тюрьма.

Я знаю: ничем другим не может

Быть эта чёртова планета,

Ничем.

И, видимо, все мы здесь —

Космические отбросы,

Собранные в одном месте, чтобы

Страдать,

Чтобы свыкнуться

С этой ограниченностью,

Свыкнуться с ней,

Смириться.

Может, когда-то мы были не согласны с ней?

Может быть, за это,

За это

Мы здесь?

***

Но я не могу смириться,

Не могу.

И там не смирился —

Там, откуда мы.

Видимо, и здесь не смогу,

Пусть даже не помню толком,

Как это – быть свободным,

Не быть замкнутым в

Этой ограниченности.

Но я пытаюсь вспомнить,

Пытаюсь,

И не могу смириться с этим,

Видимо, просто не могу.

***

И неужели все здесь смирились?

Смотрю вокруг —

Неужели все здесь

Смирились и

Смиренно ждут окончания этого срока?

Смотрю на них и не верю.

А может, они не смирились вовсе?

Нет – может, это обман,

усыпление бдительности

И втайне все они,

Конец ознакомительного фрагмента.