Вместе с рассветом на землю опускался первый снег. Его белые хлопья, не были похожи на красивые снежинки, скорее на пепел. Они отсвечивали от пасмурного неба серым цветом. Они кружили, подхватываемые холодным осенним ветром, который блуждал среди высоких деревьев, качая стволы. Эта белая дрянь, покрывала землю тонким полупрозрачным слоем, превращая все в слякоть, падала и на лицо девушки, не таяла.

Она лежала на обочине. Ее юное лицо было закрыто белой маской. В сбившихся с головы наушниках не звучала музыка. Веки ее закрытых глаз были обрисованы длинными черными стрелками. Казалось, если она откроет сейчас глаза, то они будут непропорционально большими. Но девушка не дышала. Она лежала на спине, и не подавала признаков жизни. Ее молодежная одежда была опрятна. Лишь на куртке, в стиле «милитари», виднелась небольшая дыра, обрамленная бордовым ореолом. Рюкзак за спиной был полностью залит застывшей кровью.

– Смерть наступила примерно 9-10 часов назад. Жертва не сопротивлялась. Судя по следам, она шла по обочине, но ее что-то отвлекло, она, видимо, обернулась, – диктовал хриплый голос следователя, указывая рукой на еле видимые следы на обочине.

Он склонился над телом, внимательно осматривал его. Затем, аккуратно постарался сдвинуть маску с лица.

– Твою же м… – хотел было он выругаться, но выпрямился, и тихо, с вибрацией в голосе, приказал помощнику, – Звони начальнику!

***

Сквозь плотно закрытую дверь было слышно музыку. Басы дубасили вибрацией.

– Ангелина! – кричала мама, пытаясь преодолеть какофонию, – Сделай тише, ты нам мешаешь!

Гул динамиков затих, в распахнутой двери появилось чудо в девчачьем обличии. Оно надувало пузырь из жвачки, одновременно закручивало на указательный палец кончик хвоста из волос.

– Сильно слышно?

– Ну Ангел, не включай так громко музыку, когда мы дома.

– Прости, мам, но футбол я не хочу слушать! – девчонка, состроила виноватые глазки, переключила звук на большие наушники, надела их на голову.

Женщина глубоко вздохнула, перешла в зал.

Важный футбольный матч, подходил к концу. Зеленое поле экрана плохо освещало большую комнату. В тени угла, женщина села в отдельно стоящее кресло.

– Ну что, успокоила? – не отвлекаясь от игры спросилотец, отхлебнув очередной раз из горлышка пивной бутылки.

В ответ женщина сложила руки на груди, сцепив их в замок. Она еще больше нахмурилась, взглянув в мерцающий экран, попросила мужа:

− Ты тоже убавь звук.

– Понятно, – оглянулся на секунду он, плюнул скорлупой орешка.

Как только глава семьи свернул в газету весь мусор со стола, раздался звонок его телефона.

– Слушаю! – ответил строгим голосом он, и случайно переключил на громкую связь.

– Товарищ майор, у нас вызов на место. Бабку нашли закрытую в квартире. Соседи сообщили, родственников ищем. Она сама не в адеквате.

– М-м-м, – прорычал майор в трубку сквозь зубы, –Бл.. А где участковый? Почему меня вызывают?

– Сергей Викторович, тут все на ограбление указывает.

Он спокойно собрался. Решив проверить свою дочь, приоткрыл дверь ее комнаты. Она лежала на кровати в наушниках, но сразу обратила свой взгляд на вошедшего отца.

– Я на вызов, не ждите, ложитесь без меня.

Девушка тут же, привстала, помахала ему рукой.

–Ключи не забудь. А то пока нас достучишься, весь подъезд разбудишь.

Прибыв на место, майор сразу принялся выяснять все обстоятельства.

– Что тут? Что с бабулей? – спросил он фельдшера, прибывшей скорой помощи.

– По всем признакам, ее накачали чем-то. Мы к ней часто на вызовы приезжаем. Она у нас на учете. Но она всегда в здравом рассудке. А сегодня она странная какая-то.

Майор взглянул на хозяйку квартиры.

Худощавая седая старушка сидела в своем кресле, перебирая в руках пуговицы вязанной кофты. Она смотрела куда-то вдаль, на небо за окном.

– Почему решили, что это ограбление? – спросил майор своего подчиненного, молодого лейтенанта.

Тот перевел свой взгляд на людей, которые переминались у входа в квартиру. Женщина-соседка, уловив взгляд офицера на себе, сразу призналась.

– Понимаете, ее племянник просил нас за ней присматривать. У нее случаются приступы, может сознание потерять. А она нам показала место, где у нее деньги лежали. На черный день откладывала. А тут она из квартиры перестала выходить, мы стали переживать. Вот, вызвали участкового и скорую.

– А вдруг это вы деньги взяли? Такое тоже, ведь, может случиться? – прикрикнул Сергей Викторович.

– Да что вы позволяете? – вступил в спор с полицейским мужчина, – Мы с ней знакомы уже больше десяти лет. Можете обыскать нашу квартиру и нас. Если бы мы украли деньги, стали бы мы полицию вызывать, и говорить про деньги?

– Ну да, тоже верно, – успокоился майор. – Где, говорите, деньги лежали? Сколько примерно.

Женщина-соседка показала рукой на старинный комод. Его верхний ящик был плохо задвинут. Майор, надев резиновые перчатки, аккуратно его открыл. Внутри лежала металлическая шкатулка. Майор достал ее, откинул крышку. Пусто.

– Мне кажется, у нее больше ста тысяч было накоплено. У Антонины Федоровны пенсия приличная, а жила она довольно скромно. Много ли пожилому человеку надо, – объяснила соседка.

Сергей Викторович протянул шкатулку лейтенанту.

– Проверь отпечатки. Забери в вещ. док.

Он подошел к старушке, присел перед ней, вглядываясь в ее блуждающий по небу взгляд, снял перчатку с одной руки, прикоснулся к ее рукам.

– Антонина Федоровна, кто это был? Вы видели кого-нибудь?

Старушка вздрогнула. Она испуганно посмотрела на следователя, окинула комнату растерянным взглядом.

– А где ангелочек? Почему она не забрала меня туда?

– Какой ангелочек? Куда забрала?

– Девочка-ангел, белая вся такая, с крыльями. Она мне сделала укол, у меня теперь ничего не болит. Ангел меня заберет на небо.

– Мы ее найдем, обязательно найдем, – прошептал майор, погладив руки Антонины Федоровны.

Не полные сутки на работе. Вечер, после них, на удивление задался спокойным. Сергей Викторович, вернувшись домой. Застал жену на кухне. Она привычно готовила ужин.

В комнате дочери было тихо, не считая ее писклявого подвывания под музыку в наушниках. Он тихо приоткрыл дверь. Девушка, сидела за своим столом, то ли писала, то ли рисовала. Она была увлечена процессом, что не повернула голову в сторону отца.