Отзывы на книгу «cнарк снарк: Снег Энцелада. Книга 2»

Действие во второй книге разворачивается через 17 лет после первой, т.е. в 2018 году.
Главный герой, Виктор, так и не обретший фамилию, живёт в Геленджике, занимается ивентами, собирается на ПМЖ в Черногорию. То есть, максимально близок к своей ореховой скорлупе, как и хотел.

«тараканов непростительно много, почти как дураков.»

Он всё так же скрывается от реальности, только теперь в максимально тупых ютуб-каналах, которые несут в себе только белый шум, но зато отгораживают от абсурдной реальности, потому что злоупотреблять алкоголем уже здоровье не позволяет.

«Алкоголь страшная штука в нашем возрасте, он напрочь выжигает дофамин, отчего экзистенция предстает… в своем натуральном обличье. Попробуй хлорофилл»

К сожалению, в сети чудовищно заспойлерели роман, причём достаточно уважаемые литературные издания. Я понимаю, что редактор, не знакомый с исходником, не может оценить урон, нанесённый статьей, но автор статьи/обзора может вполне.
Итак, Виктор получает посылку, но боится её открывать. Боится правильно. Её открытие сравнимо с открытием ящика Пандоры. Мир главного героя начинает осыпаться. Автор филигранно создаёт атмосферу саспенса на, казалось бы, пустом месте.
По сходным причинам на связь выходят основные действующие лица первой книги: так и не обретший имени Хазин и Роман Большаков (Большой Роман сам себя не напишет).
Силы, задействованные в обрушении зоны комфорта главных героев как бы намекают на ещё одно, хорошо известное действующего лицо.
Оставив позади нарастающий сюр действительности,

«Я недавно в театр ходил на «Грозу», там вообще на заборе трахались...»

разными путями герои пребывают в Чагинск.

«Впервые за последние годы я чувствовал пугающий интерес.»

Город вновь затягивает Виктора, реальность двоится, хаос нарастает.

«Потому что пространство, лишенное гравитации, заполнено хаосом… и это у нас повсеместно.»

К стихийному расследованию исчезновения двух мальчишек семнадцатилетней давности присоединяется повзрослевшая Аглая, дружившая с пропавшими.
Флэшбеки романа наводят на прозрачную параллель: пропавшие мальчишки и Аглая; Виктор, его друг Фёдор и Кристина; Виктор, Роман и Аглая. Равные промежутки времени между этими троицами…
События постоянно повторяются, отличаясь лишь небольшими нюансами. Они идут не по кругу, но по спирали.
Аглая за правду и удивительным образом разгоняет тучи мракобесия раз за разом, но рискует повторить судьбу Кристины. Виктор старательно не видит постоянные намёки тут и там.

«нет никакого смысла говорить неправду. Смело говорите правду – вам все равно никто не поверит.»

Из-за объёма хочется обвинить автора в графомании, но как же вкусно стелет! Именно поток текста создаёт в итоге эстетическое удовольствие.
Сюрреалистичную реальность можно заглушить только не менее диким фэнтези.
Безумие — это тоже вариант нормы. Чтобы спасти Аглаю из Чагинска, Виктор совершает труднообъяснимый на первый взгляд поступок.
Чагинский клубок — это вязкая субстанция, из которой невозможно выбраться. Зыбучие пески, чем активнее действия, тем ближе смерть.

«Не ходите по дорогам юности, в конце этих дорог всегда аптека, силосная яма и скотомогильник, это ватерлоо безвозвратно проиграно.»

Даже демиург-Светлов хочет прикупить здесь домик. Ловец человеков таскает налимов одного за другим из того самого карьера и напоминает Виктору вновь, что реальность можно написать.
Узнав от Виктора о строительстве космодрома, тот самый пропавший Костя сказал, что самые чистые снега на Энцеладе, и Светлов поверил. Также весь город поверил в строительство АЭС и стал медленно погибать от несуществующего радона.
Виктор постоянно менял реальность своими словами, часто необдуманными. Автор даёт ему шанс, вернув «счастливого» клопа. Чагинск может стать Налимовым, надо только написать книгу. Про Налимов или Энцелад.
Но пока он погружается в телевизионный белый шум…шум…шушум…шушун.

Нахрен правду... 

С событий  «Чагинска» проходит 17 лет, и главный герой Виктор (всё ещё без фамилии) предстаёт перед читателем средненьким таким, скучающим человеком со средненьким таким, скучным бизнесом. Виктор бросил пить и пристрастился к хлорофиллу, ютуб-каналам и попыткам обольщения блондинок. Но, естественно, не было бы книги, если бы автор позволил своему герою и дальше жить себе и не париться. Запариться придётся, и желательно где-нибудь в Чагинске, в съёмной комнате в домике Снаткиной, которая... ну, которая... понимаете?.. *напряжённо молчит*

Дело в том, что Чагинск — синоним фатализму: он неотвратим, как деменция, и устойчив, как некоторые формы гонореи. Чагинск засасывает и тянет на дно; можно лечиться чагой, струёй бобра, налимьей слизью, лисой и местной карательной медициной — толку не будет, от Чагинска нет антигистаминных и противошушунных, так что если тебя выбрали...

Романа, например, не выбрали, и поэтому от нечего делать он оказался охоч до глупых игр в детектива и попыток в писательство. Налицо кризис среднего возраста: провинциальный звукорежиссёр (или кто от там?) уже не знал, на что ещё на пороге заката лет себя потратить, и тут какой-то курьер-меценат присылает ему зажигалку, которую Роман 17 лет назад видел в Чагинске, когда пропали двое парней... Ах, Чагинск, — родина чаги и угара муниципий: восемь тысяч человек, два кладбища, пустой постамент под памятник и симпатичная библиотекарша... Вдохновение для книги само нашло Большакова, но проблема и счастье Романа в том, что его никто не выбрал.

А вот Виктор, напротив, по локоть в шушуньей шерсти: Хазин испугался и решил сдохнуть, Фёдор максимально подозрителен, пьяная в зюзю Зизи просит не рассказывать ничего шушуну, а сам шушун приколист тот ещё. Не зря просила бабка Виктора ни при каких обстоятельствах не возвращаться в Чагинск.

Светлов что-то где-то всё-таки построил и теперь ловит налимов на раритетную удочку в своём карьере, Сарычев повысил квалификацию и теперь делает чучело из города, Фёдору опять лишь бы кого-нибудь чужими руками похоронить, а Снаткина... Снаткина, она...

Чагинск! Александр Пересвет, адмирал Чичагин и Макарий Ингирьский — три кита, на которых держится сюрреализм угара муниципий, а где-то на китах Светлов строит космодром для полётов к чистым снегам Энцелада. Чагинск не прост: он прикормил шушуна и начал вырабатывать квинтэссенцию провинциального безумия, к которой даже у многих местных нет никакого иммунитета. Чагинск! На почте нет посылок, в аптеках отсутствует хлорофилл, а в людях — ген сопротивляемости к алкоголю. Уезжают ли люди из Чагинска — загадка та ещё: может, лежат на старом кладбище по трое в могиле...

Чтобы понять моё очарование историей, следует знать, что я прикупила ещё парочку электронных книг Веркина. Где-то штук пять. Обе книги из этой серии достаточно долго читались, но это именно тот случай, когда всё к лучшему: чем длиннее и витиеватее здесь в потоках текста текучесть мысли, тем красивее вырисовывается картинка. Временами она уродливая, купированная, утрированная, непонятная, страшная, ироничная, злая, жестокая, глупая, очаровательная, живая... Это очень разносторонняя история, однако, с весьма определённой атмосферой. И эта атмосфера (точнее, её явное наличие), на мой взгляд, — именно то, за чем любому писателю любого жанра нужно гнаться.

Правда, чуть было не пустившая героев на корм провинции, не значит в Чагинске ничего: виноват шушун, это ясно. Не ясно, зачем Светлов ловит налимов, а Сарычев делает чучело города, но, возможно, они всего лишь иллюстрируют очередную мысль. Вот  Снаткина — персонаж весьма определённого направления, и она, очевидно, занимается тем, что... *загадочно молчит*.

Подлый шушун хочет какую-нибудь жертву, и Виктор с тяжёлым сердцем жертвует: зарождающейся любовью, небольшой дружбой, возможностью узнать правду и даже немного своей жизнью, обречённой теперь на дом Снаткиной, велосипед и Чагинск. Возможно, впридачу достанется немного местного безумия, кто его знает. Но Снаткиной, как-никак, нужен какой-то преемник.

Нахрен правду.

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище.
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Геннадий Шпаликов

Действие "Снега Энцелада", второй книги романа "снарк, снарк" разворачивается спустя 17 лет после событий "Чагинска". Что-то около 2019, о ковиде и прочих мерзостях еще и речи не идет. Сытая спокойная стабильность. Виктору к пятидесяти, живет и работает на югах. Непыльно, хотя порой нервно, в далекой от литературы сфере. Возглавляет фирму по проведению мероприятий, "ивент-менеджер", кажется так это называется.

И все у него в порядке: упитан, воспитан, ведет здоровый образ жизни, принимает хлорофилл в таблетках в помощь организму. Не пьет, а у нас теперь никто не пьет, как-то незаметно трезвость в России стала нормой. Превратился в записного гурмана, по части оценки вкусовых, обонятельных и эстетических качеств еды даст сто очков форы любому ресторанному критику. Это к вопросу пищи физической, что до духовной - избранные каналы ютуб: девушка режет мыло, мастер единоборств расправляется с манекеном, милитари-мачо проверяет на дальнобойность и меткость разные виды стрелкового оружия.

Он сибаритствует, но в меру. Не обременил себя ни семьей, ни недвижимостью, ни даже машиной. Валить он собирается отсюда. В Черногорию. Там хорошо, там и прикупит все необходимое. Вот подзаработает еще и тронется - не бросать же дела, которое приносит стабильный доход. А тревожные звоночки, извещающие, что может уже и пора, дзинькают все настойчивей. Штатный поэт фирмы оказывается в эпицентре скандала, на очередном мероприятии случается драка между заведующими детскими садами, видео уходит в сети. Срывается богатый заказ, клиент требует стопроцентного возврата аванса, большая часть которого уже потрачена на подготовку мероприятия. Партнер успел заказать к тому самому событию брендированные сумки в количестве по ошибке не сотен, а тысяч единиц.

Все это хреново, но дерьмо случается. Даже пара бандюганов, словно прямиком из лихих девяностых с требованием вернуть тот самый аванс и угрозами - нонсенс, но разберемся как-нибудь. А вот посылка, доставленная неизвестным курьером - пакет, в нем бейсболка, которую Виктор видел на пропавшем мальчике Андрее в день накануне исчезновения, бейсболка парня, которому теперь было бы 28, с кровавыми пятнами - вот это уже чертовски хреново.

Когда же на горизонте появляется Роман, артист, который тогда прибился к нему, вместе искали мальчишек, вместе пили, вместе участвовали в финальном трагическом действе, после ничего друг о друге не слышали. Вот когда появляется Роман с известием, что пишет книгу о тех событиях, это уже совсем нехорошо. Продвинутый ценитель хоррора скажет: "Ну да, "Оно", Кинг, совершенно та же схема, незакрытый гештальт из прошлого взывает, чтобы герои снов собрались вместе и довершили битву с чудовищем, даже против своей воли."

Так, да не так. В отличие от порядочных кинговых героев, парсонаж принсипаль Веркина всегда циник и вряд ли какие-то моральные обязательства, даже вкупе с появлением человека-из-прошлого и предмета-из-прошлого сподвигли бы его на возвращение. Но предпринятый стихийно поиск еще одного человека, который мог обо всем этом что-то знать, того фотографа Хазина на раздолбанной "шестерке", который сначала был придан писателю Виктору в помощь, а потом как-то незаметно оттеснил его от синекуры, так вот, поиск увенчивается успехом.

Хазин находит его сам, он явно при власти и богат (не обеспечен, как Виктор, а по-настоящему богат, это большая разница), и он смертельно напуган. Предлагает денег, чтобы Виктор не лез в это дело. Много денег. И что в этой ситуации делает наш продуманный герой? Правильно, выдвигается в сторону Чагинска. Если сейчас столько дают, то на месте ставки повысятся. А там уж и Черногория не за горами. Вы поняли, о чем я? Он ни разу не рыцарь в сверкающих доспехах.

Итак, он едет. И застает в городе детства, который обещал стать круче Силиконовой долины (помните грандиозные планы миллиардера Светлова?) застает мерзость запустения. Чагинск словно по плечи ушел в землю, это и не город уже, а что-то вроде поселка. Радости прогресса используются горожанами, чтобы переругиваться в чатике, "Растебяка" давно закрыта, а с ней прочие плоды местного креатива, да что там, даже городская клиника закрыта.

А вот мэр новый, мэрша, Зизи, бывшая завклубом, там был скандал с прежним градоначальником, ну и... Она, Зинка (так чагинцы зовут власть предержащую), друг детства Федор (теперь подполковник полиции), да в прошлом чучельник, казавшийся не то тайным маньяком, не то с придурью Сарычев (Саруман у горожан, чо, прошаренные все, кино смотрим) - теперь экспортер леса. Эти трое живут в Чагинске совершенно по золотым европейским стандартам. Замечательно хорошо живут, со вкусом.

Это присказка. не сказка. Сказка будет впереди. А вы думали, я прям все расскажу?

Это будет отзыв сразу на обе части. Потому что впечатление у меня от них сложилось общее, делить не вижу смысла.
Чем сильнее мне нравится история, тем сложнее вытащить из себя отзыв на нее. Потому что все слова кажутся затертыми и недостаточно выразительными. Хоть одними восхищенными междометиями пиши. (Наверное, наступит момент, когда я именно так и сделаю. Но еще не сегодня).
В "Чагинск" не заходишь и даже не ухаешь. В него вляпываешься. И увязаешь. Сначала кажется, что всего лишь одной ногой, и ничего страшного, надо только немного напрячься и вытащить ногу... ну кроссовком пожертвовать, ничего.
А потом оказывается, что пока ты обо всем этом думал, тебя на треть уже переварили. Ну или присвоили, если так звучит утешительнее.
Эта история - вязкий гротеск, сгущенная тревога, маетное скоморошество. Томный песец.
Прекрасно, дайте две. Ах, да, их же как раз две. Две равномерно прекрасные страшные книжки.
А что же, собственно, в них происходит-то?
А происходит в них... ну, Россия. Провинция. И немного триллер. В ну
о-о-очень сильном слоу-мо.
В первой книге дилогии писатель, которому удалась первая книга, но не удались все последующие (мне с этого момента уже страшно) приезжает в Чагинск, (где провел не одно лето своего детства), чтобы написать про него заказную халтурку в жанре локфикшен. А в Чагинске полным ходом идет подготовка к вакханалии (зачеркнуто) Дню города. И где-то там между странными встречами, странными разговорами, разнообразным алкоголем и подозрительными шашлыками пропадают два пацана. И их вроде как даже ищут. Вроде как, да...
А во второй книге спустя ...дцать лет все тот же главный герой и повествователь, забросивший писательство и занявшийся бизнесом, возвращается в Чагинск снова. И думает, что делает это с одной определенной целью. Но думать у него, надо сказать, получается не ахти. Он вообще, кстати, довольно неприятный субъект. В первой книге - халтурщик и бухарик, во второй - зожник и чревоугодник, но и там и там - трусоватый эгоист. Прекрасно его понимаю. Сама из таких.
Но я о чем хотела сказать-то. О том, что не в сюжете, неопределенном, зыбком и все время меняющем очертания - главный цимес этой истории.
А в том, что... Ну вот как это опишешь? Это ощущение: шаг вправо, шаг влево в рябь, в зыбь, в хмарь и хтонь, в ожидающие объятия любвеобильного шушуна, в историю, написанную подшофе на рисовом зерне недобросовестным локфик...сиком? Как правильно называют авторов локфикшена?
А-а, не суть.
Суть в том, что не каждая книга заставить тебя одномоментно ржать - и чувствовать, как полки особо крупных мурашек с особо липкими лапками топчут тебе загривок...
Можно порыться в культурном багаже и повытаскивать из него ассоциаций для Чагинска. Упомянуть по-набоковски подробные фоны, и то, что по ногам влажно тянет Кафкой, а на стенах кустится мимозно-желтая плесень имени Михаила Афанасьевича, а у банщика в вениках подозрительно золотые ветви... Но это все скорее фенечки, на общий образ не сильно влияющие. Общий образ - не то чтобы принципиально ни с чем не сравним, или даже несравненен... он, скорее, просто не вызывает желания с чем-то его сравнивать.
Если задаться целью к чему-нибудь в этих книгах все-таки придраться, то я, пожалуй, придралась бы к не всегда оправданным повторам одних и тех же ситуаций. Да, это все зыбь и морок, там все всегда идет по кругу... но мы это какбэ почти сразу поняли. И, в принципе, готовы понять что-нибудь еще. А оно все длится и длится...
Но это такая... придирка ради придирки.
А вот что меня особенно подкупило в этих книгах, так это то, что они написаны прежде всего - для себя. По кайфу (и по ужасу - тоже). Без оглядки через плечо на теоретического читателя, на литературный процесс, на победивший все и вся маркетинг. И как же я счастлива, что такие книги все еще есть. И что они периодически попадают мне в руки. И вызывают одновременно острое читательское удовольствие - и жгучую писательскую зависть.
Эта дилогия определенно входит в мой список лучшего прочитанного за год. Но советовать ее кому-то... вот уж фигушки . Это очень крутое, но очень, очень странное чтение.
Впрочем, только такое и может называться снарком.

Вторая книга романа Эдуарда Веркина "снарк снарк" не менее хороша чем первая. Бодро начинает раскручиваться детективная интрига, кажется еще немного и мы сможем разобраться, что же произошло в Чагинске 17 лет назад. За эти годы главный герой научился разбираться в деликатесах, поставил на поток проведение конвентов и ивентов, пристрастился смотреть ютьюб каналы... Это, кстати, очень талантливо сделано - как будто мы в самом деле оставили протагониста на 17 лет и он изменился... Некоторые герои из первой книги умерли, некоторые пропали из виду, но некоторые активно действуют и во второй. Тизер - Снаткина жива и дает всем жару. Но примерно с середины книги становится понятно, что автор хочет не детектива, а экзистенциального романа. Я, честно говоря, не имею большой компетенции рассуждать об экзистенциальных романах, но книга мне понравилась. Во-первых, хорошо написана. Во-вторых, чрезвычайно симпатичный лирический герой, оставляющий пространство для читательской самоидентификации. Да, неправильный, убогий в чем-то, но симпатичный. Человек - это то, что он думает или то, что он делает... И в третьих, но не в последних, эта книга ставит вопросы. Такая история о том, как Дон Кихот превращается в Санчо Пансу... Но не забывает свою Дульсинею (наверное). И если вам кто-то скажет, что смысла в этом повествовании нет - не верьте. Смысл есть, и наверняка, не один. Мою версию я писать тут не стану, чтобы не спойлерить, но она существует и я на нее полагаюсь.