Отдалившись, познаешь горе.

Иллюстратор Дмитрий Никулушкин

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Эдуард Шифман, 2023

© Дмитрий Никулушкин, иллюстрации, 2023

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0050-6488-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Было это несколько лет назад. В первый день осени. На одном из тех островов в океане, где зима не отличается от лета. Мы с моим приятелем, крысом Зорго, сидели на песчаном пляже и наблюдали за черепашками. Те только что вылупились и теперь отчаянно гребли лапками, пробираясь к воде. Волны слизывали их шершавым языком и уносили в океан.

– Они похожи на тебя, Зорго. Рвутся вперед, хотя не знают, что их ждет.

– Их ждет долгая жизнь, или быстрая смерть, – усмехнулся крыс. Подумал немного и добавил: – Долгую жизнь легко превратить в ад, если забыть о важном.

Он посмотрел на меня:

– Все дело в нас. Когда мы перестаем думать о близких, счастье незаметно уходит. И приходит боль. И невозможно вернуться в прошлое, чтобы все исправить. Я расскажу тебе, как это бывает. Постарайся понять и изменить себя.

– Себя? – удивился я.

– Постарайся понять, – повторил крыс и начал свой рассказ…

Подводный город

Я родился в подводном городе. Мой дед рассказывал, что когда-то давно, задолго до моего рождения, город стоял на острове. Однажды его жители – они называли себя эо – решили уйти. Закрыли остров куполом и опустились на дно океана. Мы, крысы, остались с ними. У нас не было выбора.

Огромная полусфера закрывала город, защищая жителей от давления воды. Широкие радиальные проспекты шли от центральной Храмовой площади и делили город на секторы: Южный, Северный, Западный и Восточный. Четыре кольцевых улицы концентрическими кругами опоясывали город, соединяя жилые районы и промышленные зоны.

Крысы, селились в южной части. Когда-то эо жили там, но однажды ушли в Северный сектор. Мы прекрасно себя чувствовали в заброшенных домах, среди окаменевших кустов и в подземных каналах. Проблем с едой не было: в районе продолжала работу фабрика-автомат по переработке пищевых отходов. Что еще нужно для счастья? Но было в нашем районе то, что притягивало нас, будило фантазию и разжигало любопытство. Это завод по ремонту машин. Его тихое гудение сопровождало нашу жизнь с рождения. Каждый вечер перед воротами цеха зависали четырехмоторные аппараты – беспилотные коптеры. Они осторожно опускали на землю неподвижные, потерявшие способность работать машины.

Площадка перед заводом напоминала музей ископаемых древности. Мы часто приходили сюда взглянуть на мертвые машины. Шли между рядами робокотов и робопсов, застывших в нелепых позах, смотрели в их потухшие глаза. Наши дети заглядывали в страшные пасти, а взрослые вспоминали стычки с этими механическими убийцами. Мы разглядывали ремонтных роботов, уборщиков домов и улиц. Они стояли, обреченно опустив ставшие вдруг бесполезными трудолюбивые руки.

Однажды беспилотники привезли два изувеченных коптера: красный патрульный и зеленый семейный. Авария превратила их в груду искореженного металла. Их воздушные винты были разрушены. Корпуса раздавлены. Следы крови на сиденьях говорили о трагедии.

Вся эта мертвая армия механических помощников эо терпеливо ждала своей очереди, пока завод неторопливо вбирал их в себя, чтобы вернуть к жизни.

Внутри цеха было еще интересней. Мы, как завороженные, могли часами наблюдать за движением конвейерной ленты. Она текла как река. По ней плыли машины. Роботы, стоящие вдоль конвейера, вскрывали манипуляторами их корпуса. Доставали механические внутренности. Смазывали и заменяли детали. Тонкими гибкими щупальцами касались они электронных схем в поисках неисправностей. Машины на конвейере постепенно оживали. Их глаза зажигались. Робокоты и робопсы вставали на послушные лапы, поднимали головы. Их датчики приходили в движение. Коптеры включали свои воздушные винты, словно пытаясь улететь. Возвращенные к жизни, сходили они с конвейера, сверкая новой краской и свежей смазкой, и направлялись на склад готовой продукции. Там они терпеливо ждали утра, чтобы выпускающий робот отправил их домой, к хозяевам. Чтобы их жизнь снова обрела смысл.

В своем районе мы могли делать, что хотели. Нельзя было только мешать работе заводов. После одного случая мы это хорошо усвоили – крыса два раза не наступает на собственный хвост.

Нас подвело любопытство. Мы хотели знать, как работают машины эо. Как можно управлять ими. Решили утащить робокота с ремонтного завода и разобрать его. Все началось неплохо. Группа захвата подняла кота с ленты и потащила к выходу. Но не удержала и уронила. Тот упал на шестерни, приводящие в движение конвейер. Они затрещали. Лента конвейера вздыбилась. Машины стали валиться с нее, опрокидывая ремонтных роботов. В довершение всего где-то замкнуло электропитание. Искры взлетели до самой крыши. Вспыхнул пожар. Включилась система тушения. Завод встал.

Это переполнило чашу терпения горожан, и они решили покончить с нами. Эо направили в Южный сектор строительные машины. Те начали разрушать дома, в которых мы селились. Робопсы гоняли нас по всему району. Мой дед смог отбиться: по подземным каналам мы проникли в центр города и отключили электроснабжение площадок, на которых заряжались псы и машины. Эо были вынуждены свернуть операцию. Но много наших тогда погибло.

Потом все наладилось. Надо было соблюдать пару правил: не трогать заводы и открыто не лезть в жилые кварталы. Периодически над нами зависали коптеры и поливали какой-то дрянью. Она щипала глаза и раны, но это была просто жидкость от блох. Мы терпеливо сносили экзекуцию. Это была часть молчаливого уговора. Никто не хотел войны. Мы знали, что наша жизнь зависит от жителей города, а те понимали, чем может закончиться для них попытка уничтожить крыс, – все подземные коммуникации были в наших лапах.

Паутинка

Мы очень хотели понять, чем живут эо. Тайно проникали в их дома и храм, на заводы и в лаборатории, наблюдали за тем, что они делают, но это мало помогало. Они казались нам странными. Высокие и худые – с такими и крысенок справится. Мужчины и женщины, старики и дети – внешне они мало отличались друг от друга. Безволосая голова, большие глаза с переливчатой радужкой и черными, как глубины океана, зрачками. Тонкие бескровные губы. Эо не произносили ни звука, но хорошо понимали друг друга. Нас они не слышали – их небольшие ушные раковины были утратившими значение рудиментами. Тонкие руки и худые ноги не смогли бы помочь им, если бы машины перестали снабжать их едой, убирать в домах и на улицах, ремонтировать сломавшиеся механизмы, изгонять нас в Южный сектор. Одетые в одинаковые легкие ниспадающие одежды, эо проводили много времени в молчаливых играх с магическими картами и посещениях храма. Нам они казались счастливчиками. Их жизнь – прекрасной и таинственной.

Я был подростком, когда меня приняли юниором в разведывательную группу. Отправляли на несложные задания: наблюдать, что происходит у эо, и докладывать командиру Зигу. Мой дед, Старый Зорго, поговаривал: «Одна моя знакомая курица научила меня простой истине: если ты не понимаешь соседей, то не удивляйся, когда однажды окажется, что ты для них просто еда». Мы спрашивали: «Кто такая курица?» А дед только посмеивался: «Там, наверху, откуда пришли мы и эо, огромный мир. Разных живых существ там больше, чем волос на теле всех крыс здесь. И курица считается не самой умной. Но важно не это, а то, что иногда опыт курицы важнее мнения сотен мудрецов».

В одну из вылазок мне удалось забраться в дом на окраине Северного сектора. В нем жила семья эо. Надо сказать, не все они жили одинаково. В некоторых домах было много машин, в некоторых – совсем мало. У этих не оказалось даже робокота, который обычно охраняет дом эо от нашего проникновения. Я пробрался внутрь и затаился за панелью машины по доставке еды.

Был вечер. Эо сидели за столом. Ужинали. Двое взрослых и ребенок. Что-то подсказывало мне, что это девочка. Может быть, аккуратность, с которой она ела. Будто священнодействовала. Так только девчонки умеют. Парни быстро набивают рот и сразу пытаются улизнуть из-за стола. Она была невысокой и такой худенькой, что, казалось, просвечивала насквозь. Мысленно я назвал ее Паутинкой. По их жестам я понимал, что они почти не разговаривали. Молча передавали приборы. Иногда один из них подходил к машине и вынимал очередное блюдо.

Я подумал: «Нам бы так. Нажал кнопку – и ешь вволю». Но в этот момент почувствовал острую боль в затылке. Сквозь щель панели увидел, что Паутинка смотрит в мою сторону. Ощутил, как невидимые нити опутали мое тело и потянули вперед. Я пытался сопротивляться, но лапы были словно чужие. Подчиняясь безмолвной силе, я вышел из укрытия и оказался посредине комнаты. Старшие эо оторвались от еды и стали рассматривать меня. Паутинка, напротив, опустила глаза в тарелку. Как будто она тут ни при чем. Наконец и она подняла голову. Взяла ложку, набрала еды, встала и направилась ко мне. Я был словно парализованный. Не мог пошевелить ни лапой, ни хвостом. Девочка опустилась на корточки и поднесла еду к моему носу. Я не ждал подвоха. Ведь они сами это ели. Открыл пасть, лизнул. Было очень вкусно. Никогда раньше я не испытывал такого наслаждения.

Видимо, в это время Паутинка получила какой-то сигнал от взрослых. Возможно, предупреждение. Она подняла руку в успокаивающем жесте. Я понял: «не волнуйтесь – все под контролем». Затем опустила ладонь мне на затылок. Боль прошла. Я почувствовал себя свободным. Можно было удирать. Но еще оставалась еда, и я осторожно потянулся к ней. По сравнению с тем, чем мы обычно питались, это была потрясающая субстанция. Как я мог уйти?

Что-то вроде улыбки возникло на бесчувственных лицах эо. Кто я был для них? Примитивное животное. Мимолетное развлечение. Тот, о ком забудут к утру. О чем говорили они? Может быть, убеждали ребенка отпустить меня или прикончить и выбросить в машину для переработки мусора? Я не понимал, что ими движет, что они чувствуют. Да и чувствуют ли они что-нибудь?

Паутинка накрыла мою голову четырехпалой ладошкой. Будто тонкие иглы пронзили мой мозг и коснулись темных и запретных его глубин. Каждый укол отзывался странными ощущениями. Я вспомнил, увидел как наяву: мать прижимает меня к себе, пытаясь закрыть от падающей стены дома, в котором мы жили. И вдруг все вокруг окрасилось в зеленый цвет. Как будто я смотрю на мир через осколок зеленого бутылочного стекла. Потом – вспышка. И я слышу:

– Отпусти его. Пусть убирается к своим…

– Нет, он мне нравится. Я приручу его…

– Зэя, сейчас придет хранитель. Не хватало, чтобы он увидел, чем ты занимаешься…

– Ненавижу хранителей. Они везде суют свой нос…

– Не смей так говорить. Ты знаешь: это опасно…

Открытие поразило меня! Я слышал, о чем они говорят! Но еще удивительней было то, что я увидел. Их лица. Как будто они скинули серые бесчувственные и неподвижные маски. Я увидел их эмоции. Почувствовал, какие они разные.

– Иди сюда, малыш. Я не сделаю тебе плохо, – Паутинка протянула мне раскрытую ладошку.

Я попятился. Инстинкт шептал: «Беги!» – но любопытство толкало вперед, к этой девочке, у которой, как видно, не все было ладно в семье.

– Пожалуйста. Не оставляй меня одну.

Она почувствовала, куда ударить. «Быть стойким и помогать другим» – у нас в стае это закон. Что я мог сделать? Только забыть об инстинкте и шагнуть вперед. Теплая волна накрыла меня, и я успокоился. Как перед дракой. Сначала думаешь, как все будет. Но когда все начинается, времени думать и переживать не остается.

Следуя ее молчаливой просьбе, я взобрался по протянутой тонкой руке на хрупкое плечо и спрятался в складках накидки.

– Если хранитель увидит, с кем ты связалась, он будет в ярости.

Я не сразу понял, кто это сказал. Голос был тихий и низкий, как будто потухший.

– Оставь ребенка в покое. В своем доме она может делать все, что считает нужным, – вмешался другой эо с ровным, чуть хрипловатым, уверенным голосом.

Взрослые заспорили. Я начал узнавать их по манере разговора, интонациям и выражению лица. Потухший голос – у отца Паутинки. Его звали Лео. Уверенный – у матери, Рэи. В семье, похоже, давно не было мира. За видимым спокойствием и невозмутимостью бушевали страсти.

Они препирались еще некоторое время, и я немного погрузился в их проблемы. Я понял, что хранители – это эо, наделенные властью. Семья принадлежала к другой, низшей, касте. Хранители называли их смертными. Это звучало как угроза. Как будто хранители могли распоряжаться их жизнью.

«Странно, – подумал я. – Дед рассказывал, что эо могут жить вечно».

Паутинку на самом деле звали Зэей. Она была подростком. Ненавидела хранителей. Ее отец жил в страхе. Что-то в его прошлом несло угрозу ему и его семье. Мать была хладнокровна, как настоящая крыса. Пыталась успокоить отца и защитить дочь.

Я тихонько тронул Паутинку, и она ответила коротким прикосновением.

«Понимает она, о чем я думаю?» – пронеслось у меня в голове.

– Да, – услышал я ее неровный, шероховатый, как будто надтреснутый голос.

– Они тоже слышат меня?

Как в этом мире хранить тайну, если все читают мысли друг друга?

– Нет. У тебя слабый сигнал. Я с трудом настроилась на него. Но мне удалось активировать эо-центр в твоем мозге. Поэтому ты слышишь нас.

В это время раздался мелодичный звук. Паутинка сняла меня с плеча. Посадила в круглое углубление в столе и накрыла блестящим колпаком. Отец хотел возмутиться, но времени для препирательств не было. Он только вздохнул.

Крышка оказалась полупрозрачной. Я мог видеть сквозь нее все происходящее в комнате. На стене появилось радужное пятно. Оно расширилось. Образовалось овальное отверстие в рост эо.

«Вход», – подумал я.

За порогом стоял эо. У левой его ноги – робопес. Гость был похож на жителей дома, но теперь я уже мог отличать их. Высокомерие ясно читалось в каждой его черте: высоко поднятый подбородок, взгляд из-под слегка опущенных век, как будто взгляд свысока. Я подумал: «Раньше все они казались нам на одно лицо и одного сложения, да и в одежде не было видно различий. А теперь я словно увидел их изнутри, понял, что они чувствуют или хотят продемонстрировать».

Эо вошел в дом. Пес последовал за ним и сел у входа. Его усы и антенны на голове зашевелились, исследуя звуки и движение в помещении. На секунду мне показалось, что он смотрит на меня. Но нет – продолжил изучение комнаты.

– Добро пожаловать, хранитель Кэн, – встал навстречу гостю отец семейства.

– Приветствую смертных, – не глядя на хозяина, ответил гость, нагло разглядывая женщин.

Отец виновато посмотрел на жену и как-то сник. Было заметно, что поведение гостя его задевает, но он не решается высказаться резко. Мать и дочь промолчали.

«Если бы кто-нибудь сунулся в нашу нору и стал вести себя так вызывающе, мой дед ему бы хвост отгрыз. Да и я не остался бы в стороне. Что-то у этих ребят не так с законами гостеприимства», – промелькнуло в голове. Паутинка услышала меня. Подошла к столу и положила руку на крышку, под которой я сидел. Я замер, пытаясь разобраться в их странных отношениях.

Все молчали. Видимо, говорить в присутствии хранителя было не принято, а может, семья не хотела вступать в разговор с этим эо.

– Послезавтра, смертный, ты должен явиться на Совет хранителей. Рекомендую подготовиться и честно ответить на наши вопросы. Надеюсь, тебе хватит ума не сбежать в купол. Подумай, что станет с твоей женой и дочерью, если ты решишь уйти.

Гость подошел к столу и сел. Совсем рядом со мной. Мне показалось, что он смотрит мне в глаза. Но оказалось, его интересует другое. Он резко протянул руку и накрыл кисть Паутинки, лежащую на колпаке.

Я почувствовал, как она напряглась, и сказал: «Спокойно, детка, спокойно». Непроизвольно. Какая она мне детка? Одним движением мысли может превратить меня в послушную игрушку. Но я знал закон драки: никогда не давай противнику увидеть, что ты чувствуешь. Зэя поняла меня. Как будто усмехнулась. У этой девочки был характер.

– Разве хранитель может прикасаться к смертной? – слова Паутинки прозвучали как вызов.

Хранитель резко отдернул руку.

– Ты еще ребенок. Не за все слова можешь отвечать. За детей отвечают родители. Не так ли? – Гость в упор посмотрел на девочку.

Она не ответила. Тогда хранитель повернулся к отцу:

– Тебе следует лучше воспитывать дочь!

Отец нашел в себе силы не оправдываться. Наступило тягостное молчание. Гость, видимо, не планировал такого развития разговора. Возможно, он считал, что лапать дочь смертных в их доме допустимо. Но эта семья, кажется, думала по-другому. Дипломатические способности не входили в число достоинств хранителя. Он резко сменил тему разговора.

– Завтра мы собираемся в храме, чтобы просить Протто о милости. Вы должны быть там.

– Должны? Мне казалось, взывать к Протто – это почетное право, – мать Паутинки сделала свой ход.

Отец протянул руку ей навстречу, как бы пытаясь остановить. Я подумал, что сейчас разразится буря. Но, к моему удивлению, хранитель сдал позицию.

– Да, почетное право. Я неверно выразил свою мысль. Хранители хотели бы, чтобы вы были там. Ваша семья обладает связью с Протто. Народу эо нужна ваша помощь. Мой отец направил меня к вам, чтобы я передал приглашение.

– Так приглашение или приказ? – Рэя не упустила своего.

И правильно. Таких уродов надо учить.

– Приглашение, – гость окончательно сдался и вынул из складок своей одежды три небольших отливающих синим камня. – Завтра ваша семья – в группе взывающих.

С этими словами этот «высокоодаренный» оратор умолк. Возникла напряженная пауза. Мать и дочь зловеще молчали. Отец растерянно мялся. Гость встал, потоптался на месте, резко развернулся, как будто ему скомандовали «кругом марш», и быстро направился к выходу. Пятно на стене открылось перед ним. Его собака засеменила следом. Уйти побитым он, конечно, не мог. Отыгрался на отце.

– Помни, смертный, твоя жизнь в руках хранителей. Следует лучше воспитывать дочь, – переступая порог, прошипел он с тихой яростью и вышел вон.

Глава семейства взглянул на Зэю, но ничего не сказал. Не решился. Та молча сняла колпак, под которым я сидел, взяла меня в руки и направилась вглубь дома. На стене перед нами появилось радужное отверстие. Мы прошли через него и оказались в помещении, в котором я угадал ее комнату. У наших девочек-крыс норки чем-то похожи: полочки с безделушками, беспорядочно разбросанные вещи.

В комнате Паутинка дала волю чувствам. Опустилась на пол и разрыдалась. Я потрогал ее за плечо. Она резко прекратила плакать и села.

– Ты молодец. Хорошо держалась. Я бы этого дурака убил на месте.