Эрнст был нигде не учившимся таким грубоватым завиральным скульптурным сапогом. Ясно, что чистоты Джакометти или Мура от него ожидать трудно. Его скульптуры насквозь литературны, и я бы сказал – беспомощно примитивны. С 1956 года он стал создавать «Древо жизни» – может быть, в подражание «Божественной комедии» Данте. Никакой особой философии кроме гигантомании я в его этой скульптурной дури не обнаружил. Уже после его смерти, прочитав в его воспоминаниях, что Эрнст начинал вместе со скульптором Церетели, я понял с удовольствием, что у них общее пошлое понимание скульптуры как уподобление человека машине и глыбам камня. Доморощенное искусство этих двух – Неизвестного и Церетели – соседствовало в Москве с ещё более механистичными творениями скульпторов Сидура и Янкилевского.
«Доморощенное искусство» – доморощенные скульптуры – крайне неуклюжи, и само видение этих людей ущербно.