Моя шестнадцатилетняя «пассия» на мои выступления не приходила, должно быть, стеснялась, так что моя наилучшая сторона быстрого остроумного полемиста и бравого публичного оратора так и осталась для неё неведома. Я думаю, я сохранился в её памяти как похотливый фавн, постоянно домогавшийся её свеженькой плоти.