Любительские рецензии на поэтов, как правило, устроены по известной примитивной схеме. Обычно выглядят они так: вначале автор рецензии с придыханием пишет: "А вот это стихотворение поэта меня особенно тронуло", далее же старательно приводит четверостишие из него. И такое ухабистое чередование профанной прозы и высокой, но не всегда, поэзии идет всю дорогу, всю дорогу... Так и прыгаешь по тексту, как на 45-сантиметровом страпоне -- и неприятно, и незанятно. Сам не пробовал, но пацаны говорили...
Отклик на новый сборник стихотворений "Поваренная книга насекомых" Эдуарда Лимонова тоже будет, в общем-то, любительский. Не каждый неспециалист отличит ямб от хорея ("Не мог он ямба от хорея, Как мы ни бились, отличить." А. Пушкин), не всякий умеет сосчитать слоги и ударения в строфах. Поэтому перед читателем не филологический разбор, а первое впечатление от стихов, просто impression.
Бросается в глаза, что у Лимонова много, на первый взгляд, нарочито детских рифм: "Деревья с круглыми башками И ёлки с длинными руками".
И неба синего кусок,
И птичек нежный голосок
Всё радует меня
При зарожденье дня…
Про другого после такого сказали бы "графоман". Лимонову -- можно!
Эффект необычности достигается за счет того, что у автора стихотворений не человеческое, а рыбье зрение. Рыба в воде видит очень интересно. И зрительное восприятие поэта работает как фотообъектив типа "рыбий глаз", с градусом обзора 180 и выше. За счет этого при съемке таким объективом возникают очень интересные искажения. Вот точно так и в стихах Лимонова.
Велогонка, где шары
Над фанатами вверх рвутся,
Где и плачут, и смеются.
Кроме того, Лимонов не просто пишет, а камлает как шаман. Он как бы старикан слегка не в себе (в 1980-х в СССР их немало ездило в общественном транспорте). Едет такой в вонючем автобусе плохо остриженный, дешево одетый дедушка, жертва советской карательной психиатрии. Бормочет что-то НРЗБ, напевает под нос, иногда высовывает язык. А в Москве в это время вдруг умер Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов. Большая утрата для страны. Печалька. Вроде бы прямой связи нет, но мы же не знаем, как именно работает Космос.
На Украине, откуда родом поэт, во все это верят. В ведьм, заговор, порчу и сглаз. Сам Лимонов как-то признался в своей способности сглазить человека. Поверим ему на слово, не станем проверять.
Молодой вор, подпольный поэт, международный бродяга, боец-доброволец, политик-экстремист, зэк, старый философ -- этим набором имиджей можно как восхищаться, так и вменять его в вину. Короче, пред нами стихи, написанные 77-летним талантливым человеком с весьма богатой биографией. Вот, например, отрывок из воспоминаний о Париже:
Я помню тот далёкий "русский" обед
Из трёх женщин – двух уже нет
Сент-Андре дез Арт, некрасивую улицу
В углу неба купол Сорбонны жмурится…Реджин Дефорж умерла и Рикель умерла
Жива ещё де Гито, которая со мной спала
Где ты, де Гито, моя пьяница Гито,
В каком ты едешь сейчас авто…?
Разящее наповал, безжалостное стихотворение "Димочка парижский".
В нем говорится о судьбе парижского знакомца Лимонова, не будем упоминать фамилию героя, усердные сталкеры творчества писателя ее знают наверняка. Стихи о бывшем парижском плейбое с теннисной ракеткой, некогда работнике "Радио Свобода". Нынче уволен, в бедности доживает в какой-то заднице под Парижем, среди сброда и арабов. Нищий, старый, седой... Концовка жуткая:
А смерть там ждёт: она как жук
Стоит на задних крепких ножках
Из Радио Свободы, друг,
Ты выброшен был вдруг, как кошка
Неожиданный и ужасный образ: ожидающая смерть как жук, вставший на задние ножки! У древних египтян, это известно, в загробный мир души умерших сопровождал священный жук-скарабей, он же жук-навозник с колобком из дерьма. А еще раньше Лимонов написал страшное стихотворение про "селедку-смерть": "Она тебя укусит, изкомпотит, Селёдка-смерть в один деми-сезон...".
Ну вот, хотел же написать о лимоновских насекомых, а получилось вдруг о рыбе.
***
Рецензия написана на основе предоставленного правообладателем общедоступного отрывка книги в электронных библиотеках.
***
Спешите приобрести, если успеете! Тираж книги всего 700 экземпляров -- библиографическая редкость.