Дневник братьев Гонкур

Братья Жюль и Эдмон Гонкур — видные французские романисты второй половины XIX века. При жизни они котировались чрезвычайно высоко, однако сейчас их романы почти неизвестны. Зато любителям литературы хорошо известна учрежденная братьями Гонкуровская премия, вручение которой ежегодно становится одним из главных событий в культурной жизни Франции.

Еще одним важным элементом гонкуровского наследия являются знаменитые дневники, которые они вели с 1851-го по 1895-й гг. В старости Эдмон Гонкур решил их опубликовать, в итоге вышло аж 22 (!) тома. Самые интересные выдержки из этого колосса и предлагаются читателю в данном издании.

Самой ценной частью дневника я бы назвал многочисленные рассказы Гонкуров о встречах с литературными небожителями. Причем встречи эти были далеко не мимолетными — например, с Флобером они дружили настолько крепко, насколько вообще можно было дружить с этим интровертом, а с Золя, Доде и Тургеневым устраивали регулярные ужины. Видели они также и Дюма-отца, и Герцена, и Жорж Санд, и восходящих звезд рубежа веков вроде Стефана Малларме. Каждого из этих персонажей Гонкуры вдумчиво и интересно описали, охарактеризовав сильные и слабые стороны, особенности творчества, ключевые методы. Очень занятно было следить, как Золя носится с идеей "Ругон-Маккаров" и как работает над очередной книгой Флобер. Интересно Гонкуры описывают и собственную кухню, показывая, как произведение проходит стадии от зарождения до воплощения, однако тут полностью насладиться информацией мешает то, что Гонкуров-то я и не читал.

Еще мне понравились фрагменты дневника, которые я бы условно назвал "панчами". Время от времени Гонкуры делятся какой-нибудь неочевидной и провокационной мыслью, которая мало кого оставит равнодушным и вызывает либо горячее одобрение, либо столь же горячее отторжение. Вот несколько таких "панчей":

"Равенство — самая страшная несправедливость"

"Крупным людям свойственно мелкое тщеславие"

"Семья притупляет благородные инстинкты человека. Семья вынуждает человека совершать по крайней мере столько же низостей, как и порок, распутство, страсти"

"Нужда не создает горького отчаяния. Она сламывает независимость, она приручает, а не вызывает на сопротивление"

"Все великое в мысли и труде совершается индивидуальным усилием. Сообщества... менее способны, чем отдельный человек".

На третью позицию среди плюсов книги я бы поставил 1870 год и смерть Жюля. Эдмон описал ее так ярко, трогательно и слезоточиво, создал такой потрясающий реквием по брату, что я сразу понял — прижизненная репутация этих авторов точно не дутая, писать парни умели. Потрясающий отрывок.

Что касается минусов, то тут, во-первых, отметил бы некоторые странности выборки: некоторые куски ну совсем не представляют интереса, из 22 томов явно можно было выбрать что-то более занятное. Во-вторых, остался недоволен тем, что братья, жившие в такие интересные времена, практически никак не реагируют на большую историю: разве только упоминают, что история им мешает, ведь дебютный роман они ухитрились издать 2 декабря 1851 года (в день государственного переворота Наполеона III), а один из томов дневника — в день убийства президента Карно. Надо ли говорить, что в те дни книгами во Франции мало кто интересовался. Из заметных нелитературных деятелей братья упоминают разве что принцессу Матильду Бонапарт, да и то из-за того, что дружба Гонкуров с носительницей такой фамилии привела к освистанию их пьесы "Анриетта Марешаль". Ну и про франко-прусскую войну кое-что есть, так как из-за нее Эдмону пришлось на время перебраться в подвал.

Третьим недостатком назвал бы некоторую склонность авторов к нытью и ипохондрии. Честно говоря, я и сам кое-что понимаю в благородном искусстве нытья, но тут совершенно другая лига. Тот же Эдмон еще в январе 1871 года делает пометку насчет того, что он кругом болен и жить ему, дескать, осталось недолго, но умрет только в 1896-м, в 74-летнем возрасте. Намного пережив Флобера, цветущему здоровью которого так завидовал.

Довольно интересно, особенно если вы фанат французской литературы, однако не без некоторых недостатков. Говоря коротко, книга небесполезная, но и не то чтобы обязательная.

4/5

Поспешила я с покупкой. В оригинале дневник состоит из 22 томов, у меня версия в 300 страниц. Некоторые года представлены одной записью. Мало. И все же…

Два абсолютно различных темперамента: брат мой - натура веселая, задорная, экспансивная; я — натура меланхолическая, мечтательная, сосредоточенная. И факт любопытный - два мозга, получавшие от столкновения с внешним миром впечатления совершенно одинаковые.

Братья вели довольно замкнутый образ жизни, основное время проводили за письменным столом, терпеть не могли шума, общались только с несколькими близкими друзьями. Начало дневника записывает младший - Жюль, заканчивает - Эдмон.
Когда вышел первый том, некий критик посмеялся над братьями, кому интересно, во сколько они встают, где и с кем обедают и т.д. Но дневник успешно продавался, и современный читатель с не меньшим удовольствием погружается во вторую половину девятнадцатого века, «встречает» любимых писателей, видит, как они жили, слышит, о чем спорили, что обсуждали. Например, мы читаем, про обеды в ресторане у Риша с Флобером, Тургеневым, Золя и Альфонсом Доде, «обед талантливых людей, уважающих друг друга, который хотелось бы сделать ежемесячным». Или про собрания у Эдмона на «Чердаке». Или про похороны Тургенева, на которые собралась целая толпа «людей богатырского роста, с расплывчатыми чертами лица, бородатых,.. - целая Россия, о существовании которой в столице и не подозреваешь».
Я ничего не знала о болезни Жюля, как мучительно прошли его последние годы для брата Эдмона. Страшная болезнь, долгое неспокойное угасание, искренние записи в дневнике, они оказались для меня самыми ценными. Я советую прочитать этот труд, ниже цитаты для ознакомления:

Эйфелева башня наводит меня на мысль, что в сооружениях из железа нет ничего человеческого, вернее — ничего от старого человечества, ибо для возведения своих жилищ оно пользовалось лишь камнем и деревом. Кроме того, в железных строениях плоские части всегда отвратительны. Для взора человека, воспитанного на старой культуре, нет ничего безобразнее, чем первая площадка Эйфелевой башни с рядом двойных кабинок: это железное чудовище терпимо только в своих ажурных частях, похожих на решетку из веревок. (1889)

… я думал, как было бы отрадно прожить оставшиеся мне годы окруженным нежными заботами той, что написала мне это письмо. Затем я вспомнил нашу жизнь, всю без остатка отданную, посвященную, принесенную в жертву литературе, и сказал себе: надо идти до конца, надо отказаться от женитьбы, надо сдержать слово, данное мной умирающему брату, — основать
Академию, которую мы с ним задумали. (1887)

Конец трапезы, на которой присутствуют женщины, всегда ведет к разговорам про чувства и любовь. Принцесса [Матильда Бонапарт] спросила у каждого из нас, что бы он всего больше желал получить на память от женщины. Каждый назвал то, что ему казалось всего дороже: один - письмо, другой - прядь волос, третий - цветы. Я сказал: «Ребенка!» - за что меня чуть не выгнали. Тут Дюваль… говорит нам, что больше всего желал бы получить от женщины перчатку — отпечаток и форму ее руки, вещицу, рисующую ее пальцы. «Вы не знаете, - прибавил он, - что такое попросить во время танцев перчатку у дамы - и получить отказ. Потом, через час, вы видите ее за роялем, она снимает перчатки, чтобы сыграть что-нибудь. Вы впиваетесь глазами в эти перчатки. Она встает и оставляет обе... Нет, вы их не берете, ведь пара перчаток - это не перчатка.
Все начинают разъезжаться. Она возвращается и берет только одну. При этом знаке, который она вам подает, вы так счастливы!

[вот времена, вот нравы]