Глава первая. Сабрина прекрасная

Все началось с путешествия к морю… Только тогда казалось, что у этого пути не будет конца, как у дорог на Суссекских холмах: сперва они похожи на дороги, после – на тропинки, потом превращаются в овечьи тропы, и в конце концов перед вами остается только трава, пучки дрока, колокольчики, кролики и меловая земля.

Дети отсчитывали дни до Того Самого Дня. Бернард сделал настоящий календарь на куске картона, вырезанного из коробки, в которой прибыли домой его новые белые сандалии. Он очень аккуратно разделил недели красными чернилами, дни пронумеровал синими, и ежедневно вычеркивал одну из цифр кусочком зеленого мелка, оказавшегося в жестянке для мелочи.

Мавис выстирала и выгладила все кукольные платья по меньшей мере за две недели до Того Самого Дня. Конечно, она поступила продуманно и дальновидно, но это доставило немало огорчений Кэтлин, которая была намного младше и предпочла бы и дальше играть своими куклами, пусть и привычно грязными.

– Попробуй только, – сказала Мавис, слегка разгоряченная и сердитая после глажки, – тогда я никогда для тебя ничего не вымою, даже твое лицо.

Кэтлин показалось, что такое она сможет пережить, но она сказала только:

– Почему бы мне не взять всего одну куклу, самую маленькую-премаленькую? Дай мне лорда Эдварда. У него и так почти отвалилась голова, и я могла бы одеть его в чистый носовой платок – как будто на нем килт.

Против этого Мавис не смогла возразить: она стирала все что угодно, только не носовые платки. Поэтому лорд Эдвард получил свой жалкий килт, а остальных кукол сложили рядком в угловом ящике стола Мавис. Именно после этого Мавис и Фрэнсис долго совещались тайком, а когда младшие приставали с вопросами, ответом было только:

– Секрет. Вы все узнаете в свое время.

Это, конечно, крайне взволновало малышей, а когда настало «свое время», секрет обернулся разочарованием, оказавшись всего лишь большим пустым аквариумом. Двое старших детей купили его вскладчину на Олд-Кент-Роуд, потратив все свои деньги (восемь и девять пенсов). Пошатываясь, они протащили ношу по садовой дорожке, очень разгоряченные и усталые.

– Но что вы собираетесь с ним делать? – спросила Кэтлин, когда все собрались вокруг столика в детской, глядя на аквариум.

– Наполнить морской водой, – объяснил Фрэнсис, – чтобы посадить туда актинии.

– О да! – восторженно сказала Кэтлин. – А еще посадим крабов, морские звезды, креветки, желтых моллюсков… Ну все, что обычно встречается на морском берегу.

– И выставим аквариум на окне, – добавила Мавис. – Это придает комнатам такой изысканный вид!

– И тогда, может, какой-нибудь великий ученый джентльмен, вроде Дарвина или Фарадея, проходя мимо, увидит аквариум и так обрадуется приятному сюрпризу – встрече с нашей медузой – что предложит обучать Фрэнсиса всем наукам забесплатно… Мне так думается, – с надеждой сказала Кэтлин.

– Но как вы довезете его до моря? – спросил Бернард, опершись руками о стол и тяжело дыша в аквариум, отчего сияющие стенки стали тусклыми и туманными. – Он слишком большой, чтобы положить его в коробку, вы же понимаете.

– Тогда я буду держать его в руках, – сказал Фрэнсис. – Он совсем не будет мешаться… Я ведь сегодня донес его до дома.

– Мы везли его на автобусе, как ты знаешь, – возразила правдивая Мавис, – и мне пришлось тебе помогать.

– Быть не может, чтобы тебе вообще позволили взять его с собой, – сказал Бернард.

И если вы хоть немного знаете взрослых, вы поймете, что он оказался совершенно прав.

«Взять аквариум на море? Вздор!» – вот что они сказали. И, не дожидаясь ответа, добавили: «С какой стати?»

«Они» в данном случае – это тетя Энид.

Фрэнсис всегда страстно любил воду. Даже в младенчестве он всегда переставал плакать, как только его сажали в ванну. И он был маленьким мальчиком четырех лет от роду, когда потерялся на три часа, после чего его доставила домой полиция. Фрэнсиса нашли сидящим в лошадиной поилке перед «Виллинг Майнд», мокрым с головы до ног и совершенно счастливым; вокруг стояли, забавляясь, возчики с кружками пива в руках. В корыте для лошадей было очень мало воды, и самый разговорчивый возчик объяснил, что ребенок с самого начала был мокрым, поэтому он и его товарищи решили, что мальчику в корыте не опасней, чем где-то еще – при такой-то погоде, да еще с разъезжающими повсюду мерзкими машинами и трамваями.

Для Фрэнсиса, страстно увлеченного водой во всех ее видах – от простой грязной лужи до сложного механизма, способного лишить всю квартиру запаса воды – было настоящей трагедией, что он никогда не видел моря. Всегда случалось что-нибудь, мешавшее ему попасть к нему. Он проводил каникулы в зеленой сельской местности с реками, колодцами и прудами, глубокими и широкими, но вода в них была пресной, к тому же окруженной со всех сторон зеленой травой. А судя по тому, что слышал Фрэнсис, одним из главных достоинств моря был его простор: оно тянулось вдаль «настолько, насколько хватало глаз». О море часто говорилось в стихах, а Фрэнсис, как ни странно, любил стихи.

Покупка аквариума была попыткой позаботиться о том, чтобы наконец-то найдя море, больше его не потерять. Фрэнсис представил себе аквариум с настоящей скалой посередине, к которой цеплялись сияющие актинии и прилипали моллюски. Еще в аквариуме должны быть желтые ракушки, морские водоросли, золотые и серебряные рыбки (между прочим, такие рыбки не живут в море, только Фрэнсис этого не знал), мелькающие в сияющем чешуйчатом великолепии среди тенистых водных растений. Он уже все продумал – как сделать крышку, очень легкую, с резиновой прокладкой внизу, наподобие крышки бутылки, чтобы вода не расплескалась, когда аквариум поедет в почтовом вагоне к восхищению пассажиров и носильщиков на обеих станциях. А теперь ему не позволяли взять аквариум с собой.

Он поделился своими горестями с Мавис, и та согласилась, что это стыд и срам.

– Но вот что я скажу, – проговорила она, потому что была не из тех утешителей, которые просто кидают: «Мне очень жаль», но даже не пытаются помочь. Обычно она придумывала, как хоть немного исправить ситуацию. – Давай нальем в аквариум свежую воду, купим золотых рыбок, песка и водорослей. И я заставлю Элизу пообещать, что она будет кидать туда муравьиные яйца, чтобы рыбкам было что кушать. Это хоть как-то смягчит ужасное потрясение, когда нам придется уехать с моря и вернуться домой.

Фрэнсис признал: в предложении Мавис что-то есть, и согласился наполнить аквариум водой из ванны. После чего аквариум сделался настолько тяжелым, что даже совместными усилиями всех четырех детей не удалось сдвинуть его с места.

– Ничего страшного, – сказала утешительница-Мавис. – Давайте выльем из него всю воду, отнесем аквариум в общую комнату, а потом потихоньку наполним с помощью кувшинов. Будем носить в них воду поодиночке, ну, вы понимаете.

Эта затея могла бы увенчаться успехом, но тетя Энид застукала первый «секретный кувшин» – и запретила нести второй.

– Дурака валяете, – сказала она. – И речи быть не может, чтобы я позволила вам тратить деньги на рыб.

А мама была уже на морском побережье, готовила им жилье. На прощание она сказала: «Обязательно слушайтесь тетю Энид». Поэтому, конечно, приходилось слушаться. А еще мама сказала: «Не спорьте». Поэтому дети не получили даже печального удовлетворения – возможности сказать тете Энид, что она совершенно не права и что они вовсе не валяют дурака.

Тетя Энид была не настоящей тетей, а просто старой бабушкиной подругой, получившей название «тетя», привилегии тети и власть, простиравшуюся куда дальше тетиной. Намного старше настоящей их тети и вовсе не такая милая, она, что называется, держала детей «в ежовых рукавицах», и никто никогда не называл ее тетушкой. Только тетей Энид. Это все объясняет.

Вот почему аквариум остался обескураживающе сухим – ведь даже несколько капель, оставшихся после того, как его сначала наполнили, почти сразу высохли.

Однако и без воды аквариум был прекрасен. Без единой уродливой железяки, окрашенной свинцовым суриком, – возможно, вы иногда замечали такие между железом и стеклом в аквариумах ваших друзей. Нет, это был сплошной толстый кусок прозрачного стекла, слегка зеленоватого, а если наклониться и посмотреть сквозь него, могло показаться, что внутри и вправду есть вода.

– Давайте положим в него цветы, – предложила Кэтлин, – и представим, что это актинии. Ну же, Фрэнсис.

– Делайте, что хотите, мне плевать, – буркнул Фрэнсис. – Я буду читать «Детей воды»^[1].

– Тогда мы сами все сделаем, и пусть для тебя это будет приятным сюрпризом, – весело сказала Кэтлин.

Фрэнсис сидел прямо, положив на стол локти и «Детей воды», а остальные из уважения к его печали тихонько ушли. Только Мавис, вернувшись, спросила:

– Послушай, Фрэнс, ты не против, если они положат туда цветы? Понимаешь, чтобы сделать тебе приятное.

– Я же сказал – мне плевать. Пусть делают, что хотят, – грубо буркнул Фрэнсис.

Когда троица закончила трудиться, аквариум действительно выглядел очень мило, и, если нагнуться и посмотреть сбоку через стекло, смахивал на настоящий.

Кэтлин взяла несколько камешков из задней части сада камней («Там, где их не хватятся», – пояснила она), и Мавис соорудила из них арку посередине стеклянного квадрата. Пучки длинной травы, довольно редкие, выглядели почти как водоросли. Бернард выпросил у кухарки мелкого песка, которым та драила кухонные столы и буфеты, а Мавис разрезала свое ожерелье из австралийских ракушек – подарок дяди Роберта на прошлое Рождество – чтобы на песке лежали настоящие мерцающие, серебристые раковины. Это был самоотверженный поступок, потому что девочка понимала: ей придется снова нанизать ракушки на нить, а вы знаете, какая это морока. Ракушки восхитительно сияли сквозь стекло. Но самым большим триумфом стали актинии – розовые, красные и желтые, цеплявшиеся за каменистую арку так, словно на ней росли.

– О, какая прелесть, какая прелесть! – вскричала Кэтлин, когда Мавис прикрепила последний венчик нежных цветов телесного цвета. – Иди, посмотри, Фрэнс!

– Еще рано, – поспешно отозвалась Мавис, обвязывая ниткой от ожерелья оловянную золотую рыбку (вынутую из коробки с уткой, лодкой, макрелью, омаром и магнитом, который заставлял все эти фигурки двигаться), которую затем подвесила к центру арки. Рыбка выглядела так, будто плыла – нить была почти незаметна.

– Теперь пора, Фрэнсис! – позвала Мавис.

И Фрэнсис медленно подошел, заложив большим пальцем «Детей воды». К тому времени почти стемнело, но Мавис зажгла четыре свечи из кукольного домика в позолоченных подсвечниках и расставила на столе вокруг аквариума.

– Посмотри сбоку, – сказала она, – разве он не великолепен?

– Ну и ну, – медленно проговорил Фрэнсис, – вы налили в него воду… И там настоящие актинии! Где, скажите на милость?..

– Они не настоящие, – призналась Мавис. – Жаль, но это всего лишь георгины. Но смотрится очень красиво, правда?

– Похоже на Сказочную Страну, – заметила Кэтлин, а Бернард добавил:

– Я рад, что ты купил аквариум.

– Просто теперь можно увидеть, каким все будет, когда мы добудем морских обитателей, – сказала Мавис. – Ну, Фрэнсис, тебе нравится? Ведь правда?

– Еще как нравится, – ответил он, прижавшись носом к толстому стеклу. – Но мне бы хотелось, чтобы там были колышущиеся водоросли и таинственные воды, как на картине с Сабриной.

Остальные трое детей посмотрели на картину над камином: Сабрина и водяные нимфы, плывущие среди водорослей и водяных лилий. Под картиной были написаны слова, и Фрэнсис начал мечтательно их читать:

 
– Сабрина прекрасная,
меня услышь
из глубины, где ты сидишь,
из-под прозрачной прохлады вод,
где лилии водят свой хоровод,
вплетаясь в изгибы роскошных кос
твоих янтарных густых волос…^[2]
 

– Эй… что это было? – спросил он совсем другим голосом и подпрыгнул.

– В каком смысле – «что»? – само собой, отозвались остальные.

– Вы сунули в аквариум что-то живое? – спросил Фрэнсис.

– Конечно, нет, – ответила Мавис. – А в чем дело?

– Ну я увидел, как там что-то шевельнулось, вот и все.

Все столпились вокруг аквариума и вгляделись внутрь сквозь стеклянные стены. Конечно, кроме песка, травы, ракушек, камешков, георгинов и маленькой подвешенной на нить золотой рыбки там ничего не было.

– Наверное, золотая рыбка немного качнулась, – сказал Бернард. – Вот и все.

– Нет, не похоже, – ответил Фрэнсис. – Скорее похоже на…

– На что?

– Не знаю… Не заслоняйте свет. Давайте посмотрим еще разок.

Он наклонился и снова всмотрелся сквозь стекло.

– Это не золотая рыбка, – сказал он. – Рыбка неподвижна, как снулая форель. Нет… наверное, тень или что-то такое.

– Расскажи, как оно выглядело, – попросила Кэтлин.

– Оно было похоже на крысу? – поинтересовался Бернард.

– Ничуть. Скорее на…

– На что, к примеру? – спросили три раздраженных голоса.

– На Сабрину – только очень-очень маленькую.

– Куколка Сабрина, – воскликнула Кэтлин. – Как чудесненько!

– Она совсем не была похожа на куклу, и это вовсе не чудесненько, – огрызнулся Фрэнсис. – Только мне хотелось бы, чтобы она появилась снова.

Но ничего подобного не случилась.

– Послушайте, – сказала Мавис, осененная новой идеей, – а вдруг аквариум волшебный?

– Давайте играть, что он волшебный, – предложила Кэтлин. – Давайте играть, что через его волшебное стекло мы можем увидеть все, что захотим. Я вижу сказочный дворец со сверкающими шпилями из хрусталя и серебра!

– А я вижу футбольный матч, и наши выигрывают, – медленно сказал Бернард, присоединяясь к новой игре.

– Заткнись, – велел Фрэнсис. – Никакая это не игра. Там и вправду что-то было.

– Предположим, это волшебство… – снова начала Мавис.

– Мы так часто играли в волшебство, и никогда ничего не случалось, – напомнил Бернард. – Даже когда мы развели костер из ароматной древесины, восточной камеди и тому подобного. Нет, лучше с самого начала только вообразить, будто мы что-то видим. Все равно в конце концов всегда приходится притворяться. Волшебство – пустая трата времени. На самом деле никакого волшебства нет, правда, Мавис?

– Заткнитесь, говорят же вам! – только и ответил Фрэнсис, снова прижавшись носом к гладкому зеленому стеклу.

И тут на лестничной площадке послышался голос тети Энид:

– Младшие, в постель!

Ее тон не терпел возражений.

Двое заворчали, хотя и тихо, но умолять тетю Энид было бесполезно, и они послушались. Их ворчание становилось все слабее, пока они шли по комнате, и сменилось безнадежным молчанием, когда они внезапно столкнулись с тетей Энид на верхней площадке лестницы.

– Закрой дверь, – напряженно велел Фрэнсис.

Мавис послушалась, хотя он и не добавил: «Пожалуйста». Она и вправду была прекрасной сестрой. В минуты слабости Фрэнсис заходил так далеко, что признавал: она не так уж плоха.

– Послушай, – сказала Мавис, когда щелчок замка дал знать, что они остались одни, – откуда здесь взяться волшебству? Мы же не читали никаких заклинаний.

– И ничего такого не делали, – подтвердил Фрэнсис, – разве что… Кроме того, все это чепуха, конечно, насчет волшебства. Мы просто так играем, верно?

– Да, конечно, – с сомнением согласилась Мавис, – но что ты имел в виду, когда сказал «разве что»?

– Мы не произносили никаких заклинаний, правда?

– Конечно, мы… Мы ничего такого не говорили…

– Когда это случилось, я говорил.

– Что говорил? Когда?

– Когда все произошло.

– Что произошло?

Трудно поверить, но тетя Энид выбрала именно этот момент для того, чтобы приоткрыть дверь достаточно широко, чтобы сказать:

– Мавис – в постель.

И Мавис пришлось послушаться. Но, уходя, она снова спросила:

– Так что же произошло?

– Это, – ответил Фрэнсис, – чем бы оно ни было. Я как раз говорил…

– МАВИС! – позвала тетя Энид.

– Да, тетя Энид… И что же ты говорил?

– Я говорил: «Сабрина, прекрасная», – напомнил Фрэнсис. – Как думаешь… Но, конечно, ничего подобного не могло быть… И ведь в аквариуме сухо, ни капли воды.

– Может, волшебство как раз и должно быть сухим? – задумалась Мавис. – Иду, тетя Энид! Хотя магия обычно заключена в горящих предметах и, конечно, она не сработала бы в воде. Так что ты там увидел?

– Оно было похоже на Сабрину, – ответил Фрэнсис, – только очень маленькую. Не маленькую куклу, понимаешь, а живую – как будто я глядел через неправильный конец телескопа. Хотелось бы мне, чтобы ты тоже ее увидела.

– Скажи еще раз, быстренько: «Сабрина, прекрасная», а я посмотрю.

 
– Сабрина прекрасная,
меня услышь
из…
 

Ох, Мавис, да! Получилось! Там действительно что-то есть. Смотри!

– Где? – спросила Мавис. – Я не вижу… Ой, дай-ка взглянуть.

– МАВИС! – позвала тетя Энид очень-очень громко, и Мавис оторвалась от аквариума.

– Надо идти. Ничего страшного, завтра еще посмотрим. Ой, Фрэнс, если это и вправду оно… Волшебство, в смысле… Вот что я тебе скажу…

Но она так ничего и не сказала, потому что тетя Энид влетела и вылетела, утащив Мавис прочь – так сказать, в вихре нетерпеливого раздражения. На ходу, едва приостановившись, тетя задула четыре свечи, а в дверях обернулась и бросила:

– Спокойной ночи, Фрэнсис. Твоя ванна уже готова. Не забудь хорошенько вымыть за ушами. Утром у нас будет мало времени.

– Но Мавис всегда купается первой, – возразил он. – Я же самый старший.

– Ради бога, не спорь, дитя мое, – отрезала тетя Энид. – Мавис для экономии времени помоется в тазу в моей спальне. Ну же, без глупостей, – сказала она уже из-за порога. – Дай мне увидеть, как ты уходишь. Быстро, развернись – и шагом марш!

И мальчику пришлось подчиниться.

«Если ей обязательно надо изображать сержанта, могла бы хоть научиться команде: «Кругомм!» – размышлял он, борясь с пуговицей воротничка в полной пара ванной. – А, ладно. Завтра я встану пораньше и, может, снова увижу русалку».

Так он и сделал – но, хотя пришел очень рано, тетя Энид и слуги побывали здесь еще раньше. Аквариум был пуст: чистый-чистый, сверкающий и совершенно пустой.

Тетя Энид никак не могла понять, почему Фрэнсис за завтраком так мало ест.

– Что она сделала со всем, что было внутри? – позже гадал он.

– Я знаю, – серьезно сказал Бернард. – Она велела Эстер поставить все на кухонную плиту. Я только что спас свою рыбку.

– А мои ракушки? – ужаснувшись, спросила Мавис.

– Она их забрала, чтобы самой о них позаботиться. Сказала, что ты еще слишком мала, чтобы привести их в порядок.

Вы, возможно, удивитесь, почему дети сразу не спросили саму тетю Энид, что сталось с содержимым аквариума. Да просто вы не знаете тетю Энид. А кроме того, в самое первое утро нашей истории, еще до того, как случилось то, о чем стоит рассказывать (ведь Фрэнсис мог просто напридумывать, будто что-то видел) в сердцах Мавис и ее брата возникло некое смутное, странное, трепетное ощущение: лучше не говорить об аквариуме и о том, что в нем появлялось, никому из взрослых, а уж тем более тете Энид.

Труднее всего было оставить аквариум дома. Дети подумывали, не послать ли телеграмму матери с просьбой все-таки разрешить его привезти. Но, во-первых, трудно составить телеграмму так, чтобы мама все поняла и не сочла это безумием или розыгрышем, а во-вторых, их десять пенсов полупенсовиками не оплатили бы даже самого приблизительного изложения фактов.

«Миссис Десмонд,

живущей у миссис Пирс,

вилла на Ист-Клиф,

Льюис-Роуд,

Уэст-Бичфилд-на-море, Сассекс» – только адрес стоил бы восемь пенсов. А оплата самой простой просьбы, к примеру: «Можно мы привезем аквариум разреши телеграммой» безнадежно превышала пределы их сбережений.

– Ничего не выйдет, – уныло сказал Фрэнсис.

– В любом случае, – рассудила Кэтлин, – мы не успели бы получить ответ до отъезда.

Об этом никто не подумал. Что ж, какое-никакое, а утешение.

– Зато подумай, как мы к нему вернемся, – сказала Мавис. – Будет ради чего жить, когда мы приедем с моря, и кругом будет одна скукота.

Так и произошло.