"Маска бледной смерти" или «Чудовищная смерть мертвых мертвецов»
Я всегда был очень бледным, и с самого детства представлял постоянно, как я засыпаю летаргическим сном, и меня заживо погребают. Меня постоянно мучили видения себя в гробу. Ну, т.е. не то, чтобы мучили, скорее даже, наоборот, наверное. Хм…
Короче, я даже купил себе гроб, чтобы лучше прочувствовать момент. Я постоянно ходил по кладбищам по ночам, носил черное и все время думал о смерти.
Когда я получил известие от своего университетского друга (который всегда был еще бледнее, чем я, хотя, казалось бы, куда уж бледнее-то? я всегда подозревал, что он тайно пользуется белилами, поганец, но так его ни разу и не поймал с поличным; с другой стороны – и он ни разу не поймал с поличным меня) Бартоломью Трешера о том, что он хочет меня увидеть, т.к. чувствует, что ему недолго осталось, я тут же выгнал из дома черного кота, продал свой черный дом и сел на черный поезд до мрачной местности, в которой жил мой друг.
Уже на подъезде к графству Чёрншир никого в вагоне не осталось, кроме меня. Это была конечная станция. Я вышел из черного поезда и сразу окунулся в атмосферу смерти и забвения. Низкие темно-серые тучи, грозно нависающие над местностью, создавали ощущение низкого-низкого потолка (почти как в гробу). Черный паровоз, уезжая обратно в мир жизни отсюда, выпустил напоследок большой клубок черного-черного дыма и исчез за горизонтом.
Я проследовал к поместью моего друга. Все здесь дышала древностью и вот-вот должно было умереть, скорее всего, в страшных мучениях.
Я прошел мимо абсолютно безжизненного пруда, на берегу которого одиноко сидела старая меланхоличная лягушка. Мы встретились взглядами, лягушка передала мне через взгляд всю скорбь своей безрадостной жизни и, слабо квакнув, упала замертво.
Наконец я подошел к особняку моего друга. Особняк представлял собой чудовищно жалкое зрелище – он весь покосился от древности. Черный известняк, из которого он был сделан, настолько искрошился, что казалось, дунь на стену и весь дом рухнет. Стены были покрыты десятисантиметровым слоем паутины.
Дубовая дверь черт знает какого века была вся испещрена и изъедена короедами. Я хотел постучать, но при первом же ударе дверь сорвалась с петель и отвалилась вовнутрь. Меня встретила старая служанка моего друга. Она уже еле ходила, почти не видела и почти не слышала. На ее лице проступали все признаки стригучего коклюша, гастрита, цирроза печени и прогрессирующей шизофрении*.
- Мистер Трешер ждет вас у себя, - сказала мне она и тут же испустила дух.
Я стал подниматься по лестнице, многочисленные пауки грустно провожали меня своими печальными глазами, свисая с бесчисленной паутины. Я стал чувствовать, что лестница обрушается прямо сразу в метре за мной. Я едва успел дойти до комнаты моего друга и открыть дверь.
Трешер уже лежал в гробу. При моем появлении он слабо приподнялся из гроба и улыбнулся.
- Хорошо, что вы пришли, я приготовил гроб и для вас. Давайте умрем вместе, - сказал мой друг и дал дуба.
Я лег поудобнее в стоящий рядом гроб и приготовился к смерти. Уже умирая, я почувствовал, что пол под нами проваливается в преисподнюю и, наконец, умер в страшных мучениях.
Memento mori**
*мое почтение Александру Иванову и его «Красная Пашечка»
**Моментально, в море (лат.)
Таинственное исчезновение Софи Ш'алавьен
За ужином горничная сообщила мне, что в приемной меня ожидает некий молодой человек, назвавшийся моим родственником из Прованса. Я попросил провести его в гостиную, и, отодвинув чашку с остатками кофе, прошел туда же.
…
- Модест Тупен, ваш кузен, радостно сообщил мне молодой человек лет тридцати, протягивая для рукопожатия довольно грязную руку. В воздухе стоял довольно тяжелый запах немытого тела. Выглядел «родственник» довольно своеобразно. Длинные грязные волосы были зачесаны назад. Странный костюм аляповатой расцветки не то в клетку, не то в ромб, щедро покрытый пылью и пятнами, мешком сидел на госте. Венчала образ засаленная бабочка голубого цвета, криво сидящая на замызганной рубашке кофейного цвета. За спиной гостя стояли 2 чемодана и огромный черный саквояж. Если бы я встретил «родственника» на улице, подумал бы, что полчаса назад он сбежал из сумасшедшего дома.
- Тетка писала вам обо мне.
- Да да. Что-то припоминаю, кажется, - рассеяно сказал я.
Тут я вспомнил – примерно неделю назад дальняя родственница просила приютить у себя на пару недель ее племянника.
- Вы, вероятно, горите от нетерпения принять ванну? – прямо спросил я.
- Нет-нет, дорогой кузен. Я бы лучше поужинал прямо сейчас. Умираю от голода! – ответил родственник, потирая в предвкушении руки.
- Ну, а что касается ванны – да будет вам известно, самодовольно произнес гость, британские ученые недавно доказали, что частое мытье наносит вред организму. Кожа становится слишком чувствительной. А всякий мыслящий человек должен следить за своим здоровьем. Произнося последнюю фразу, Тупен многозначительно поднял указательный палец вверх.
…
Горничная принесла с кухни паштет и остатки яблочного пирога. Тупен принялся за паштет с аппетитом человека, не евшего дня три. Жадно чавкая, и не доев паштет, кузен стал одновременно запихивать в рот куски яблочного пирога, отрывая их руками.
Я с ужасом наблюдал за происходящим.
- Вам не тяжело всухомятку? – робко спросил я, осторожно пододвинув гостю бокал с красным. Тупен внезапно замер с полным ртом, с диким выражением на лице посмотрел на меня, видимо, силясь понять смысл произносимых мной слов. Затем широко улыбнулся, демонстрируя пережевываемую пищу и, вместо бокала схватив бутылку, стал жадно пить вино прямо из горла. Прошло десять секунд и содержимое бутылки исчезло в недрах Тупена.
Когда с остатками еды было покончено, кузен удовлетворенно откинулся на спинку кресла и громко рыгнул.
- Сигару? – я протянул Тупену открытый ящик с сигарами. Кузен резко схватил три штуки из ящика, и так же стремительно убрал их во внутренний карман пиджака.
- Нет нет, с довольной улыбкой отрицательно мотнул головой после этого гость, - я предпочитаю папиросы. С этими словами Тупен достал из другого кармана пиджака портсигар перламутрового цвета с большими инициалами М. и Т., достал папиросу и закурил, выпустив в мою сторону большой клубок желтого дыма.
Дым был настолько едким, что у меня заслезились глаза и перехватило дыхание. Пришлось даже прокашляться.
- Ну а чем вы занимались в Провансе, дорогой кузен? – решил начать разговор я, - Что вы планируете делать в Париже?
- Видите ли, задумчиво дымя папиросой, произнес Тупен, я – мыслитель.
- Хорошо. Вы преподаете? Служите? Гость медленно отрицательно покачал головой.
- Эммм…чем вы оплачиваете счета? Ренту?
- Ренту? – Тупен уставился на меня с искренним удивлением, - Кстати, можете одолжить мне двести франков? Я ожидаю перевод не следующей неделе.
Да, веселенькие будут две недели, подумал я, доставая из ящика стола бумажник.
- Вот ваши двести франков, - сказал я, кладя пачку купюр на стол перед Тупеном, - я, пожалуй, пойду спать. Устал в конторе за неделю, мне нужен отдых. Горничная проводит вас в гостевую спальню. Спокойной ночи, – с этими словами я вышел из гостиной. Тупен уже не обращал на меня внимания, так как занялся пересчетом денег.
…
Ночью я проснулся от странного шума. Часы на стене показывали три часа. Казалось, откуда-то сбоку долетают звуки флейты. Как будто кто-то фальшиво играет «Сурок» Бетховена.
Остатки сна сразу улетучились, я надел халат и вышел в коридор. Звуки отчетливо доносились из гостевой спальни, которая примыкала к моей. Я осторожно приоткрыл дверь и увидел следующую картину – при свете полной луны спиной к двери стоял Тупен, совершенно обнаженный, но, почему-то с цилиндром на голове, и играл на флейте. Перед гостем на прикроватном столике лежали фотографические карточки фривольного содержания, хорошо освещаемые лунным светом.
Я стоял в полной растерянности, не зная, что делать. Тупен, видимо, почувствовав приток воздуха из открытой двери, повернулся, и стало понятно, что вторая, природная флейта, уже готова была подхватить партию Сурка.
- Я разбудил вас? Простите, дорогой кузен, не могу уснуть без музыки – невозмутимо произнес Тупен. Музыка тренирует ум. К тому же, я почти закончил.
Я с недоверием посмотрел на нижнюю, готовую к игре, флейту гостя и, с сомнением в скором окончании концерта, ответил – Хорошо, - а про себя подумал, – Хм. Очевидно, музыка тренирует не только ум.
Я вернулся к себе и лег в постель, но уснуть не смог. Звуки фальшивой игры за стеной не давали переключиться на сон. Внезапно музыка стихла. Я полежал еще минут пять, прислушиваясь, и, когда уже было собрался с облегчением заснуть, из-за стены послышались чавкающие звуки игры на кожаной флейте.
Хорошо, что у меня были беруши. На всякий случай, я запер дверь своей спальни на ключ и подпер дверь стулом. Мало ли.
...
За завтраком стало понятно, что от ванны Тупен решил отказался и сегодня. Вместо этого гость надушился каким-то дурно пахнущим одеколоном настолько сильно, что горничная при встрече с ним упала в обморок, и пришла в себя только после того, как ее окатили водой, а в столовой было настежь открыто окно.
Во время омлета Тупен высыпал на стол горсть подозрительного белого порошка. Затем вдохнул весь порошок в себя, поочередно меняя ноздри. Зрачки гостя при этом сильно расширились.
- Помогает мышлению, расширяет сознание, - пояснил мне Тупен, - хотите, у меня еще есть? - Я вежливо отказался.
Во время подачи кофе Тупен руками полез прямо в сахарницу. Горничная брезгливо посмотрела на гостя и предложила воспользоваться щипцами.
- Это просто жлобство, эти ваши щипцы, - высокомерно осадил девушку Тупен, - Свободный ум не должен ограничивать себя такой ерундой!
Затем кузен невозмутимо перевел взгляд на меня.
- Еще прислуга меня будет учить, как есть. Дела!
Бедная девушка покраснела и стремительно вышла из столовой.
Мне пришлось пить кофе без сахара. Наверное, лучше зайти в аптеку, - подумал я, - Купить антибиотиков каких-нибудь, на всякий случай. Мало ли.
...
После завтрака я намеревался заехать к префекту полиции округа мсье ле Рипо по делам городской ратуши. Тупен увязался за мной.
Мы вышли на улицу и, пока ждали экипаж, кузен решил познакомить меня со своей… «системой».
- Понимаете, дорогой друг, моя система мышления – это мое собственное изобретение. Я называю ее – «редуктивный метод», - начал Тупен.
- Вероятно, вы имеете в виду дедуктивный или индуктивный методы? – переспросил я.
- Нет, нет. Именно что редуктивный. Это от слова редуктор, - при слове «редуктор», Тупен доверительно приблизил свое лицо к моему и слегка наклонил голову. - Понимаете, есть такое устройство, т.е. механизм. В ПТУ…т.е. в…университете, на уроках слесарного дел…т.е. на лекциях… по механике, мы проходили такое замечательное механическое устройство, как редуктор. Вы знакомы, вероятно, с таким устройством, дорогой кузен? – Тупен вопросительно посмотрел на меня.
- Да, да, слышал что-то подобное.
- Так вот, это потрясающее устройство позволяет снижать или увеличивать скорость вращения вала. Один вал входит, а другой выходит из редуктора. И через соединение зубчатых колес происходит передача движения. Я подумал – да это же гениально! – Тупен выкрикнул «гениально» прямо мне в лицо, так что мне пришлось достать платок и вытереть кусочки омлета, вылетевшие изо рта кузена, со своего лица. Тупена это не смутило, и он продолжил.
- Меня прям осенило! – восторженно продолжал родственник, - берете какую-то идею, прокручиваете ее в голове до упора и БДЫЩЩЩ!!! Голова, просто как бомба, взрывается идеями и остается только выбрать подходящую. Разве не гениально! – Тупен просто пребывал в экзальтации и с триумфом ожидал от меня реакции, смотря на меня немигающим взглядом.
- Эмм…Да, - неопределенно сказал я, что-то в этом, возможно, есть.
- Давайте я вам продемонстрирую изумительную работу моего метода. Покажите мне человека, и я вам все о нем расскажу! – предложил Тупен.
- Хорошо. Вот видите там мсье? Он идет в нашу сторону как раз.
- Да, сейчас, - Тупен посмотрел в указанную сторону, затем закрыл глаза, приложив пальцы обеих ладоней к вискам и слегка наклонив голову. В таком положении кузен простоял несколько секунд.
— Это бывший морской моряк, в звании…ммм…сержанта.
- Как вы пришли к таким потрясающим заключениям, мой дорогой кузен, спросил я Тупена.
- Все очень просто. Он движется раскачивающейся походкой чуть в раскоряку, осторожно, как если бы привык долго находится на борту корабля. Т.е. моряк. Движется уверенно, и даже, я бы сказал, самоуверенно, значит - военный моряк. Одет он довольно изящно, значит, это не бывший матрос. Но и не выглядит, как старший офицер. Баки слишком большие, скорее для нижних чинов – значит, морской сержант. Ну, как вам?
- Замечательная цепь рассуждений. Проблема только в том, что этот человек - булочник. Мсье Буланже из пригорода. Мой хороший знакомый. Он уже много лет страдает от хронического геморроя, покупает снадобья в аптеке, которая находится прямо за нами. Море, насколько мне известно, он видел только на картинках. Каждый выходной он приезжает в Париж проведать свою дочь, которая вышла замуж в прошлом году, выходит из экипажа за пару кварталов отсюда, т.к. доктора советуют ему ходить побольше, чтобы улучшить тонус мышц, и таким образом, улучшить свои сосуды. Этим объясняется походка. Большие баки же он носит, чтобы скрыть большую уродливую родинку справа на щеке. А что вы скажете вот про эту даму? – я указал Тупену на красивую молодую брюнетку, переходящую перекресток перед нами.
Тупен несколько секунд, старательно выпучив глаза, разглядывал женщину, затем повторил свой трюк с прикладыванием кончиков пальцев к вискам, закрыванием глаз и легким наклоном головы.
- Эта молодая женщина – очевидно, аристократка. Вероятнее всего, с титулом баронессы или графини, – Тупен надул губы и, уперев взгляд в тротуар, видимо, напрягая свой мощный разум, задумчиво погладил свой подбородок. Наконец, завершил описание, - это незамужняя, бездетная женщина, легкомысленная, и меняет любовников как перчатки.
- Вот оно как? Как же вы пришли к таким выводам, мой милый кузен?
- Эмм. Пр…просто… - с некоторой нерешительностью начал Тупен, - ее платье очень дорогого фасона, очевидно, только аристократия может позволить себе такие платья. Притом, фасон довольно специфический, буржуа такие платья не носят. Герцогиней она быть не может, так как их всего две во Франции, и портреты обеих я видел на репродукциях. Кроме того, она явно моложе. Значит – баронесса или графиня – логично? – Тупен вопросительно посмотрел на меня.
- Ммм. Вполне, - согласился я.
- Ну а дальше все еще проще, - воодушевился моим поддакиванием Тупен, эта женщина волочит свое дорогое платье прямо по тротуару, а он довольно грязный. Портить красивое платье глупо. Бросает взгляды всем встречным мужчинам – это говорит о ветрености. Слишком стройная, чтобы быть матерью, ну и в довершении всего, какой муж будет терпеть рядом с собой такую особу? Хотя, в последнем я не уверен.
- Ага, интересно, - подытожил я.
- Угадал? – игриво спросил меня кузен с ухмылкой.
- Ну, не то, чтобы…Это моя знакомая Валери Галль – она актриса местного театра, который находится за углом этого перекрестка. Платье из реквизита этого же театра, никакого отношения к аристократии она точно не имеет, дочь сапожника и прачки, если мне не изменяет память. Идет она в кафе через дорогу, вон там, - я указал Тупену направление, - подол платья она успеет разве что чуть пылью запачкать при таком расстоянии – между театром и кафе метров сто. Это про титул и платье. Она замужем, улыбается всем встречным – скорее всего, репетирует какую-то роль. Я знаком с ее мужем, весьма достойный человек. Также у нее двое детей. Ну а стройность объясняется простым фактом – выйдешь из амплуа героини – вылетишь из театра.
Подошел наш экипаж, и мы с Тупеном в него сели.
…
Я представил префекту Тупена. Префект брезгливо принюхался и вопросительно посмотрел на меня – я пожал плечами и предложил открыть окно.
Пока мы с префектом обсуждали дела городской ратуши, Тупен обошел кабинет мсье ле Рипо раз двадцать, пытаясь прочитать название каждой книги и разглядеть детали каждой статуэтки в комнате.
Префект не сводил с Тупена недоверчивого взгляда. По правде сказать, я и сам боялся, чтобы кузен случайно не совершил какой-нибудь глупости.
Наконец, мы закончили дела и присели выпить немного бренди. Вошел дворецкий. Тупен выпил свою порцию залпом и попросил еще.
- Прошу прощения, мсье, мадмуазель Ш'алавьен не появлялась в доме уже три дня. Горничная спрашивает, можно ли ей убраться в комнате мадмуазель, - спросил префекта дворецкий, наливая Тупену очередную порцию бренди.
- Конечно, Шарль.
- Ш'алавьен? Вы сказали Ш'алавьен? Софи Ш'алавьен?! – встрепенулся мой родственник-мыслитель.
- Да, это моя племянница, мсье Тупен. Дочь моей покойной сестры. Бедняжка умерла три года назад. Моя бедная, бедная, маленькая Жаклин… - префект тяжело вздохнул.
- Знаменитая светская львица Софи Ш'алавьен пропала три дня назад – сказал сам себе Тупен, видимо, обескураженный тем, что услышал…вот дела… Мы с префектом переглянулись.
Тупен, кажется, постепенно пришел в себя и спросил префекта, - Вы позволите мне осмотреть комнату мадемуазель?
- Зачем? А, впрочем, валяйте, - тут же ответил префект, - вторая дверь отсюда направо на противоположной стороне.
Тупен одним глотком выпил вторую порцию и тут же сорвался с кресла. Мы просидели с префектом около минуты, молча цедя бренди.
- А он точно найдет нужную комнату, не сложновато ли для него я описал ее положение на этаже? – внезапно ожил ле Рипо. Я с сомнением покачал головой. Теперь пришла наша очередь сорваться с кресел. Мы стремительно вышли в коридор и прошли к комнате Софи. На удивление, Тупен был именно в ней. Когда мы вошли, он пристально, через большую треснувшую лупу, разглядывал подоконник второго окна, выходившего на улицу.
- Ага! – внезапно громко закричал Тупен. Я и Префект чуть не умерли на месте от инфаркта. А мой так называемый родственник, не обращая на нас никакого внимания, спрятал лупу в карман брюк, достал из одного кармана пиджака грязную перчатку белого цвета, надел ее на правую руку, достал из другого кармана короткую стеклянную пробирку и, проведя пальцем в перчатке по подоконнику, соскреб что-то с пальца о край пробирки.
- Что вы делаете? – в недоумении спросил префект.
Тупен невозмутимо снял перчатку с руки, убрал ее в карман, из другого кармана извлек пробку и закрыл ей пробирку. После чего повернулся к нам, расплылся в улыбке и, загадочно улыбаясь, произнес – Вуаля!
- Что все это значит? – префект посмотрел на Тупена, затем перевел взгляд на меня. Я лишь развел руками в стороны, показывая, что сам не понимаю, что происходит.
- Я, Модест Тупен, при свидетелях, торжественно заявляю, что раскрою тайну исчезновения мадмуазель Софи! – пафосно произнес Тупен.
Префект закатил глаза, затем покрутил пальцем у виска и усталым голосом произнес, обращаясь ко мне, - у меня уже нет времени на все это, хорошего вечера, друг мой, - с этими словами ле Рипо пожал мне руку и вышел из комнаты. Через несколько секунд уже было слышно, как префект спускается по лестнице на первый этаж, зовя дворецкого, - Шарль, Шарль!
- Так что же именно вы нашли, мой милый кузен?
- Не скажу, пока не сделаю соответствующие анализы, - уклончиво ответил Тупен.
- Тогда нам пора уходить.
...
Выйдя от префекта, Тупен попросил довести его до ближайшего газетного ларька. Мы пошли.
- Вы даже не представляете какое интересное дело мне представилось. Раскрыть дело под носом у самого префекта полиции! – все время повторял на разные лады Тупен. Я подумал и решил, что не буду с ним спорить.
В газетном ларьке Тупен, выбирая газеты и журналы, заявил мне, - вы, дорогой кузен, конечно, понимаете, что настоящий мыслитель, в случае пропажи светской львицы, должен проанализировать все светские новости, ибо в них обычно бывает ключ к разгадке всех тайн! – я рассеянно кивал головой. Среди выбранных кузеном изданий были: «Парижский комсомолец», «Спид-инфо», «Караван историй», «Криминальная Франция», газета «Рен-ТВ» и даже «Сканворды на диване». Последнее вызвало во мне удивление.
- А это-то вам зачем? Что вы надеетесь найти в сканвордах?
- Кто его знает? Быть может, что-то полезное попадется среди рекламы, - Тупен многозначительно постучал себя слегка по голове кулаком, - Помните про взрыв идей?
- Понятно, сказал я, вздохнув.
…
Мы сидели перед камином после ужина. Я медленно тянул сигару, смакуя маленькими глотками кофейный ликер. Тупен же беспрестанно дымил своими едкими папиросами, стряхивая пепел прямо на мой персидский ковер, и читал мне вслух отрывки из газет и журналов, сопровождая их комментариями. Мне было уже все равно. Единственное, чего я хотел, чтобы он наконец заткнулся. Или исчез.
- А в «Караван историй» пишут, что Софи встречалась с оперным певцом Федерико Кастраччи, что выглядит полным нонсенсом, учитывая, что у него фальцет…- тараторил без умолку Тупен.
Я налил себе еще ликера.
- В «Криминальная Франция» в рубрике «Светская жизнь» рассказывается, что на прошлой неделе Софи была арестована за неподобающее поведение, ее кавалер…
Я мысленно стал вспоминать, кого из психиатров в Париже я знаю? Мысли путались и расплывались от ликера и жара камина. Было удивительно хорошо. Мешала только беспрестанная трескотня Тупена. Я взглядом поискал кочергу. Эх, хорошо бы его огреть, но только так, чтобы он заткнулся, - подумал я. Сидеть в тюрьме за убийство мне совершенно не хотелось. Я попробовал дотянуться до кочерги, но не смог, не хватало тридцати – сорока сантиметров. И вставать с кресла не хотелось. Меня клонило в сон.
…
Я и не заметил, как задремал, и проснулся только тогда, когда горничная потрясла меня за плечо.
- Уже полночь, мсье, - сообщила мне Мари-Анн. Горничная также сообщила мне, что мсье Тупен исчез несколько часов назад. Также исчез его саквояж. Одновременно из погреба пропало пять бутылок красного сухого.
- Спасибо, Мари-Анн, поблагодарил я горничную, - вы свободны, спокойной ночи.
- Надеюсь, он не вернется, сказал я сам себе и пошел спать.
...
Следующее утро прошло прекрасно. К завтраку Тупен не явился, и я уже почти уверил себя в том, что, напившись ночью вина, мой дорогой родственник или был зарезан в каком-нибудь злачном кабаке или свалился пьяный в Сену и благополучно утонул. Оба исхода устраивали меня как нельзя лучше.
Однако, за четверть часа до полудня Тупен таки явился, открыв дверь моего кабинета, естественно, не постучав. Выглядел он ужасно – один глаз был наполовину заплывшим под огромным синяком, левый рукав пиджака отсутствовал, также отсутствовали галстук-бабочка и правый ботинок. На носок правой ноги я старался не смотреть. При всем при этом лицо Тупена сияло от счастья. В одной руке кузен держал свой черный саквояж, а в другой – какой-от стул, похожий на те, что ставят в дешевых театрах. Тупен поставил на пол свой большой черный саквояж и стул, подошел к моему столу, и дыша жутким перегаром, заявил, громко хлопнув ладонью по столу:
- Я раскрыл тайну исчезновения мадмуазель Ш'алавьен!
- Правда? Замечательно, - я указал кузену на кресло, а сам подошел к окну и раскрыл его настежь, боясь умереть от удушливого зловония, распространяемого Тупеном.
Вернувшись за стол, я набил трубку табаком поароматней. Тупен тем временем плюхнулся в кресло и закурил одну из своих едких папирос.
- Итак, я вас слушаю, дорогой кузен, - сказал я, - что вы хотели мне рассказать?
- Я раскрыл дело о пропаже племянницы префекта, - радостно сообщил Тупен, - разве это не демонстрирует непрофессионализм полиции, если из-под носа у префекта пропадает молодая девушка?
- О чем вы?
- Помните комнату Софи? Подоконник? Знаете, что я нашел на подоконнике? Гуано канарейки!
- Почему именно канарейки, мой милый кузен?
- Да элементарно же – для воробья слишком много, а для голубя – слишком мало.
- Хм. Логично, - сказал я, пытаясь вспомнить размеры упомянутых птиц, - а дальше?
- Но не просто канарейки, а занзибарской канарейки!
- Почему именно занзибарской?
- Дело в том, что в Париже водится тридцать семь видов канареек. Каждый уважающий себя человек об этом знает.
- Ну естественно, - прокомментировал я.
- И потом, дорогой кузен, по консистенции настоящий мыслитель не спутает гуано канарейки – у него весьма специфический вкус. Из тридцати семи видов канареек, обитающих в Париже, гуано такого желтого цвета есть только у Занзибарской. Вот, взгляните сами, - с этими словами Тупен открыл саквояж и извлек из него набор пробирок с разноцветным содержимым. При этом по комнате распространился такой тяжелый запах, что не возникало сомнений, что в саквояже хранились образцы экскрементов гораздо более крупных животных.
- Вижу, вижу, прошу вас, закройте скорее ваш саквояж, кузен, иначе я задохнусь.
Тупен положил пробирку с желтым гуано мне на стол и закрыл саквояж. После чего вернулся к столу, взял пробирку, вытащил из нее пробку и ногтем подчерпнул содержимое. Несколько секунд смотрел на «образец», понюхал его и, наконец, лизнул.
- Вот, попробуйте сами, в нем очень характерные нотки - Тупен поднес палец к моему лицу.
- Спасибо, - уклонился я от образца, - я вам всецело доверяю в этом вопросе. Давайте двигаться дальше по цепочке.
- Итак, что у нас дальше? Ах ну да, конечно, - Тупен хлопнул себя по лбу, достал из-за пазухи свернутый журнал и бросил его передо мной на стол, - Читайте на странице номер пятнадцать.
- Что это? Сканворды на диване?
- Именно они, мой дорогой кузен. Помните, как вы иронизировали надо мной, когда я их покупал? А ведь этот журнальчик – ключ к решению всего расследования. Ох уж эти мне простые умы… - последняя реплика Тупена, видимо, относилась ко мне.
Я переборол брезгливость и раскрыл засаленные страницы, найдя пятнадцатую. Стал читать.
- Полненькая, рыженькая, не первой молодост…
- Да нет же, - прервал меня Тупен, - Дальше!
- Продам деревянное корыто недоро…
- Да нет же, в самом конце страницы!
- Эмм…Только в июле, в Париже, Знаменитый Занзибарский цирк с конями. Это? - я вопросительно посмотрел на Тупена.
- Именно оно!
- И? Что здесь является ключом к чему бы то ни было?
- Занзибарская канарейка и занзибарский цирк с конями – никаких аналогий? – Тупен с иронией смотрел на меня.
Я отложил журнал в сторону, - Какая связь между канарейками, конями и мадмуазель Ш'алавьен?
- Тупен закатил глаза, - мда, как же все-таки сложно иметь дело с примитивными людьми. Да элементарно же! Занзибар – это остров в Африке. А на острове живут кто? Дикари! А что делают дикари – они каннибализируют!
- Что?
- Занимаются каннибализмом. Едят друг друга! И похищенная Софи, если мы не поторопимся, растворится в их желудках. Если уже не растворилась. Очевидно, что Софи была на представлении Занзибарского цирка, причем сидела в первых рядах. Девушка она упитанная, и она приглянулась этим занзибарским дикарям. Они выследили ее до дома, забрались по водосточной трубе и похитили…
- Ага…а занзибарская канарейка случайно слетела с плеча одного из дикарей и нагадила на подоконник.
- Вне всяких сомнений, мой дорогой кузен. Вне всяких сомнений. Это же элементарно! Как же еще могло быть?
- Да, действительно. В самом деле. А стул, я так понимаю, вы украли из этого самого цирка? И что, вы видели там занзибарцев, расхаживающих с канарейками на плечах на манер пиратов?
- Я был там ночью.
- Хорошо, и что дальше? - спросил я Тупена.
- Сегодня утром я дал объявление в газету о находке театрального стула с описанием. И указал ваш адрес, дорогой кузен. Также в объявлении я указал, что стул будет ожидать своего владельца в полдень. После этого я отправил телеграмму префекту Ле Рипо о том, что вы ждете его у себя сегодня в полдень. Все просто – преступник придет сюда, мы продемонстрируем префекту раскрытие преступления и все – поймаем дикарей с поличным.
Я посмотрел на часы, - Хм. Почти полдень.
Вошла горничная и доложила, что прибыл префект Ле Рипо. Я попросил ее провести его в кабинет.
- Вы дали объявление в эти самые…как их…«Сканворды на диване»? – спросил я Тупена.
- Ммм…не совсем. Нет. В «Парижский рабочий».
- Но почему?! Если циркачи поместили объявление в один источник, объявление о стуле должно быть там же!
- У меня не хватило денег, - сконфуженно ответил Тупен.
- В таком случае, вы сделали фатальную ошибку, мой дорогой кузен. «Парижский рабочий» выходит только по средам.
...
Доброе утро, - сказал префект, входя. Что случилось, почему меня вызвали? Что с вами, мьсе Тупен, вас избили?
- Нет, мсье ле Рипо, я просто …неудачно упал и…в общем, не в этом дело. Прошу у вас прощения, но это я вызвал вас, а не мой кузен. Я вызвал вас, уважаемый префект, чтобы представить вам похитителя мадмуазель Софи.
- О чем вы… попытался возразить Ле Рипо.
- Пожалуйста, дайте мсье Тупену шанс закончить, дорогой друг, - прервал я префекта.
- Ну хорошо, - тяжело вздохнув, сказал префект, садясь в кресло, - только, пожалуйста, быстрее, у меня много дел.
– Я постараюсь быстро. Вот в этой пробирке находится гуано занзибарской канарейки, образцы которого я обнаружил на подоконнике мадмуазель Софи. Тупен подхватил из пробирки щепотку гуано, слизнул часть и попытался поднести остатки к лицу префекта для демонстрации, но был остановлен жестом ладони.
- А похитил Софи занзибарец из цирка, который должен появиться здесь с минуты на минуту. Ну, во всяком случае, должен был появиться, но, как выяснилось, я дал объявление не в ту газету.
- Да что за чушь вы несете! - не выдержал Ле Рипо.
- Почему чушь, удивленно спросил Тупен, разжевывая гуано.
- Да потому, - взорвался префект, - что Софи никто не похищал! Она сбежала в Монако с казначеем драгунского полка. Подлец похитил месячное жалование полка и скрылся. Как только они потратили в казино все деньги, драгун бросил Софи и сбежал. Его уже поймали в Марселе. Вот и вся история. Такие похищения (префект пальцами рук изобразил кавычки) происходят с Софи по двадцать раз в году! Убедитесь сами, она ждет меня в экипаже на улице.
Тупен ошалело слушал префекта. Затем подошел к окну и посмотрел вниз. Я поднялся из-за стола и, подойдя к окну, также посмотрел вниз. Под окном второго этажа действительно стоял фиакр, на заднем сиденье которого сидела растрепанная девушка в синем платье и без шляпы. И, хотя лицо девушки было заплаканным, с растекшейся тушью, не оставалось никаких сомнений, что это была мадмуазель Софи Ш'алавьен собственной персоной.
Тупен механически продолжал жевать гуано, но взгляд его остолбенел от удивления. Он отошел от окна и замер.
...
В этот момент горничная сообщила , что какой-то странный человек требует, чтобы его приняли.
- Впускайте, Мари-Анн.
Вошел мускулистый человек, вымазанный сажей, в черном парике. Из одежды – только набедренная повязка.
- Добрый день, мсье. Вы и правда занзибарец из цирка, - спросил я?
- Не могли бы вы дать мне салфетку, мсье? - ответил посетитель.
Я взял несколько бумажных салфеток с журнального столика и передал их гостю – занзибарец провел ими по лбу и из под слоя сажи показалась белоснежная кожа.
- Ну что вы, мсье, какой Занзибар? Меня зовут Рене Бакланю, у моего старика была мясная лавка в Тулоне, но она накрылась медным тазом два года назад. Все из-за этих чертовых вегетарианцев. Будь они трижды прокляты! А теперь мне приходится подрабатывать в цирке. Рву цепи на груди, жонглирую гирями. А что делать, мсье? А этот гад – силач показал пальцем на Тупена, украл у нас вчера ночью стул из зрительного зала. Анри, наш мальчишка посыльный, проследил его до самой двери этого дома.
- А почему ваш цирк называется Занзибарским?
- Конкуренция, мсье. Нужна экзотика, чтобы быть востребованными в этой сфере. У нас в труппе большинство артистов из предместий Парижа.
Префект подошел к окну и поманил рукой констебля, - Я вынужден арестовать вас за кражу, мсье Тупен, обратился Ле Рипо к моему дражайшему родственнику.
Тупен все также ошалело стоял с не дожеванным образцом гуано в открытом рту.
Горничная ввела в кабинет констебля.
- Вот этот мсье, указал префект на Тупена. Оденьте наручники и подождите нас у двери.
- Слушаюсь, мсье.
- Да, и захватите саквояж, пожалуйста, - добавил я, обращаясь к констеблю, - это несессер мсье Тупена.
- Мой дорогой друг, что грозит нашему непутевому мыслителю? – негромко спросил я префекта.
- Пятнадцать суток за хулиганство, конечно, если наш измазанный сажей друг не будет выдвигать обвинений в краже, – префект посмотрел на циркача.
- Мне это ни к чему, ведь стул мы нашли, - дружелюбно ответил силач.
- В таком случае, горничная проводит вас, мсье Бакланю. Мари Анн, проводите, пожалуйста, мсье к выходу и пусть заберет с собой этот стул, - сказал я.
Префект посмотрел на меня и тихо сказал, – Конечно, одно ваше слово и мы его отпустим.
Я вытаращил глаза и отрицательно помотал головой.
- Понимаю, - так же тихо произнес префект, - затем громко отдал приказ констеблю, - Уведите арестованного!
- Я сделаю все возможное, дорогой кузен, - громко прокричал я в сторону двери, - Чтобы вас немедленно выпустили, это просто недопустимо! Держитесь!
Наконец, Тупена увели вместе с саквояжем.
Я горячо пожал руку префекта обеими руками.
- Держите его там все пятнадцать суток, огромное спасибо.
- Понимаю, - сказал префект и вышел из кабинета.
Эдгар Аллан По
По оказался крайне любопытным автором. Крайне неровным, крайне противоречивым, но весьма и весьма любопытным. Настоящий экспериментатор. Интересные идеи (Система доктора Смоля и профессора Перро) чередуются у него с абсолютно предсказуемыми сюжетами (Продолговатый ящик) или абсолютно неправдоподобными (Золотой жук, Бочонок Амонтильядо). Причем речь, скорее, не о самих сюжетных ходах, хотя и о них тоже, а скорее о каком-то противоестественном поведении персонажей. Так и хотелось сказать: «Не верю!»
Например в «Золотой жук». Клад закопан, карта зашифрована каким-то крипто-ключом, местоположение нужно определять, сидя на определенной скале, смотря на определенное дерево, на ветке которого прибит череп, через глазницу которого нужно опустить монету на нитке и потом еще от этого места чертить радиус. Детский сад. Представляю, стоят такие капитан и матрос с пиратского корабля. Полчаса назад продали в рабство 50 захваченных испанцев, мужчин и женщин, на рынке в порту Алжира, перебили 20 испанских солдат, и тут капитан говорит матросу – Роберт, полезешь на дерево – воон на ту ветку, и прибьешь там череп, а я в это время буду сидеть вон на той скале и светить тебе зеркалом. Матрос покрутит пальцем у виска и скажет – капитан, ты что, рома перепил? Мало того, что это чисто ситуационно неправдоподобно совсем. А потом – совершенно не практично. Шифр можно легко забыть, дерево растет в любом случае – через 10-20 лет, ветка будет уже выше; гвоздь, которым череп прибит к ветке, может банально проржаветь и череп упадет. Ветку может оторвать ураганом или спалить при пожаре.
Повторы как у Лавкрафта для нагнетания – «чудовищно», «жуткий».
Странное поведение героя в рассказе «Черный кот» - какая-то немотивированная жестокость. Откровенно провальные эксперименты, как в случае с «Человек толпы».
Но в общем и целом, со всеми плюсами и минусами впечатление итоговое скорее положительное.
