Глава 1. Крёстный

Рассвет нового дня Я встретил в натопленных комнатах лечебницы, в минувшую ночь меня не мучали кошмары, и боль, стараниями двух Дев, пошла на убыль. Быстро обмывшись холодной водицей и прошептав короткую молитву во славу Отца и Матери, готовился к длинному пути домой. Сборы были скорыми, да и добра много не нажил, собрал в заплечный мешок новые травы и отвар, что вновь приготовила Анна. Перевязал лентой для волос поврежденный дневник да затянул шнурок сумы. Покрутив в руках костяной наконечник, доставшийся от Любомира, улыбнулся мысли, что есть на продажу второй трофей для Ситни. Обмотав кисточку тряпицей, закинул его в голенище сапога, во второй сапог уложил подарок от горбуна, затем прошёлся ладонью по ожогам на лице и оправил одежду. Спрятал под капор обожжённую голову, да разложил по карманам награду от Князя, вот и все сборы. Пришло время прощаться и поблагодарить всех тех, к кому успел привязаться. В первую очередь направился к бывшему немому, Георгию, что оказался весьма замкнутой и таинственной личностью, что почти ничего о себе так и не поведал за время, что Я с ним общался. Я протянул ему руку для прощания, на что он сгрёб меня в охапку, крепко сдавил плечи. С трудом подбирая слова и вставляя длинные паузы, ответил мне на прощанье:

– Милостью богов ты встретился на моём пути. Излечил от душевной раны и дал новую жизнь… Ты пробудил меня своим даром… Да встретишь ты полный рассвет.

– Благодарю за тёплые слова и за спасение из горящего дома. Направь свои силы на приумножение добра, да прибудут с тобой милость Отца-Грозное Небо и благость Матери – Сыры Земли. Прощай. – Скупо ответил Георгию, но многие слова Мужам и не нужны.

Повернулся к Анне, глянул в её раскрасневшееся от слёз лицо, мокрые глаза и шмыгающий носик-пуговку. Улыбнулся Травнице, прижал её к груди и поцеловал в наморщенный лоб.

– Будь здрава и не разменивай время, отведённое тебе только на лечение хворых. Живи полной жизнью. Пусть Мать-Сыра Земля приоткроет тебе тайны трав во благо Люда. Прощай, Травница Анна.

– Надеюсь, подготовленные мной сборы помогут твоей сестричке. Возвращайся скорей, только волосы отрасти, а то страшен, как нелюдь, – горько пошутила Дева и отстранилась.

Я поискал глазами по лечебнице Ведьму, не найдя искомое, горестно вздохнул и пошёл на выход.

На улице было очень людно. Все те, с кем пересеклись тропинки Судьбы, были на небольшом дворе. Богдан со своим десятком. Служки Детинца и Китеж-града, случайные зеваки. Поодаль брат Сет и Адель о чем-то общались. Привычно нырнув в Дар, оглядел Людей. Вои держались вместе, потому раскрашены были почти одинаково. От них тянуло лёгкой радостью избавления от груза и предвкушением ратных подвигов. С моим появлением они простительно склонили головы, но Я видел их окрас, лишь Десятник и Борис светились грустью, остальные были напряжены. Что ж, Я чужд им и непонятен. Толпа горела любопытством и ожиданием чуда. Всего двое были чрезмерно дёрганными и бросали тревожные взгляды вокруг, то были мои знакомые убийцы, что встретил на Ладье. Коротко кивнув и приложив ладонь к груди, дал знак, что Я их заметил и помню обещанное слово. Затем наступило время прощаться. Вои хлопали по плечам, пожимали руки, неудачно шутили и желали доброго пути. Зеваки же старались коснуться или просили благословления, чем сильно меня смущали. Остались лишь двое: моя спутница Адель и встречающий храмовник, что, как и раньше, чадил чёрным дымом от потерянной конечности и глядел острым, пронизывающим взглядом. Увидев моё смущение, хмыкнул и произнёс:

– Прощайтесь. Я подожду ещё немного.

Ведьма подошла ко мне медленно и плавно, положила голову мне на грудь и часто задышала. Я чувствовал её горячее дыхание и трепет от предстоящей разлуки. Мы стояли продолжительное время молча, слова нам были не нужны. Всё закончилось внезапно. Адель отстранилась, быстро и горячо поцеловала, а затем, не оборачиваясь, пошла к дому, где упала в объятья Анны. Я низко поклонился всему Люду и развернулся к брату Сету.

– Ну, здравствуй, крестник. Пойдём скорее, поедим и поговорим по дороге. – После этих слов храмовник развернулся и направился к воротам.

Я последовал за ним, напоследок оглядев детинец. В окне мелькнула чёрная тень Князя, что провожал меня тяжёлым взглядом. Я был первым и единственным, что нарушил его приказ о высылке из Китеж-града. Стража на воротах при моём появлении начала стучать древками копий по мощённой мостовой. В противовес их ударам, нарушая торжественность момента, натужно скрипели удавки висельников да каркали на поживу вороны…

*****

По лесной дороге шли не торопясь, насколько позволяла прыгающая походка старшего брата. Пар вырывался изо рта, поднимаясь облачком вверх, где пропадал, слившись с серой утренней дымкой.

– Пока есть время, необходимо поговорить о том, что случилось, младший брат Босик. В эти края нет ходу жителям городищ. Лишь гварды и Септории могут сюда заходить, не нарушая Запрет. Согласно положению, принятому в своде Храма, Я должен тебя казнить. Что скажешь, Светоч?

– Старший Септорий отдела Дознания Олег посвятил меня в сан младшего септа под именем Бос Путевой. Причинами моего появления на Южных землях были похищение людьми Князя и поиск убийцы. Но Я всецело полагаюсь на мудрость старших братьев и готов понести заслуженное наказание.

– Правильные слова, сынок. А теперь поговорим о том, что ты тут узнал или услышал и как обстоят дела на самом деле. Не хотел бы Я, чтобы в тебе было сомнение. – Старик глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – Начнём с появления Городищ. После Исхода было много лжи и греха. Люд одичал и искал себя в новом Мире, сбиваясь в стаи и племена со своими правилами и законами. Каждый род жил обособленно и решал все свои сложности в одиночку. Позже, дабы разбавить кровь, племена начали меняться невестами, а кое-где и жёнами. Со временем такие рода связались в общины и верфи. Так и появились первые крупные посёлки: соплеменникам было проще строить свой быт и отражать нападения врагов и зверья большим числом. Но Север порождал новых тварей, что пёрли нескончаемым потоком, и народ переселялся южнее и южнее, сбегая от напасти, пока не упёрся в Жёлтое море с его имамами, халифами и жадными до рабов кочевниками. Так и застрял Люд посреди Севера и Юга, страдая от невзгод и набегов с обеих сторон. Многие тысячи сложили свою голову в борьбе за выживание супротив Орды и изменённых, пока однажды, на совете больших и малых племён роды Берендеев и калеченных, посёлки Афанасьевых и Горельских не встали, как один, на защиту земель. На том вече было принято решение о разделении земли руссов на кромешников и земельщиков или иначе о возникновении опричнины и земщины. Первые – от слова кромка, так как ушли к кромешной тьме, пробивая путь на Север огнём и мечом, все вои и ярые. Оставшиеся на землях были люди честного труда, что без оглядки на тревожный лес могли растить урожай, делать инструмент и оружие, воспитывать детей. В те времена каждый третий муж из земщины ушёл в поход, а Берендеи, горынычи и афанасьевы люди сорвались со своих мест от мала до велика. Раз в месяц земельцы отправляли обоз с провизией и оружием на Север, каждое вновь присоединившееся племя должно было выставить от себя третью часть мужей. Такова была цена защиты от Юга, зверья и Орды. И платили её охотно. Кромешники или опричники, от слова опричь (кроме), как они себя сами назвали, пёрли вперед, оставляя за собой лишь сожжённые ульи Орды и малые лагеря со стенами, в которых отлёживались раненые и хворые и находили приют обозники. Стоило болезни и ранам отступить, бросали мирную жизнь, бежали на Север, ибо без сечи и огня более жить не могли. Сильно увечные оставались в лагерях, выращивая новую смену новиков, передавая им знания борьбы с Ордой и о жизни по новому Уставу. За пятьдесят лет вои продвинулись далеко, каждый год отбивая всё новые и новые земли… Наконец, устав от сражений, разбили три града на пути Орды, Горынычи правее нас, далее – Афанасьевы люди. Наше городище основали калеченные. Берендеи вернулись в леса, живя в согласии с книгой Велеса. – Тут брат Сет замолчал, выбирая слова. – Много зим прошло с тех пор, а земельцы по- прежнему шлют обозы с одеждой, инструментом и оружием. Мы всё так же стоим на рубежах мирной жизни, выжигая язвы леса и откидывая тварей назад, в топи и ледники.

– А Чистый Четверг к чему и ясли для сирот?

– То была сделка. Нашими руками убрали всю грязь с Земельщины, а сироты… Сироты к нам приходят токмо увеченные, от которых родичи отказались, а горынычи и афоньки принимают только мастеровых детей. Хе-х, сынок. У каждого своя правда, а вот истина одна. Трудно судить о мече, когда ты землепашец, потому и взгляд у них на многие вещи иной. То, что у нас даётся с большим трудом, например, посеять гречу или овёс, им не в тягость. Но и порядка у нас больше и народ честнее. Хотя, как Я разузнал, ты и в городище смог грязь найти. – Брат покачал головой, погрузившись в свои мысли, затем продолжил:

– А последние лет десять и вовсе тяжко стало. Земельцы отказываются дань платить, а в каждом граде свой князь или царь, что законы устанавливает. Только торговля и откупные за ссыльных получаем, так как больно давно в мире и спокойствии живут. А раз угрозы с Севера не чуют, значит, её и нет вовсе. Под Омском один князёк так и сказал: что вы мне эти кости привезли как отчёт? Живую тварь хочу, а то непонятно – от козла тебе принесли мослы или, может, собачины какой. Курва…

– Как порешали?

– Снарядили ветеранов из лагеря для отчёта. А вои осерчали, ну и решили по-своему сделать. Волколака ему в детинец кинули, клыки да когти посшибав заблаговременно, дабы ущерба не принёс. За ночь, считай, вся охрана, сам боярин и его челядь пол терема обгадили, кха-кха. Голову опосля по утру срубили зверю, как подарок оставили. Новость быстро разлетелась, после никто и не спрашивал, как мы землю обороняем. Кажись, решили всё, а вот прошло немного лет, опять вопросы появляются, нужно ли кормить Север. И так, на подножном корме, травой да отравой питаемся, ну не считая Благородных. На сей раз ты спомог, почитай, года на три вперёд разговоров будет о Святоче из Городища. А раз было чудо, значица и беда есть. А не поймут ежели, то можно волчонка и с клыками пустить в этот курятник. Гряземесы одни, душонка пустая, как пузырь на болоте, зато вони и гнили, как со всей топи. Сплюнул бы, да грех не хочу из-за этих дураков пред Матерью брать. Разжирели, расслабились. На сотню люда хорошо если десяток воев наберётся. У нас иначе: новиков с семи лет к ратному делу представляют, а с двенадцати – уже в лагеря берут. Болтаю много. Давно один хожу, никак наговориться не могу. Может, вопросы какие есть?

– Это Любомир Вас так изувечил?

Старший брат сбился с шага и остановился. Самообладание быстро вернулось, но на короткий миг Я узрел искорки злости, обиды и лютой ненависти. Сделав следующий шаг, ветеран ответил:

– Это северная пустошь, сынок. Там много зла. На многие лета грязи, не отмоем, не отмолим никак. Но вопрос твой меня удивил, мало кто знает, что Я видел Химеру.

– И почти никого, кто знает, что вы его спасли от обезумевшего Стража, – тихо произнёс Я, тотчас укорив себя за длинный язык.

– Что ты сказал, щенок? Откуда такие хулёные мысли в твоей лысой голове взялись? – не на шутку взъярился старший брат.

– Увечья на Вашей ноге носят характер раны, то не перелом или болезнь. Через разные расстояния одинаковым оружием нанесены порезы. Септ Олег учил меня, как определить, каким способом вбили жертву, а в голенище моего сапога лежит прощальный подарок от Химеры, костяная косточка с хвоста. На моём плече и теле такие же порезы, как и у Вас. Не нужно быть большого ума, чтобы сопоставить очевидное. Я видел Любомира в мою последнюю ночь в таверне. Он пришёл потешить своё самолюбие и указать на мою слабость пред ним. Хвала Отцу и Матери за заступничество, не дали вражине совершить злодеяние.

– С доводами согласен. Лгать подобные тебе не могут, но такие подробности ты мог узнать только лишь… – Ветеран вновь остановился, резко развернулся и сверлил меня глазами. – Всё сводится к тому, что ты его и впрямь встречал, и мило пообщался. Покажи свой трофей.

Я потянул кисточку из сапога, развернул тряпицу и протянул брату Сету. Тот брезгливо осмотрел её, да отвернулся. Вида не показал, но Дар не обманешь, настроение у брата поднялось, и зашагал он не то, чтобы быстрее, но увереннее.

– Брат Сет, а почему мы не на телеге или водой пошли бы?

– Вода больше не безопасна. Сейчас черти на гон пошли, не то, что на лодки, на топляк кидаются. Опять же ветер поднимется на днях. Телега не пройдет и верст двадцать – дороги все расхлябаны до первых морозов, да и службу нести нужно. Твой дар и мой опыт многое укажут. Если орды нет, не значит, что нежити не будет. Последователи Мары тут лихо плодят. А сейчас их время, пока Солнце силу не наберёт. Ради власти над миром такие непотребства совершают, что руки опускаются. Порой Орда честнее люда, да и тварь – враг привычный, а вот люди с грязной душой порой хуже изменённых… Луковицу будешь?

– А как же отправленные ссыльные от Князя водой пошли?

– А кого отправили? Изменников и весь их род. Ежели потонут, так тому и быть, горевать никто не будет. Мореманов жаль только.

– Почему городища по единому виду построены?

– За пятьдесят лет войны строить научились быстро и качественно. Дабы не путаться в устройстве лагерей, их создавали по одному образцу. Лагерь на сотню похож на узел для трёх сотен, только меньше. Городище на тьму отличается только размером, высотой стен и количеством вспомогательных зданий, таких как дьяков дом, стряпчие службы, золотарей дом, срамный дом. А в остальном – то же расположение. Сразу увидишь чужаков и пришлых, что не знают, куда идти, и спрашивают дорогу. Рыночные и торжище всегда удалены от града, ибо наше дело оборонять и воевать, а торгаши пусть в поле за монету бьются, исключение – корчма и лавки стряпчих, они скорее ремесленники, чем торговцы. Не люблю Я последних: то ещё сучье племя. Ежели бы не спомогали малым посёлкам с обменом, то гнали бы их на юг. А так, с паршивой куслицы хоть кожи клок.

– Но ведь Я видел в нашему городище Старые здания, те, что ещё до Исхода стояли.

– Эх, малец. Так и места для строительства не абы как выбирались. Наличие чистой воды, близость леса и полей, да и более-менее сохранившиеся дома – всё подспорье и Люду легче.

*****

Уже стемнело, как мы добрались до трактира. Кособокое двухэтажное здание с пристройками слабо освещалось двумя масляными светильниками. Перед самым входом ветер швырнул в лицо первый колючий снег, заставив поёжиться да повыше натянуть ворот. Добротная дверь со скрипом отворилась, пуская в тепло тысячи снежинок и двух уставших путников. В голову ударили гам веселящихся людей, тихий перезвон лютни и стук башмачков подавальщиц. Пробивая путь широкими плечами, брат Сет направился к трактирщику.

– Что угодно господину? – широко улыбнувшись, спросил крепкий муж за стойкой.

– Две койки, плотный ужин с выпивкой и снедь на дневной переход, – ответил трактирщику Сет.

– У нас сегодня людно. Может, в чулан подать? Мест за столом нет, да и комнат свободных тоже, – с той же улыбкой процедил корчмарь.

– За столом место мы найдем. А вместо чулана сенница подойдёт. Платит молодой.

– Две монеты за постой и четыре – за ужин.

– Ты что, мне весь трактир решил продать? Две монеты за всё! И если ужин будет плох, клянусь Отцом-Грозное Небо, Я – Старший брат Храма Сет Однорукий – лично разрисую твою харчевню! – Разъярился Храмовник, перейдя на крик. – Ибо сказано: Север ближе, чем ты думаешь!

После его слов замолкла музыка, а разговоры стали тише. Все обернулись от окрика, кто в изумлении, кто с испугом на лице. Трактирщик изменился в лице, резко побледнел.