Спустя многие недели нашей терапии Бриджит сказала, что «горе заставило забыть ее о благородстве». Горе пробудило в ней «монстра». Я должна была помочь ей объединить разные версии себя. Бриджит чувствовала, что ее старое «я» умерло, но я не была уверена в этом. Я думала, что смерть матери просто пробудила те стороны ее личности, о которых она не знала и которым она, разумеется, не была рада. Казалось, что различные настройки ее личности менялись, словно хамелеон, и приспосабливались к среде, в которую попадала Бриджит.
В ней жили тоскующий ребенок, авторитетный адвокат, любящая мать и жена, а еще грубая, раздражительная и крикливая мать и жена.