Один ноль шестьдесят шесть (хлоп-хлоп) Битва при Гастингсе, Гарольд погиб.
Один два пятнадцать (хлоп-хлоп) Хартия Вольностей дарована нации.
Что сие было? Такого разброда в голове после прочтения книги давно у меня не появлялось. Что это: утопия, антиутопия, драма человеческой жизни, комедия или пасторальная симфония с этими лубочными малиновками на снегу и фасолинками на черном бархате?
"Шесть штук фасоли огненно-красной;
Девять штук фасоли карликовой;
Шесть шарлотов — крупные красные...
Банка варенья;
Банка джема фруктового жидкого;
Банка сыра лимонного..."
Как заклинание, как мантра – повторение одних и тех же слов, напоминание о детстве, в котором Штатному Цинику хочется устроиться как в коконе, превратившись хоть ненадолго в мисс Мышку. Те времена, когда юная Марта выращивала фасоль и собирала паззл «Графства Англии», её родитель еще не ушел из дум и мечтаний собственного чада, а заложенный меж страниц дубовый листок еще отзывался эмоциями нужных тонов в памяти, символизируя собой дела давно минувших дней. Именно тогда Англия оставалась традиционной старой доброй Англией. Не было Ингленда и Острова, «гений» сэра Джека проснулся спустя энное количество лет. Тут-то всё закрутилось и завертелось: один из островов королевства покупается, на нем создается искусственная страна (база отдыха, парк развлечений), копия Англии. Там воспроизводится всё наианглийское, репродукция реальной жизни, только при этом припудренное и искусственное. Всё во славу человеческого тщеславия, лености и жадности получить от жизни как можно больше наименьшими усилиями. Хлеба и зрелищ, леди и джентльмены?! Будут вам и хлеб, и зрелища. Барнсу удалась и ирония, и смех в открытую, без рыцарского забрала над всеми пороками и недостатками островного государства. Наиотличная, наианглийская феерия.
Но мне ближе всего в романе оказалась личная драма жизни Марты Кокрейн, пережившей все три периода развития её страны: Англия; Англия, Англия; Ингленд. В последнем периоде идет откат к временам викторианских пережитков. Так и гляди, сейчас у кого-нибудь из соседей в чистенькой аккуратной деревне найдут рожь в кармане, или появится Бетси, пилотирующая к земле с корзинкой яиц. До свидания, прогресс, идёт откат назад к истокам.
И много на фоне этой сумятицы личного, близкого и цепляющего. Всё же Штатному Цинику пришлось нелегко. Труден путь от мисс Мышки до блекнущей старой девы. С к у к о т а, и заседания в приходском совете наряду с чтением книг из передвижной библиотеки не спасут положение. Ибо жизнь, сделав замысловатый кульбит, по сути прошла.
Чего же мне надо? Не знаю. Возможно, хочется удостовериться, что у жизни, несмотря ни на что, хватает мощности на серьезные чувства. Правда, мне этих серьезных чувств не перепало. Как, наверно, и большей части человечества. И всё-таки.
Всё. Умные и неумные мысли о романе улеглись. Осталось подытожить, что «Англия, Англия» - это своеобразный микс, эдакий винегрет, которому для меня чего-то не хватило, какого-то ощущения, полутона. Единственное, может в этом и есть особое очарование книги и её безупречность? Однако, слишком безнадежно для меня, поэтому поставлю четыре звезды. И напоследок, вдогонку героям романа, занимающим в моей памяти удобные им места, хочется крикнуть:
-Сэр Джек со своим посредственным Мыслеловом! Отправляйтесь-ка в гости к тупикам, там вам самое место.