Пролог

Анастасия.

Звенит звонок, а это значит, что невероятно увлекательная лекция по истории мировой литературы закончилась. Студенты спешно собирают свои вещи и покидают огромную аудиторию. Я не тороплюсь. И это не потому, что не хочу столкнуться в дверях с людьми, которые меня откровенно недолюбливают. Это, потому что я до сих пор пребываю в лёгкой эйфории от прослушанной лекции о романтизме XVIII–XIX веков. Это такая увлекательная тема. Центр художественной системы романтизма – личность. А его главный конфликт – это конфликт личности и общества. События Великой французской революции послужили толчком развития реализма. Люди в те времена разочаровались в привычном укладе и в свойственной им манере принялись фантазировать. Я так всегда делаю. Не можешь справиться с реальностью, окунись в фантазию. Наверное, поэтому меня считают чудной.

Витая в облаках, я неспешно убираю тетрадь в рюкзак, тщательно сортирую ручки в пенале и вдруг понимаю – аудитория совсем опустела. Поспешно поднимаюсь и быстро иду к выходу.

– Анастасия, – окликает меня голос ректора. Я оглядываюсь на мужчину.

Гришин Аркадий Семёнович – гениальный профессор. Его лекции невероятно увлекательны. Он способен завлечь интересным рассказом даже самого нерадивого студента. Ну а уж я, всегда с удовольствием и вприпрыжку бегу на его пары. Честно говоря, я восхищаюсь им. Он молод. Может чуть старше тридцати, а уже имеет учёную степень в области литературы. Хотела бы я достичь таких высот к его возрасту.

– Да, Аркадий Семёнович, – останавливаюсь возле кафедры и цепляюсь за лямку рюкзака. Я прячу взгляд, смущаюсь. Не люблю находиться в центре внимания.

– Вынужден вам сообщить, Настя, что вы разочаровали меня, – с ужасом взглянула в суровое лицо ректора. – Последнее ваше эссе будто написано не вами.

– Простите, – тяжело вздыхаю. – Просто в этот раз мне было сложно сосредоточиться на работе.

– Через неделю начинается сессия и вот в конце года такой провал. Это фиаско, милая, – хмурит брови.

– Я могу как-то это исправить? – с надеждой улыбаюсь.

– Вы же живете в общежитии? – слегка киваю. – Соседи не дают заниматься? – тепло улыбается он, и я снова киваю, закусывая от досады губу и пряча взгляд. – Понимаю.

И ведь он, правда, понимает. Его глаза сверкают искренностью. Они не лгут. А ложь я чувствую особенно тонко. Сама не знаю почему, просто сколько себя помню, это чувство очень остро отзывается во мне. Мама говорила, что это из-за чистоты души. Бог наградил меня этим даром, потому что врать я не умею. Поэтому в общаге просто невыносимо. Люди смотрят в глаза и даже улыбаются, но я чувствую – ненавидят. И из-за этого держусь в стороне. Но к сожалению, совсем отгородиться не выходит.

Я живу с девушкой, и с такой соседкой просто невозможно сосредоточиться на учёбе. У неё в голове лишь гулянки и мальчики. Но и это не самое страшное. Она достаёт меня. Часто смеётся, унижает перед своими гостями. А в гости к ней заходят самые популярные парни университета. Светка неразборчива в связях и, похоже, парням это нравится. Пару раз она приходила с Максом Самойловым. Ох, слава богу, они не обжимались на моих глазах. Уверенна, парню она неинтересна. Они просто проводят время вместе, как друзья не больше. Потому что Макс он такой… он бы не повёлся на эту развратную особу. У него душа. Он справедливый и добрый. Я знаю это, потому что так чувствую. Человек с такими глазами просто не может повестись на эту дешёвку!

– Так что скажешь, Шамахина? – голос преподавателя вырывает из сладких грёз о мальчике, по которому ноет душа вот уже год.

– Мм? – поднимаю взгляд. Похоже, я пропустила последнюю фразу.

– Я предложил тебе уединиться, – в ужасе и непонимании мои брови подлетают вверх. – Такое эссе я не принимаю. Ты можешь лучше, я уверен. И чтобы сосредоточиться на работе, задержись после пар и воспользуйся моим кабинетом, – поясняет Аркадий Семёнович.

– Ой, правда?! – наверное, чересчур восторженно отреагировала. – Это здорово, – слегка смутилась от несдержанности чувств.

 Он лишь снисходительно улыбнулся, а я довольная побежала в столовую. Настроение резко подскочило от нуля до высшей точки. Закрыться в кабинете, одной, от души поработать, я и мечтать о таком подарке судьбы не могла.

Довольно улыбаясь, бреду к студенческой столовой и вдруг вспоминаю о томике недочитанного романа, что лежит в моём рюкзаке. До следующей пары ещё целых сорок минут и то это физра. Вспомнила и поморщилась. Вот зачем скажите филологу, нужна физкультура? Может прогулять? Ай, так и поступлю.

Отошла немного в сторону, чтобы очередной шальной студент не снёс в узком коридоре, прижала мобильник подбородком к груди (для этого пришлось широко разинуть рот) и принялась искать в рюкзаке книгу. А она, как назло, затерялась среди тетрадок и учебных пособий. Подняла ногу, согнув её в колене, упёрла рюкзак и уже более досконально приступила к поиску. Ага, вот она! Нащупала краешек книги. И когда мне почти удалось её выудить, мимо прошла компашка местной элиты. Среди них естественно, была Светка, моя соседка по комнате. И она-то не смогла удержаться от комментария.

– О, гляньте, убогая раскорячилась, – звонко хохотнула она. – Опять чудишь? – ехидно оскалилась. А мне то что? Растянулась в улыбке в ответ. Светка хмыкнула. – Ротик ничего так. Как думаешь, Олеж, она способна заглотить полностью?

Рюкзак выпал из моих рук. От шока я просто вытаращила глазища на компанию, которая хохотала в голос. Но главное, среди них был Макс. Он не смеялся, просто смотрел на меня с таким высокомерием, что мне резко захотелось испариться. Я присела к рюкзаку и, сдерживая слёзы обиды, принялась складывать раскатившиеся по полу пожитки. А компашка, смеясь, продолжила путь. Подняла стыдливые глаза и заметила, как Макс провожает меня взглядом. И в этом взгляде я чётко почувствовала жалость. Но не этих чувств мне хотелось. Я мечтала, чтобы он взглянул на меня с обожанием, а не так. Словно я побитый щенок. Милый и пушистый, но блохастый и бездомный. Смущённо опустила глаза.

Переступив через обиду, я всё же направилась в столовую. Во-первых, мне не впервой попадать под насмешки окружающих. А во-вторых, кушать хотелось. И вот с томиком романа в руках я захожу в помещение. Окружающие меня мало интересуют. Я полностью поглощена сюжетом. Автор настолько закрутил его, что оторваться, нет просто никакого шанса. Мне так интересно, чем же закончится эта увлекательная история. Поэтому каждую свободную минуту посвящаю ей. Я на середине и сюжет только набирает обороты. Но автору удалось так запутать меня, что я больше ни о чём думать не могу. Реально ли у этой девушки вдруг оказался муж, которого она упорно не желает узнавать? А дети? Куда пропали дети? Их же было двое. Ведь матери не может показаться, что она мать. Бред! Похоже, я схожу с ума вместе с героиней.

Уткнувшись в книгу, я чисто инстинктивно бреду к раздаче. Просто знаю, что она там и никуда не денется, а вот в книге можно упустить важную деталь. Картины! Она находит свои спрятанные картины! Точно, в начале истории героиня рисовала портреты своего мужа. Женщина истерически срывает обёртку с подрамника, а там… Чёрт, брюнет! Но ведь он ненастоящий муж. Неужели у неё реально поехала крыша? Но не успеваю я погоревать над сюжетом, как врезаюсь в чью-то спину. Книга выскальзывает из рук и, не глядя на кого налетела, я опускаюсь на корточки, чтобы поднять драгоценный томик. И вдруг вижу руку, которая тянется за моей книгой. Мужскую и сильную руку. В недоумении вскидываю голову и с размаха врезаюсь в кого-то. Всхлип от боли, и я поднимаю глаза. От шока разеваю рот. Нет, только мне могло так повезти! Передо мной Макс Самойлов собственной персоны. Парень моих грёз. И, похоже, это в него я впечаталась, а ещё расквасила затылком нос. Парень двумя пальцами зажимает повреждённый шнобель и из него текут струйки алой крови. Он медленно поднимается, хватая ртом воздух, а я ошарашенно смотрю на него, вцепившись в злосчастную книгу. И вдруг опомнившись от первого шока, вскакиваю на ноги. Я пытаюсь что-то сказать, чтобы загладить вину, но выходит нечто похожее на писк.

– Прости, – прищуриваю глаза и тяну руку к его лицу. Он отклоняется.

– Дура, – грубо кидает Макс. – Ты мне нос разбила!

– Я… – заикаюсь, – я случайно. Извини. Подожди! – опомнилась и схватила салфетку с подноса мимо проходящего студента.

Я хотела помочь. Честно хотела. Позаботиться, утереть кровь, и тогда бы он взглянул на меня другими глазами. Как в любовном романе, наши бы взгляды скрестились, и он бы не смог больше забыть меня. Но это же я. У меня ничего не бывает просто. Хватаю салфетку и рукавом любимого худи задеваю бумажный стаканчик с горячим кофе. И, конечно, он падает, разливается и прямиком на штаны Макса. Он верещит от боли (напиток очень горячий), отпрыгивает от меня, а я виноватым взглядом оглядываю парня.

– Прости, – снова жалобный писк.

– Ты можешь ничего не делать?! – яростно гнусавит он.

– Эй, убогая, свали-ка отсюда! – откуда ни возьмись, появляется Света.

Она оттесняет меня в сторону, вырывает салфетки из моих рук и нежно вытирает кровь с лица Макса. Любовно гладит его, переминается с ножки на ножку, смотрит в его глаза. Вот прям как мне представлялось. Опускаю виноватый взгляд и ухожу, добавляя в конце:

– Извини.

На душе скребут огромные когтистые кошки, размером с гепарда, не меньше. Надо же так опростоволоситься. Я год мечтала, чтобы он просто взглянул на меня. И тут такой шанс! Но я, как всегда всё испортила. Меня называют убогой, потому что я неудачница. Нелюдимая и вечно влипаю в подобные ситуации. А ещё я звезда YouTube, ну в нашем универе точно. И знаете, как я заработала эту безумную популярность? Я просто шла с подносом еды по столовой, до свободного столика. Как всегда погрузившись в свои иллюзии, я не замечала ничего вокруг. Мой выдуманный мир лучше, там так хорошо. И вот я грежу о прекрасном и вдруг поскальзываюсь на чём-то. Как выяснилось позже, на разлитом киселе. Эпично лечу, вскидывая руками, а в них ведь поднос с супом-лапшой. Ну и, в общем, эта лапшичка очень красиво повисает на моих ушах. Все ржали, как ненормальные. А Светка в очередной раз не удержалась от комментария. «Полёт убогой. Только сегодня, господа», – прокричала она. И стоит ли говорить, что потом я отмывалась в женском туалете, обливаясь слезами.

В общем, это я. Убогая и неуклюжая. Но я не унываю. Иду по жизни смеясь, и плачу в подушку ночами. Но знаете что, однажды я утру нос каждому, кто не достойно относился ко мне. Нет, я не собираюсь мстить. Моя мечта иная. Я стану первой в мире поющей писательницей. Потому что мой голос сравнивают с соловьиной трелью. А эссе занимают все возможные призовые места. И не только внутри страны. И вот как раз такие моменты как нельзя лучше влияют на моё творчество. Душа плачет, а мозг рождает сюжеты. Но сегодня я не отправляюсь писать мемуары. Я уединяюсь под лестницей у окна, забираюсь на широкий подоконник с ногами и достаю потрёпанную розовую тетрадку на кольцах. Там мои личные мысли. Я старательно их записываю и, возможно, когда стану знаменитой, по ним напишут мою биографию.

«Дорогой дневник, – начинаю я, – сегодня я столкнулась с ним. И это мог бы быть самый незабываемый момент в моей жизни. Но я, как всегда, всё испортила. Максим мечта. Но однажды я дотянусь до своей мечты…»

Я теряю счёт времени, описывая события, излагая факты и свои фантазии. Иногда мне сложно определить, где вымысел, а где правда в моей жизни. Но не умей я мечтать, наверное, уже бы немножко свихнулась.

Я выбираюсь из-под лестницы, когда за окном начинает темнеть и мне становится плохо видно строки и буквы.

Исписала с десяток страниц. Хорошо, что из этой тетрадочки можно вынимать листы. Когда они заканчиваются, я бережно перетягиваю их ниткой и складываю в коробку под своей кроватью. На коробке написано «хлам», поэтому вряд ли в неё кто-то захочет заглянуть.

На улице тепло, весенний ветерок слегка колышет мои рыжие локоны, обдувая прохладой, а я, не спеша, иду к общаге. Последние весенние деньки вызывают чувство предвкушения. Лето всегда несёт в мою жизнь что-то необычное, волшебное, а иногда и трагичное. Но о последнем я стараюсь не думать.

Иду не торопясь. Не хочу столкнуться со Светкой. Может, она свалила на очередную вечеринку, тогда я спокойно смогу дочитать свой роман.

Вот бы она исчезла навсегда. Хотя мне не привыкать жить с неприятными людьми. Я четыре года провела в стенах детского дома. А там встречаются экземпляры похлеще Светки. Может поэтому, я уже не обращаю внимания на глупые шутки надо мной. Научилась закрываться от них.

Захожу в здание общежития, мило улыбаюсь вахтёрше и здороваюсь.

– Добрый вечер, тётя Маш.

– Здравствуй, Настенька, – отвечает женщина.

Взлетаю на второй этаж по лестнице и иду по длинному коридору. Мимо меня проходят люди. Кто-то улыбается, кто-то кивает. Я делаю то же самое. Но приближаясь к своей комнате, слышу дикий гогот Светки. Меня сразу передёргивает. Так хотелось, чтобы она ушла куда-нибудь. Открываю дверь и, не глядя в её сторону, прохожу на свою половину комнаты. Я плюхаюсь на кровать и замечаю, что в руках у Светланы исписанные листочки и она не одна. С ней два парня: Вадик и Славик. Мерзкие ребята. Они фоткают листы на телефон и периодически взрываются смехом. Игнорирую их. Может, лекцию чью-то копируют. Ложусь на живот и достаю книгу. Не терпится дочитать.

– Нет, вы только послушайте, – взрывается диким смехом Света:

«Когда я впервые увидела его, моё сердце сдавили железные тиски. А ведь он даже не заметил, как я застыла посреди дороги, разинув рот и пялясь на него. Он был словно Бог, спустившийся на грешную землю»

– Бог, етить колотить! – хохочет девица, а мне резко становится не до смеха, когда я понимаю, что за строки она читает.