Отзывы на книгу «Сцены из жизни провинциала: Отрочество. Молодость. Летнее время»

Это настоящая литература, если не знаете, что читать берите Кутзее никогда не ошибетесь. Только не наскакивайте на него этот писатель требует вдумчивого чтения, даже я бы сказал смакования. Особенно хороша третья часть. Не помню кто сказал: «Книга должна быть топором, который вскроет замерзшее море внутри нас». Кутзее тот самый топор, который необходимо периодически расчехлять.

Есть такие книги, которые берешь случайно, можно сказать по названию, по обложке, но тянутся они очень долго. Их нельзя назвать лёгкими или занятными, но все равно читаешь их до конца, а иногда даже зачитываешься, не совсем понимая почему.
⠀
Совершенно не задумываясь, взяла книгу Джона Кутзее, которая оказалась его автобиографией. Нужно сказать, что до этого я не читала ни одного его произведения и скорее всего выбрать первым произведением его автобиографию было ошибкой. Книгу можно отнести к серьезной вдумчивой литературе, но мне она показалось немного беспросветной. Кутзее отлично абстрагируется и рассказывает о себе со стороны наблюдателя, вряд ли приукрашивая.
Где-то в середине меня даже затянуло, но финал разочаровал, потому что по факту так и не стали ясны многие вещи, повествование кажется незаконченным.
Эта книга не о счастливой судьбе писателя.Она о несгибаемости, бесконечном самоанализе, постоянном поиске собственного пути, собственного слова, собственного спасения.
⠀

Очень откровенная книга, не каждый человек способен описать себя так, как это сделал Кутзее.
Повествование ведется от лица многих персонажей, причем в книге рассказывается история уже после смерти писателя(Кутзее жив слава богу!).
Первые три главы :Детство, Юность, Летнее время - рассказывает сам писатель. Мне показалось ,что Кутзее как-будто отстранился от себя самого и своего прошлого, история пишется от третьего лица. При этом, автор очень откровенно рассказывает о своих взаимоотношениях с родителями: о любви матери, которая порой не давала ему дышать; о своей неприязни к отцу и его слабом характере. Кутзее также откровенен о своих связях с женщинами и их отношении к нему как к любовнику.
Некоторые моменты были для меня непонятны, в частности , в книге не упоминается его жена и дети, тут большой пробел в истории.
В целом книга мне понравилась, хотя впечатления немного противоречивы, даже незнаю доверять ли тому что написано, или здесь больше выдумки писателя.

Кутзее пишет посмертную биографию, справедливо полагая, что ему придется когда-нибудь умереть. Возможно, он однажды задался очевидным вопросом: почему бы ему самому не проделать эту очень важную для него самого работу, вместо того чтобы доверить ее совсем незнакомому ему человеку. Он смотрит на себя трезво и почти беспристрастно. Скорее он склонен к самоуничижению. Первая часть, которая в свое время вышла отдельным произведением, начинается с описания южноафриканского детства потомка колонизаторов. Его омрачают отец и коренные жители африканского континента. Главный герой, который немного сам Кутзее, а немного литературный персонаж, их недолюбливает, и они отвечают ему тем же. Этот дискомфорт вынуждает Кутзее постоянно задаваться вопросом, кто он на самом деле, почему ему выпало родиться не где-нибудь, а в Африке и не черным, а белым. Он чувствует себя не таким, как все. Это неожиданно для нас выражается еще и в том, что он симпатизирует победившим во Второй мировой войне русским (о которых знает лишь из книг), тогда все вокруг их ненавидят.

Вторая книга — «Юность» — посвящена его пребыванию в Великобритании. Там он учится, мечтает стать литератором, вступает в отношения с женщинами. И если первая книга — холодный отчет о странности этого мира, порождающего ощущение беззащитности, то во второй мы оказываемся внутри почти сомнамбулической реальности, пронизанной литературными ассоциациями. Кутзее не столько фиксирует окружающий его мир, сколько творит его силой собственного воображения, и оттого его жизнь становится необычайно интенсивной. Кутзее, подобно всем провинциалам, чувствует себя неуютно и в этом мире и своей провинциальностью оправдывает собственные неудачи. А они преследуют его: как с женщинами, так и в профессиональной деятельности. Он пребывает в страхе, что придется всю жизнь заниматься работой, которая едва обеспечивает сносное существование, но никак не соответствует его устремлениям. И Кутзее не знает, как выйти из этого замкнутого круга. Все, что ему остается, — совершить попытку к бегству. Но она не помогает ему избавиться от тяготеющего над ним как дамоклов меч страха: он боится писать, он боится женщин.

В третьей части Кутзее совершает фантастический кульбит. Он делает то, что едва ли кто-то пытался делать до него: сочиняет интервью женщин, когда-либо имевших с ним дело — это могли быть и любовные романы, и просто намеки на них. И демонстрирует невероятное литературное мастерство и тонкое понимание женской психологии. Он воспроизводит женскую логику, женскую речь, оставляя читателя в полном недоумении по поводу того, с чем тот имеет дело: это настоящие интервью или все-таки фикшн. Именно здесь писатель выставляет свой собственный внутренний мир на всеобщее обозрение, максимально обнажает себя. Вместо того чтобы препарировать жизнь и поступки выдуманного персонажа, он играет главную роль в собственном психоаналитическом театре. И этот взгляд со стороны, когда он говорит о себе не сам, а устами своих персонажей, предельно беспощаден.

Но дело, в конце концов, не в деталях. А в том, что скрывается за ними. Однако это двойное дно почти невозможно нащупать, настолько Кутзее втягивает читателя в сюжет. Он ловко пользуется этим приемом: в какой-то момент мы можем видеть только тень главного героя, а все остальное сюжетное пространство заполняют те, кто рассказывает о нем, и поэтому в психологическом пространстве, существующем между текстом и воображением читателя, возникает дополнительное напряжение. И неожиданно обнаруживаешь, что в ходе чтения двух предыдущих книг слился с не то воображаемым, не то с подлинным Кутзее, и болезненно переживаешь его исчезновение из поля зрения. Хочется слышать его голос, который стали и твоим голосом, хочется знать, какие мысли забредают в его голову, потому что эти мысли теперь принадлежат и тебе тоже. И отец Кутзее, лежащий на кровати после операции (ему пришлось удалить пораженную опухолью гортань), — это и твой отец. И третьего не дано.

Акын-биограф. Что помню, о том пою...

... сколько раз видел пенис своего отца, почему предпочитает острые "чиполата" другим сарделькам, чем книжный магазин "Диллонс" лучше хвалёного "Фойлс"... и тут же такие вещи, как, например, аборт...

Причем, похоже, для автора всё это и значимость имеет почти одинаковую. Чего стоят его размышления о любви и сексе, как о каком-то способе разжиться творческой искрой и стать хорошим поэтом. Вроде как не заболевания, передаваемые половым путем, а вдохновение. И, представьте, женщины... Нет, я это процитирую:

Сами-то женщины этого священного пламени лишены (есть, впрочем, и исключения: Сафо, Эмили Бронте). Именно в поисках огня, коего им не дано, женщины ищут общества художников и отдаются им".

Дядечка, можно я на Вашу писанину плюну? Да, да, прям вот на эти Ваши потуги разжечь своё "священное пламя".
То есть любви в этих рассуждениях нет. Есть специфический взгляд на близость. Со специфическими идеалами:

Высшее его упование, более высокое, чем роман с англичанкой, да даже и со шведкой или итальянкой, - найти себе француженку.

Видать, физиология француженок настолько разнится от всех прочих женщин, что о соитии с подобным чудом дерзновенно даже помыслить. А уж сколько "священного" огня не удается высечь автору, размениваясь своей любовью на тех, кто ему доступен!

И вот пишет и пишет, все что в голову придет.

Проза подобна ровной, спокойной глади воды, на которой можно менять галсы, неспешно и по собственному произволу выводя какие угодно узоры.

Последнюю часть книги, с интервью, я честно пролистала, не вчитываясь, кто там с кем спал и что этим для себя открыл. Расставаясь с произведением, думаю - был ли способен автор книги на простую человеческую радость? Очень уж все сухо и уныло.