Отзывы на книгу «Линкольн в бардо»

«Линкольн в бардо» — хорошая проверка читательских навыков, однако это не означает автоматически, что роман нужно любить в обязательном порядке. Не слишком большой объем обманчив, так как читать придется совсем не так, как нас учили в школе, а это с непривычки дело небыстрое. Даю подсказку: аудиокнига совершенно бесполезна и способна взбесить до белого каления. Удобнее и проще всего читать, прыгая по тексту, как блоха. Сначала определите, кто говорит или пишет тот или иной фрагмент (очень часто это обозначение спрятано в конце, а не начале кусочка текста, отсюда и прыжки), потом смело его изучайте. Запоминать все полторы сотни персонажей необязательно, ключевых вы и так не пропустите. Второстепенных героев, коих большинство, воспринимайте как человечков на картине Босха: всматривайтесь, только если они необычайно заинтересовали. В целом же можно их слушать, как бесконечный потусторонний гул голосов с отдельными вкраплениями полувнятных историй. Наша жизнь фрагментарна, текст Сондерса фрагментарен, мир вообще фрагментарен и несовершенен, тут ничего не поделаешь.

Как лучше в данном случае интерпретировать не совсем понятный нам «бардо»? Лимб? Не совсем то. Затык? Грубовато. Скорее, это подвешенное состояние, когда ты не можешь никуда двигаться, но при этом сам себя туда загнал. На самом деле в бардо находятся сразу два Линкольна, но это уже должен понять сам читатель. Линкольн, которого мы помним по урокам английского в школе и американским фильмам, — в символическом подвешенном состоянии, которое усугубляется горем по сыну и чувством вины не только за его смерть, но и за страдания многих других людей. Ведь это еще не Линкольн-победитель, а сомнительный лидер, отправляющий своих последователей на бойню. Второй Линкольн — его сын, малыш, который находится в бардо настоящем (если можно так выразиться). Его держат не только собственные сомнения, но и чужие эмоции, и это тоже очень важно. Иногда мы загоняем в бардо своих близких, желая совсем иного.

Остальные персонажи иллюстрируют идею подвешенности и пагубности такого состояния. Большинство из них не принимают реального (или, если хотите, ирреального) положения вещей, врут сами себе и не могут смириться не то что с собственной гибелью, но даже с более мелкими вещами. В итоге чем больше сомнений, тем более мутное чудовище замещает их личность.

Чтобы двигаться дальше и не лежать бесконечно в затхлом застойном болоте, нужно принять себя со всеми косяками, слабостями и провалами. Принять не значит обязательно простить, достаточно не лгать самому себе и не оправдывать любые неудачи внешними обстоятельствами. Мы в ответе за самого себя, и если отказываться от своего я, притворяясь кем-то другим, то так и останешься болтаться в непонятном, извращенном ложью состоянии, как сами знаете что в проруби.

Эту книгу стоит прочитать всем, кто не боится бросить вызов собственным читательским способностям и низвергнуть с пьедестала заученные каноны анализа текста. А любить при этом роман, как я уже сказала, совершенно необязательно.

Как-то раз на канале «Культура», поздним-поздним вечером показывали джазовый концерт каких-то джазовых джентльменов. Они все, разумеется, были благородного окраса «перец с солью», то есть одновременно черны и седы. Играли что-то относительно доступное - более-менее понятный рисунок, гармония, приятная тональность. Но потом у Гарри, который играл на классической четырехструнной бас-гитаре, порвалась струна соль (которая снизу и самая тонкая). И Гарри, ничтоже сумняшеся, начал эту самую ненадежную и тонкую струну соль менять… не переставая играть. Беспорядочные хлопки, слайды, вибрато, нежное теребление - все это напоминало какой-то древний гаитянский ритуал Сантериа, как визуально, так и акустически. Причем параллельно Гарри болтал с ударником Лайонелом, который тепло и по-дружески ржал над оказией друга, не переставая выстукивать какие-то абсолютно невообразимые синкопы. Так они и играли пару минут, пока Гарри не намотал новую струну, и ребята не вернулись к более доступным джазовым стандартам. Вот именно этот странно запавший в память момент у меня наиболее всего и ассоциируется с «Линкольном в бардо» Джорджа Сондерса, только вот американский прозаик сразу начинает с недобором струн. Поймать ритм произведения практически невозможно, а если вы не читали аннотацию, то можете догадаться что происходит только ближе к середине произведения. Хорошо это ли плохо – вопрос, но точно не для парней с завода или как говаривал Лиэм Галлахер, почесывая свою ногу, «not for me mate».

Вообще, если посмотреть на Букеровских лауреатов последних лет, то налицо отход от традиционных романов (Джейкобсон и Барнс) и традиционных романов, густо и вкусно замешанных на истории (Мэнтел и Каттон), в сторону экспериментов, постмодернизма и этого вашего авангарда –Джеймса (а могла быть Янагихара, кстати, она в финале проиграла и поэтому такие книги пишет), Битти и вот Сондерса. Тут есть два варианта событий. Либо товарищи, отвечающие за выбор, хотят сделать Букер по-настоящему «фестивальным», а-ля как малавийский и черногорский арт-хаус вперемешку с новым фон Триером в Каннах. Ну либо просто вот так вот сердце ложится – с 2005 по 2008 год премию, например, получали по очереди ирландцы и индийцы, у которых флаги одного цвета. Ну всякое бывает. Ответа какого-то конкретного нет, но есть один простой факт – «Линкольн в бардо» Джорджа Сондерса *пою голосом Агутина* не похожий на меня, не похожий на тебя.

Честно говоря, мне кажется это очень плохой знак, когда каждые пару страниц ты смотришь, сколько тебе осталось (я начал с 24 страницы). Сконцентрироваться на происходящем абсолютно невозможно. У меня вроде бы все в порядке с литературным вестибулярным аппаратом, но от Сондерса реально укачивает с первой страницы. Я, безусловно, не могу не согласиться с тем, что дядька – тот еще мастерюга, нашел очень оригинальный и эффектный формат, но, черт возьми, мы тут вообще-то просто почитать хотим. Не знаю. Я очень вот переживал, что буду читать Лю Цысиня и ни черта не пойму в его сингулярностях и физических проблемах – ан нет, понял, так еще и в восторге остался. А тут вроде бы, простите, бытовые сцены (со спецификой), но что толком происходит –непонятно. Как-то людно там в этом бардо, как в троллейбусе летом. И ведут себя похоже. *пою голосом Варум* где рождение справляют, и навеки провожают всем двором.

Зато Пинчону вот понравилось. Да и вообще, если вы ищите в современной литературе что-то, что заполнит ваши самые притязательные лакуны - то это вот оно. Сондерса замечательно читать с целью приоткрыть для себя завесу "фестивальной" литературы, давайте это так называть (опять же по аналогии с тем же фон Триером, которого вы точно не будете смотреть на свиданиях, хотя, секундочку, меня кто-то звал недавно) - сложно, непонятно, рвано. Любителей такого у нас, к слову, тоже много, благо, без сарказма, мы нация читающая и интересующаяся. Но для более традиционных читателей Сондерс наверняка останется сложным и малопонятным опытом - трудно сказать, что полезным и нужным. Можно отнести к категории «Пинчоночная недостаточность», не в обиду великому и ужасному мастеру постмодернизма.

И в конце традиционная издательская минутка. Здорово, вот правда, очень здорово, что у нас так быстро начали переводить большие, важные западные книги. Тенденция пугающая и приятная одновременно. Здесь вопросов нет. Но я все-таки хочу кое-что заметить. Уважаемое издательство Эксмо и уважаемый переводчик Крылов (кто это, кстати?) – вот у вас на книге стоит маркировка 18+. Прекрасная возможность не ограничивать себя с точки зрения обсценной лексики. Вот, например, цитата из книги господина Джорджа Сондерса - «Ябсти елдак бздеть дрючить мандить жопа» (47 страница). Заметьте, очень кстати в духе Марлона Джеймса, не находите? Эта фраза (совершенно неважно кто кому и зачем) на мой вкус вполне себе 18+, да? Так вот. Почему вы остальное закрываете звездочками? Вы считаете, что классический х*й чем-то хуже «елдака»? Почему я должен во время чтения мучительно размышлять, что там - требовательно-вопросительное нах** (уя) или беспечно-радостное нах** (уй). Я может сейчас что-то странное скажу, но мне это реально испортило настроение. На пустом месте. Какой-то 14,5+. Ну да, зануда, но что СЛОЖНО ЧТО ЛИ? Бля*ь. А, вообще, молодцы, конечно.

Ваш Co**eeT

Это очень сложно – признать, что все закончилось. Принять сам факт конца, итога, финала, поставить точку. Потому что не хочешь ничего заканчивать, не хочешь завершать, отказываться от надежды, принять пустоту. Это страшно, трудно, придется подвести итоги, сделать выводы, признать свои ошибки. А кто жаждет признать собственную неправоту? Принять завершение сложно, особенно когда речь идет о чем-то большем, чем просто отношения. Когда заканчивается сама жизнь.
Американский писатель Джордж Сондерс написал роман, в котором человеческие души не смогли принять собственной смерти и остались жить в некоем пограничном состоянии, где-то между миром мертвых и живых. Это место называется «бардо».

«Мы были такими, какими были! Как мы могли быть другими? Или, будучи такими, как могли поступать иначе? Мы были такими в то время, и пришли в это место не из-за живущего в нас зла, но по причине состояния нашего знания и нашего опыта до того момента».

Обитатели бардо не знают, что они умерли. Они рассказывают о своей жизни, о планах, о любви и надеждах, а потом о том, как они оказались в «хворь-ларе». Это такая штука в которой привозят сюда… Здесь – это место где они остаются надолго. Чисто технически это кладбище, на самом деле, целый мир со своими завсегдатаями, жителями, гостями и новенькими. Кто-то со временем исчезает, кто-то задерживается надолго. Кого-то уговаривают уйти, соблазняют и угрожают. Но никто и никогда из мира тех (живых) не видит их и не слышит. Какое-то время они еще приходят в гости, а потом исчезают. Но однажды… Никто никогда ничего подобного из живых не делал. Все обитатели бардо встрепенулись. Может быть, есть какой-то секрет?

Джордж Сондерс вынашивал идею этого романа 20 лет. Ему было страшно приступить к такому необычному, сложному и глубокому замыслу. Буддист Сондерс однажды услышал историю о том, как президент Линкольн в 1862 году похоронил любимого сына. Писатель обратился к теории буддистов об антарабхаве, или как еще это называют «бардо». Некое промежуточное состояние, период времени между смертью и перерождением. Что происходит в этой точке? Как может чувствовать себя "человек" там? Сколько времени это занимает? Кто решает его судьбу? От чего зависит перерождение? О чем "думает" душа там? Что там? Вот о чем знаменитый роман Джорджа Сондерса.

«Президент отвернулся от гроба, казалось, ему удалось сделать это только усилием воли, и я подумал о том, как должно быть тяжело человеку оставить собственное дитя тут, во мраке и одиночестве, — он бы никогда этого не сделал, пока нес ответственность за живого ребенка».

Это одно из самых необычных произведений, что я читала. В голову приходят какие-то великие экспериментаторы, вроде Джойса и Гертруды Стайн, с которыми современникам и тягаться-то не стоит. Но Сондерс, определенно, создал нечто новое. Переплетение реальных источников и вымышленных, воспоминания о реальном событии в переплетении с творческим замыслом, горечь утраты и загадочное бардо… Сондрес иллюзионист, фокусник, режиссер, он показывает нам сотни лиц и прожектором высвечивает главные. Он дает полет фантазии читателю и ничем не удерживает свою… Появляется некая надежда на то, что это самое бардо существует, что может быть, эта связь остается еще какое-то время после…

Удивительное, сложное и непонятное произведение. Калейдоскоп, головоломка, россыпь звезд на небе. И заглавными буквами заглавная история Линкольна. И целая топь чувств. Ох. Как много всего поднимается, но даже намека на спойлер в моих словах нет, потому что произведение столь многолико, столь насыщенно героями, диалогами и прочим, что пересказа тут не может быть в принципе. И мне очень сложно сформулировать свое отношение к книге в целом, гораздо проще высказаться о каких-то конкретных идеях, которые нашли отклик. О том же нежелании завершения, о самообмане, о губительной надежде, о разложении души. Я не знаю, стоит ли читать такую книгу. И тем более не могу предугадать сможете ли вы ее читать. Для этого нужен некий навык, ее ритм и рваность повествования очень неудобны, дискомфортны, они мешают и порой отвлекают. Но суть остается. И частичку бардо вы возьмете себе обязательно.

Завершение пути, какого бы то ни было, неизбежно. Всегда есть финал. И в этот момент можно прямо посмотреть в лицо фактам и решить раз и навсегда «закончилось». А можно ждать и надеяться на что-то. И самое страшное то, что это ожидание способно затянуться на целую вечность. Буквально.

Дверь, которая вела в театр Форда, где в 1865 году убили президента Линкольна. На двери даже висела афиша спектакля, который он смотрел, когда его застрелил Бут. Спектакль назывался «Наш американский кузен». Интересно, что это за люди, которые хотели смотреть на такое?
Роланд подумал, что таких людей очень даже много, но понимал, что об этом лучше промолчать.
"Темная башня" Стивен Кинг.

Людей, которые захотят, обладай они машиной времени, посетить время и место громкой смерти, очень много. И для своего букеровского романа Джордж Сондерс выбирает умирание маленького Вилли Линкольна, совпавшее с роскошным приемом, который устраивают его родители. Нет, ни в коем случае не пляска на костях. И да, это хорошая книга, неважно, что постмодерн. У каждого свой талант, мой весьма локальный: извлекать максимум смысла из прочитанного, будь то книга, фильм или гороскоп; интерпретировать; объяснять тем, в кого положены другие таланты, а понять хочется.

Итак, для понимания "Линкольна в Бардо" следует усвоить две вещи. Во-первых: герой книги не Авраам Линкольн, а его умирающий одиннадцатилетний сын Уильям - Вилли. Прездент тоже появится на страницах и его страдания будут описаны красноречиво, но главный все же не он. По большому счету, главный даже не Вилли, а сонм призраков - душ, что залипли в бардо мошками в янтаре. А теперь во-вторых: понятие Бардо взято из Тибетской Книги Мертвых и означает состояние между чем-то и чем-то, буквально "между двумя". Вопреки расхожему убеждению, не только промежуток от смерти до нового воплощения, но вообще все существование: от начала серьезной болезни до смерти - Бардо Умирания; первая фаза посмертного опыта - Бардо Дхарматы; интервал, в котором ум устремляется к новому воплощению - Бардо Рождения; жизнь от рождения до смерти - Бардо Жизни.

В романе будут все четыре вида: первый опишет этап болезни мальчика, когда он уже приближается к концу, а в Белом Доме прием с изысканными угощением и увеселениями для гостей; а президент, который безумно любит сына, время от времени покидает общество и поднимается в комнату умирающего ребенка; а призраки-психопомы уже устремились к его постели, чтобы помочь, утешить, облегчить переход. Вилли еще жив и довольно долго будет жив, но уже вовлечен в странное межбытийное существование, слышит гул голосов, рассказывающих истории каждый своей жизни, может вычленять из них отдельные. Надеется не умереть.

Бардо Дхармы займет следующую часть книги, здесь постмодерну будет, где развернуться. Разного рода туманные дымки и молочно-белые пространства; цветочные стены, облачные замки; группы ангелов и демонов; загадочный карапас (читала я по-английски и на расшифровку carapace мне, правда,ни ума, ни фантазии не хватило, поняла только, что он периодически открывается и это всегда сопряжено для находящихся в бардо с интенсивными переживаниями). Хотя и тут важнее не эзотерика, но истории людей, нет - призраков которые окружат вновьприбывшего. Они отчаянно, с достоевской нодрывностью, вспоминают прошлую жизнь, пытаются найти оправдание подлостям и мерзостям, которые случалось в ней совершить. Или просто рассказывают о том, кем были. Каждому хочется, чтобы хоть кто-нибудь услышал его и отнесся с одобрением - принцип соцсети.

Там, в этом Бардо Дхарматы будут пронзительные и горькие, и плутовские, и забавные, и нахально-самонадеянные; и не просящие, но требующие для себя оправдания голоса: "Раз я уже рождена была с предрасположенностью убить мужа, как можно осуждать меня за то, что сделала это?"; "Что я мог с собой поделать, меня тянуло заниматься сексом с детьми". Но услышим и мудрые, исполненные самоотречения голоса, таков Преподобный Эверли Томас. Роджер Бевинс-третий и Ханс Воллман тоже вполне себе ничего ребята. А вульгарная чета Баронов - отдельная песня, они своими запиканными через слово факами бьют все рекорды сквернословия на квадратный сантиметр текста, но так неожиданно больно ощутишь необходимость расставания на третьем этапе.

Который неизбежен все эти люди, по одному и группами покидают промежуточный мир. Но прежде Линкольн придет в крипту, чтобы еще немного побыть с любимым сыном, а когда он будет уходить, не слыша мольбы мальчика остаться еще хоть ненадолго, призраки кладбища объединят волю в усилии удержать. И это случится, совсем ненадолго, после президент все равно уйдет, но еще минуту мальчик посидит на коленях отца, обнимет его, а с участниками действа произойдут удивительные перемены во внешности к лучшему - какой-то кусочек кармы можно и в Бардо поправить.

Читать было трудно. Постмодерн не самая легкая для понимания вещь и на русском, а чужой язык, которым не владеешь в совершенстве - это смерть шпионам. Объясню: читая, приспосабливаешься, приноравливаешься к стилю и языку автора; восполняешь лакуны лексики пониманием из контекста, обращаясь за пояснениями лишь в совсем неподъемных случаях и постепенно текст подхватывает тебя, несет, держит на плаву как морская соленая вода. Постмодернизм любит экспериментировать с формой; разного рода малоупотребительные или вовсе авторского изобретения обороты, пастиш, фабуляцию, множественные аллюзии, возможность ловить которые на лету - источник немалого читательского наслаждения.

Но для этого нужно быть плотно в контексте. Когда герои в финале говорят о пылающем поезде, который ждет их, для русского читателя это просто поезд. Мы не вспомним того, что повез Линкольна к месту погребения после его убийства три года спустя и в этом последнем путешествии тело Вилли сопровождало отца. А для американцев это часть жизни, они просто знают, как мы помним свое "Мы пойдем другим путем". Знаете, на погребение президента правительство выделило семь тысяч долларов из которых десять долларов было затрачено на эксгумацию - именно столько запросил за свой труд могильщик.

Вот о чем я хочу сказать: есть знания, которые носитель языка и ментальности берет из воздуха, а чужаку они даются кровью и потом. Твиттовый стиль большей части книги: реплики-реплики, иногда диалог, вроде удачного фейсбучного треда, когда собеседник снимает продолжение фразы у тебя с языка; но при этом каждый неуловимо (или заметно) отличается от другого стилем и лексикой - это сложно. Но не невозможно. Свое читательское удовольствие я получила. чего и вам желаю.

Литературные премии умеют удивлять. Их жюри часто обвиняют в предвзятости и политических мотивах. Однако Букер – одна из моих любимых премий, ее часто получают выдающиеся англоязычные писатели. Среди лауреатов последних лет Этвуд, Исигуро, Барнс и Мантэл. В 2017 году Букера получил Джордж Сондерс за свой экспериментальный роман «Линкольн в бардо» - неоднозначный и во многом уникальный.

20 февраля 1862 года в Белом доме устраивает званый вечер президентская чета Линкольн. В это время в своей спальне умирает от болезни их 11-летний сын Уильям. Президент безутешен. Он несколько раз приходит в склеп и касается тела сына. А Уильям пока еще не ушел, мальчик пребывает в бардо (процесс отделения души от тела) вместе с другими неупокоившимися душами.

Джордж Сондерс впервые решился на крупную литературную форму. Задумка зрела много лет, но писатель все никак не мог отойти от привычных рассказов. И вот момент настал. Критики сразу высоко оценили работу Сондерса. Однако недаром «Линкольн в бардо» называется экспериментальным романом. Это совсем не линейное или параллельное повествование. Здесь даже нет обычного плотного текста. По форме роман частично напоминает пьесу. Только введения не ждите, никаких пояснений в начале о множестве действующих персонажах. Читателю приходится самому постепенно распутывать клубок чужих путаных мыслей, выстраивая в голове истории бесконечных побочных героев. Линкольн и его сын далеко не на первом плане. Драма, разыгравшаяся в жизни президента, магнит, собравший на себя кучу мелких деталек чужих жизней. Регулярно вставками служат выдержки из письменных свидетельств реальных (нет) очевидцев.

В «Линкольн в бардо» нужно заходить, как в холодное море – с разбегу. Нацелиться на непрерывное чтение, которое не займет слишком много времени. Только в этом случае красота замысла автора раскроется во всей своей полноте. Можно верить в метафизические состояния, можно не верить – у приверженцев разных взглядов скорее всего сложится разное впечатление от книги, они расставят совершенно разные акценты. Для меня главной идеей стала внезапность конца жизненного пути. Все та же налипшая на зубах истина: живи сейчас, не откладывай планы на завтра, которого может просто не случиться. Однако Сондерс искусно завернул сегодняшнюю банальность в дерзкую манящую обертку. Мне кажется, у него отлично получилось.

Когда я только начала читать «Линкольн в бардо», какое-то время не могла определиться со своим отношением к тексту. Что это? Отсутствие настоящего писательского таланта, позволяющего аккуратно погружать читателя в задуманный сюжет и идеи? Или это тот случай, когда необычная форма идеально дополняет и выражает авторскую мысль? Теперь я склоняюсь ко второму варианту, хотя и не исключаю первый тоже. Время покажет, способен ли Сондерс на связный текст. На этот же раз у него отлично получилось создать нечто в равной степени необычное и многослойное.