Да, – сказал Лидгейт, ощутив, что, кроме Доротеи, ни в ком не встретит столь глубокого сочувствия. – Да, у меня были честолюбивые мечты. Я не предназначал себя для заурядного. Я думал: я сильнее, я искуснее других. Но самые непреодолимые препятствия – это те, которых, кроме нас самих, никто не видит.