Вкус самочинного страдания, назло загубленного вечера наполнял его странным удовлетворением. Окружающие утратили реальность, не могли нести ответственность за переживания Чипа. Он остался наедине со своим отказом. И подобно жалости к себе, подобно крови, наполняющей рот после удаления зуба – ты чувствуешь ее соленый металлический вкус, глотаешь ее, смакуешь, – отказ тоже имел собственную консистенцию, собственный вкус.