Подобно многим, прошедшим через эти времена, он ощущал то, для чего не мог подобрать иного названия, кроме как “оцепенение”, хотя знал, что это сложное чувство, состоящее из переживаний такой глубины и силы, что в них невозможно признаться самому себе, ибо с ними невозможно жить