И, наконец, я выражаю свою любовь и приятие Великой Тайне. Каким бы парадоксальным это ни показалось, я обнаружил, что, молясь именно в таком порядке, я достигаю наибольшего просветления и настроенности. Ибо если я начинаю с любви и приятия Великой Тайны, — а это дается без всякого труда, — то может оказаться, что потом я не в состоянии должным образом выразить приятие своих братьев и сестер либо самого себя.