Мы замолчали, и я чувствовала, какое большое надо мной небо – весь его невообразимый простор. Я смотрела на Полярную звезду и знала: свету, который я вижу, четыреста двадцать пять лет, а до Юпитера от нас меньше одного светового часа. В безлунной темноте мы просто наблюдали за светом, и я начинала понимать, почему Дэвис увлекся астрономией. Есть какое-то утешение в том, что мы видим свою неприкрытую крошечность, и я поняла то, что Дэвис наверняка уже знал: спирали уменьшаются без конца, если двигаться по ним внутрь, но бесконечно расширяются, если ты идешь прочь от центра.
И я знала, что запомню это чувство – под небом, разрезанным ветками. До того, как машина судьбы перемелет нас и превратит во что-нибудь. В самом начале, когда мы еще могли стать кем угодно.