Вот почему я продолжаю разглядывать Чарльза и не вижу никакой необходимости в том, чтобы устраивать договорняк. Это оставляет мне альтернативу: пускай схватка идет своим ходом, а я буду ее лишь фиксировать, либо я болею за обе стороны. Я смотрю на это несколько женственное, но не такое уж никчемное лицо. И по мере приближения к Лондону, кажется, я нахожу решение… сама дилемма фальшивая. Единственная для меня возможность не принимать участия в схватке – это показать обе версии. Но тут возникает проблема: я же не могу изложить две версии одновременно, а значит, вторая по счету будет выглядеть как окончательная и «реальная» – так уж велика тирания последней главы. Итак, я достаю из кармана двубортного пальто бумажник и, положив флорин на ноготь большого пальца правой руки, подбрасываю его на пару футов и ловлю монету левой рукой. Да будет так. И вдруг я понимаю, что Чарльз открыл глаза и смотрит на меня. В его глазах я читаю не просто неодобрение, он считает меня то ли шулером, то ли умственно отсталым. Я ему возвращаю свое неодобрение… а заодно флорин в кошелек. Он берет шляпу, стряхивает невидимую пылинку (считайте, меня) и водружает ее на голову.