Мир верил в его божественность, а потому отдельные неверующие особенно испытывали на себе его укоры. Между жестокостями нашего века и нашей виной мы воздвигли громадное министерство здравоохранения и социальной помощи – широкая благотворительность под государственным контролем. А викторианцы жили куда ближе к жестокой реальности; наиболее просвещенные и чувствительные считали себя персонально ответственными, и потому было гораздо труднее, особенно в тяжелые времена, отвергать этот всеобщий символ сострадания. В душе Чарльз не желал быть агностиком. Не нуждаясь в вере, он вполне счастливо жил без нее, а разум, знание Лайелла и Дарвина убеждали его в том, что можно обходиться и без догмы. И вот он плакал – не из-за Сары, а из-за своей неспособности наладить разговор с Богом. Сидя в темной церкви, он осознал, что все провода отключены. Связь невозможна.