Отзывы на книги автора «Джон Фаулз»

Добром прошу: нечитавшим — не читать!

upd 18.09.2016:
АЛЁ! всем, кого когда-либо угораздит прочитать эту рецензию!!! на комментарии здесь больше не отвечаю, какими бы они ни были. оравы единственных и неповторимых мирандочек достали по полной.
спасибо за внимание, извините, но до свидания :)

Каждый раз, стоит кому-то из читателей хоть заикнуться о том, что Миранда отнюдь не идеал, начинаются стенания: «И что, поэтому она такой ужасной судьбы заслуживала?!». Не так одно с другим связано, поймите.

Фредерик (кстати, не надо бы называть его Калибаном, как это делает Миранда — этим вы только покажете, что считаете себя очередной мирандочкой) — на мой взгляд, Чарли Гордон, а не Холден Колфилд, не Гумберт Гумберт, не Жан-Батист Гренуй. Его трагедия — это трагедия посредственности. Он — безнравственный, это правда. Но безнравственный не в том смысле, что порочный или сознательно злодейский, а в самом прямом: нравственность в нём отсутствует как таковая. Она неразвита, да и кому было её развивать? Тётке с её заплесневелыми сентенциями «счастья не купишь» и «радуйся, что у тебя руки-ноги есть»? Коллегам, тупо и зло его высмеивающим? Фредерик всю свою небольшую жизнь провёл в глухой изоляции, в своём собственном подвале людского равнодушия. Он — нищий духом, опять же в прямом смысле слова. Он — трёхлетний ребёнок, не со зла, а по недомыслию обрывающий крылья бабочке.

А бабочка меж тем глаз не может отвести от своего отражения в зеркале нарциссизма. Она умудряется врать даже сама себе, даже в той жуткой ситуации, в которой она оказалась. Доброта, видите ли, из неё так и прёт. Посмотрим, как ведёт себя наша прекрасная, добрая и скромная принцесса (о тарелке бобов и топоре даже не говорю):

Дальше...

Я разбила все его уродские пепельницы и керамические вазы. Уродливые украшения не имеют права на существование.

Я разговаривала с ним так, будто он вполне нормальный.

Терпеть не могу тупиц вроде Калибана, задавленных собственной мелочностью, низостью, эгоизмом. Сколько таких! А меньшинство обязано тащить на спине этот мёртвый груз. Врачи, преподаватели, люди искусства. Конечно, и среди них есть отступники и предатели. Но если и осталась в жизни какая-то надежда, вся надежда — на них. Немногих. На нас.
Потому что и я — одна из них. /…/ В теперешней ситуации я — типичная представительница Немногих.

Поражена глубокой безнравственностью (опять же) этого заявления. Получается, что врачи не должны лечить, а преподаватели — учить тех, кто является «серой массой». А насколько сама нежная избранная бабочка по фамилии Грей взлетела над этой серостью? Да невысоко.

Миранда просто находится на более высокой ступеньке, чем Фредерик. Изначально. Только она на ступеньке этой и остановилась. Топчется, поднимается на цыпочки, тянет шею, пытаясь заглянуть выше — и ни с места. Поёт с чужого голоса, живёт чужими эмоциями, греется у чужого костра.
Величая себя человеком искусства, ничего особенного она не достигла, ничего нового не создала. Умеет, как выясняется, говорить и «вести себя» — вот и все достижения.
Бах при первом прослушивании показался ей какофонией. Но с восьмого раза она его, видите ли, полюбила. Позвольте расхохотаться. Она даже не «впитывает, как губка», а просто отзеркаливает всё, что ей говорит Ч.В. — Чарльз Вестон, полным именем названный в книге лишь единожды.
Он, Ч.В., как в воду глядел: «маленький куст рябины» никого не способен полюбить, о сострадании же или попытках взаимопонимания лучше сразу забыть.

Кстати, о Ч.В. — он напомнил мне, как ни странно, повесть «На Верхней Масловке» Дины Рубиной: Ч.В., безусловно, такая же сильная, яркая, полная жизни творческая личность, как и Анна Борисовна. Так же, как и к ней, несмотря на грубость и социофобию, тянутся к нему люди — за подлинным…

Но вернёмся к Фредерику и Миранде. Разницу между ними Фаулз с самого начала рисует несколькими скупыми и точными штрихами. Вот, например, ковёр, которым застелено узилище Миранды. У Фредерика он «очень красивый, яркий, апельсинового цвета (очень весёленький)…», у Миранды: «этот кошмарный оранжевый ковёр» и «этот ужасный ковёр цвета оранжада». Как говорится, «по когтю — льва»…

Вторая часть романа, дневник Миранды — необыкновенно сильный авторский ход, сплошное саморазоблачение героини. Тут мне вспомнилась «Лощина» Агаты Кристи, сцена, в которой скульпторша Генриетта лепит голову Навсикаи со случайно встреченной в автобусе натурщицы. Генриетту очаровал прекрасный невидящий взгляд близорукой девушки. К сожалению, она позволила натурщице разговаривать во время сеанса. С классически прекрасных уст льётся пустая, глупенькая, злобная болтовня, непрерывный поток сплетен и самовосхвалений. Генриетта почти не слушает, но пальцы творят свою работу — и вот художница с огорчением и оторопью разглядывает своё творение, в котором отразился этот практичный, корыстный, недобрый умишко… Пропала работа.

Вот и Фаулз глубоко и безжалостно окунает нас в личность Миранды, держит крепко, не давая вырваться, невзирая на бульканье и протесты. К тому времени, как я уже третий раз с тоской проверила, сколько же ещё страниц мне терпеть это удушливое самовлюблённое кудахтанье, автор, как санитар со шприцем наготове, метко и безошибочно «вкалывает» читателю эпизод, в котором Фредерик с точно такой же тоской исподтишка проверяет, долго ли ему ещё читать Сэлинджера, самонадеянно подсунутого ему Мирандой… Высший пилотаж.

Роман неотвратимо катится к финалу. И этот финал — настоящий удар. Не какой-то фигуральный, удар там грома небесного или ещё что: он буквален, как удар в лицо чем-то тяжёлым, кухонной доской для рубки мяса, похоже.
…Кажется, стою на четвереньках. Кажется, боюсь открыть глаза, увидеть перед собой страшные красно-бурые пятна. Надо встать. Оторвать от пола сначала одну руку, потом другую. Не трогать лицо: «и раньше было мало в нём красы». Выпрямиться.

Миранда!
Я обвиняю тебя. Это ты виновата в том, что произошло уже после того, как ты «переехала» из своего тесного подземелья в другое, ещё меньше — в деревянный ящик под яблоней. Это из-за тебя из куколки Фредерика — косной, пустой и безобидной на вид, уродливой куколки — вылупилась бабочка.
Бабочка «мёртвая голова».

Добром прошу: нечитавшим — не читать!

upd 18.09.2016:
АЛЁ! всем, кого когда-либо угораздит прочитать эту рецензию!!! на комментарии здесь больше не отвечаю, какими бы они ни были. оравы единственных и неповторимых мирандочек достали по полной.
спасибо за внимание, извините, но до свидания :)

Каждый раз, стоит кому-то из читателей хоть заикнуться о том, что Миранда отнюдь не идеал, начинаются стенания: «И что, поэтому она такой ужасной судьбы заслуживала?!». Не так одно с другим связано, поймите.

Фредерик (кстати, не надо бы называть его Калибаном, как это делает Миранда — этим вы только покажете, что считаете себя очередной мирандочкой) — на мой взгляд, Чарли Гордон, а не Холден Колфилд, не Гумберт Гумберт, не Жан-Батист Гренуй. Его трагедия — это трагедия посредственности. Он — безнравственный, это правда. Но безнравственный не в том смысле, что порочный или сознательно злодейский, а в самом прямом: нравственность в нём отсутствует как таковая. Она неразвита, да и кому было её развивать? Тётке с её заплесневелыми сентенциями «счастья не купишь» и «радуйся, что у тебя руки-ноги есть»? Коллегам, тупо и зло его высмеивающим? Фредерик всю свою небольшую жизнь провёл в глухой изоляции, в своём собственном подвале людского равнодушия. Он — нищий духом, опять же в прямом смысле слова. Он — трёхлетний ребёнок, не со зла, а по недомыслию обрывающий крылья бабочке.

А бабочка меж тем глаз не может отвести от своего отражения в зеркале нарциссизма. Она умудряется врать даже сама себе, даже в той жуткой ситуации, в которой она оказалась. Доброта, видите ли, из неё так и прёт. Посмотрим, как ведёт себя наша прекрасная, добрая и скромная принцесса (о тарелке бобов и топоре даже не говорю):

Дальше...

Я разбила все его уродские пепельницы и керамические вазы. Уродливые украшения не имеют права на существование.

Я разговаривала с ним так, будто он вполне нормальный.

Терпеть не могу тупиц вроде Калибана, задавленных собственной мелочностью, низостью, эгоизмом. Сколько таких! А меньшинство обязано тащить на спине этот мёртвый груз. Врачи, преподаватели, люди искусства. Конечно, и среди них есть отступники и предатели. Но если и осталась в жизни какая-то надежда, вся надежда — на них. Немногих. На нас.
Потому что и я — одна из них. /…/ В теперешней ситуации я — типичная представительница Немногих.

Поражена глубокой безнравственностью (опять же) этого заявления. Получается, что врачи не должны лечить, а преподаватели — учить тех, кто является «серой массой». А насколько сама нежная избранная бабочка по фамилии Грей взлетела над этой серостью? Да невысоко.

Миранда просто находится на более высокой ступеньке, чем Фредерик. Изначально. Только она на ступеньке этой и остановилась. Топчется, поднимается на цыпочки, тянет шею, пытаясь заглянуть выше — и ни с места. Поёт с чужого голоса, живёт чужими эмоциями, греется у чужого костра.
Величая себя человеком искусства, ничего особенного она не достигла, ничего нового не создала. Умеет, как выясняется, говорить и «вести себя» — вот и все достижения.
Бах при первом прослушивании показался ей какофонией. Но с восьмого раза она его, видите ли, полюбила. Позвольте расхохотаться. Она даже не «впитывает, как губка», а просто отзеркаливает всё, что ей говорит Ч.В. — Чарльз Вестон, полным именем названный в книге лишь единожды.
Он, Ч.В., как в воду глядел: «маленький куст рябины» никого не способен полюбить, о сострадании же или попытках взаимопонимания лучше сразу забыть.

Кстати, о Ч.В. — он напомнил мне, как ни странно, повесть «На Верхней Масловке» Дины Рубиной: Ч.В., безусловно, такая же сильная, яркая, полная жизни творческая личность, как и Анна Борисовна. Так же, как и к ней, несмотря на грубость и социофобию, тянутся к нему люди — за подлинным…

Но вернёмся к Фредерику и Миранде. Разницу между ними Фаулз с самого начала рисует несколькими скупыми и точными штрихами. Вот, например, ковёр, которым застелено узилище Миранды. У Фредерика он «очень красивый, яркий, апельсинового цвета (очень весёленький)…», у Миранды: «этот кошмарный оранжевый ковёр» и «этот ужасный ковёр цвета оранжада». Как говорится, «по когтю — льва»…

Вторая часть романа, дневник Миранды — необыкновенно сильный авторский ход, сплошное саморазоблачение героини. Тут мне вспомнилась «Лощина» Агаты Кристи, сцена, в которой скульпторша Генриетта лепит голову Навсикаи со случайно встреченной в автобусе натурщицы. Генриетту очаровал прекрасный невидящий взгляд близорукой девушки. К сожалению, она позволила натурщице разговаривать во время сеанса. С классически прекрасных уст льётся пустая, глупенькая, злобная болтовня, непрерывный поток сплетен и самовосхвалений. Генриетта почти не слушает, но пальцы творят свою работу — и вот художница с огорчением и оторопью разглядывает своё творение, в котором отразился этот практичный, корыстный, недобрый умишко… Пропала работа.

Вот и Фаулз глубоко и безжалостно окунает нас в личность Миранды, держит крепко, не давая вырваться, невзирая на бульканье и протесты. К тому времени, как я уже третий раз с тоской проверила, сколько же ещё страниц мне терпеть это удушливое самовлюблённое кудахтанье, автор, как санитар со шприцем наготове, метко и безошибочно «вкалывает» читателю эпизод, в котором Фредерик с точно такой же тоской исподтишка проверяет, долго ли ему ещё читать Сэлинджера, самонадеянно подсунутого ему Мирандой… Высший пилотаж.

Роман неотвратимо катится к финалу. И этот финал — настоящий удар. Не какой-то фигуральный, удар там грома небесного или ещё что: он буквален, как удар в лицо чем-то тяжёлым, кухонной доской для рубки мяса, похоже.
…Кажется, стою на четвереньках. Кажется, боюсь открыть глаза, увидеть перед собой страшные красно-бурые пятна. Надо встать. Оторвать от пола сначала одну руку, потом другую. Не трогать лицо: «и раньше было мало в нём красы». Выпрямиться.

Миранда!
Я обвиняю тебя. Это ты виновата в том, что произошло уже после того, как ты «переехала» из своего тесного подземелья в другое, ещё меньше — в деревянный ящик под яблоней. Это из-за тебя из куколки Фредерика — косной, пустой и безобидной на вид, уродливой куколки — вылупилась бабочка.
Бабочка «мёртвая голова».

Добром прошу: нечитавшим — не читать!

upd 18.09.2016:
АЛЁ! всем, кого когда-либо угораздит прочитать эту рецензию!!! на комментарии здесь больше не отвечаю, какими бы они ни были. оравы единственных и неповторимых мирандочек достали по полной.
спасибо за внимание, извините, но до свидания :)

Каждый раз, стоит кому-то из читателей хоть заикнуться о том, что Миранда отнюдь не идеал, начинаются стенания: «И что, поэтому она такой ужасной судьбы заслуживала?!». Не так одно с другим связано, поймите.

Фредерик (кстати, не надо бы называть его Калибаном, как это делает Миранда — этим вы только покажете, что считаете себя очередной мирандочкой) — на мой взгляд, Чарли Гордон, а не Холден Колфилд, не Гумберт Гумберт, не Жан-Батист Гренуй. Его трагедия — это трагедия посредственности. Он — безнравственный, это правда. Но безнравственный не в том смысле, что порочный или сознательно злодейский, а в самом прямом: нравственность в нём отсутствует как таковая. Она неразвита, да и кому было её развивать? Тётке с её заплесневелыми сентенциями «счастья не купишь» и «радуйся, что у тебя руки-ноги есть»? Коллегам, тупо и зло его высмеивающим? Фредерик всю свою небольшую жизнь провёл в глухой изоляции, в своём собственном подвале людского равнодушия. Он — нищий духом, опять же в прямом смысле слова. Он — трёхлетний ребёнок, не со зла, а по недомыслию обрывающий крылья бабочке.

А бабочка меж тем глаз не может отвести от своего отражения в зеркале нарциссизма. Она умудряется врать даже сама себе, даже в той жуткой ситуации, в которой она оказалась. Доброта, видите ли, из неё так и прёт. Посмотрим, как ведёт себя наша прекрасная, добрая и скромная принцесса (о тарелке бобов и топоре даже не говорю):

Дальше...

Я разбила все его уродские пепельницы и керамические вазы. Уродливые украшения не имеют права на существование.

Я разговаривала с ним так, будто он вполне нормальный.

Терпеть не могу тупиц вроде Калибана, задавленных собственной мелочностью, низостью, эгоизмом. Сколько таких! А меньшинство обязано тащить на спине этот мёртвый груз. Врачи, преподаватели, люди искусства. Конечно, и среди них есть отступники и предатели. Но если и осталась в жизни какая-то надежда, вся надежда — на них. Немногих. На нас.
Потому что и я — одна из них. /…/ В теперешней ситуации я — типичная представительница Немногих.

Поражена глубокой безнравственностью (опять же) этого заявления. Получается, что врачи не должны лечить, а преподаватели — учить тех, кто является «серой массой». А насколько сама нежная избранная бабочка по фамилии Грей взлетела над этой серостью? Да невысоко.

Миранда просто находится на более высокой ступеньке, чем Фредерик. Изначально. Только она на ступеньке этой и остановилась. Топчется, поднимается на цыпочки, тянет шею, пытаясь заглянуть выше — и ни с места. Поёт с чужого голоса, живёт чужими эмоциями, греется у чужого костра.
Величая себя человеком искусства, ничего особенного она не достигла, ничего нового не создала. Умеет, как выясняется, говорить и «вести себя» — вот и все достижения.
Бах при первом прослушивании показался ей какофонией. Но с восьмого раза она его, видите ли, полюбила. Позвольте расхохотаться. Она даже не «впитывает, как губка», а просто отзеркаливает всё, что ей говорит Ч.В. — Чарльз Вестон, полным именем названный в книге лишь единожды.
Он, Ч.В., как в воду глядел: «маленький куст рябины» никого не способен полюбить, о сострадании же или попытках взаимопонимания лучше сразу забыть.

Кстати, о Ч.В. — он напомнил мне, как ни странно, повесть «На Верхней Масловке» Дины Рубиной: Ч.В., безусловно, такая же сильная, яркая, полная жизни творческая личность, как и Анна Борисовна. Так же, как и к ней, несмотря на грубость и социофобию, тянутся к нему люди — за подлинным…

Но вернёмся к Фредерику и Миранде. Разницу между ними Фаулз с самого начала рисует несколькими скупыми и точными штрихами. Вот, например, ковёр, которым застелено узилище Миранды. У Фредерика он «очень красивый, яркий, апельсинового цвета (очень весёленький)…», у Миранды: «этот кошмарный оранжевый ковёр» и «этот ужасный ковёр цвета оранжада». Как говорится, «по когтю — льва»…

Вторая часть романа, дневник Миранды — необыкновенно сильный авторский ход, сплошное саморазоблачение героини. Тут мне вспомнилась «Лощина» Агаты Кристи, сцена, в которой скульпторша Генриетта лепит голову Навсикаи со случайно встреченной в автобусе натурщицы. Генриетту очаровал прекрасный невидящий взгляд близорукой девушки. К сожалению, она позволила натурщице разговаривать во время сеанса. С классически прекрасных уст льётся пустая, глупенькая, злобная болтовня, непрерывный поток сплетен и самовосхвалений. Генриетта почти не слушает, но пальцы творят свою работу — и вот художница с огорчением и оторопью разглядывает своё творение, в котором отразился этот практичный, корыстный, недобрый умишко… Пропала работа.

Вот и Фаулз глубоко и безжалостно окунает нас в личность Миранды, держит крепко, не давая вырваться, невзирая на бульканье и протесты. К тому времени, как я уже третий раз с тоской проверила, сколько же ещё страниц мне терпеть это удушливое самовлюблённое кудахтанье, автор, как санитар со шприцем наготове, метко и безошибочно «вкалывает» читателю эпизод, в котором Фредерик с точно такой же тоской исподтишка проверяет, долго ли ему ещё читать Сэлинджера, самонадеянно подсунутого ему Мирандой… Высший пилотаж.

Роман неотвратимо катится к финалу. И этот финал — настоящий удар. Не какой-то фигуральный, удар там грома небесного или ещё что: он буквален, как удар в лицо чем-то тяжёлым, кухонной доской для рубки мяса, похоже.
…Кажется, стою на четвереньках. Кажется, боюсь открыть глаза, увидеть перед собой страшные красно-бурые пятна. Надо встать. Оторвать от пола сначала одну руку, потом другую. Не трогать лицо: «и раньше было мало в нём красы». Выпрямиться.

Миранда!
Я обвиняю тебя. Это ты виновата в том, что произошло уже после того, как ты «переехала» из своего тесного подземелья в другое, ещё меньше — в деревянный ящик под яблоней. Это из-за тебя из куколки Фредерика — косной, пустой и безобидной на вид, уродливой куколки — вылупилась бабочка.
Бабочка «мёртвая голова».

Это по-настоящему страшная книга.

Нет, здесь вы не найдете описаний кровавых сцен убийства, изощренного насилия, здесь не ковыляют зомби и прилетают инопланетяне в тарелках. Пугает главный герой книги - коллекционер Фердинанд – человек пустой внутри, мертвый, не способный ни любить, ни ненавидеть, ни размышлять, живущий исключительно абстрактными категориями приличного и неприличного. Это человек, но не личность. Обезличенное, лишенное индивидуальности и эмоций ничто. Человек, лишенный как красоты внешней, так и внутренней, кажется, он пытается заполнить этот вакуум красотой других живых существ. Всю жизнь собирая коллекцию бабочек, наконец, Коллекционер переходит к предмету собирательства более интересному и сложному. Цель Фердинанда – молодая, красивая, непорочная, идеальная, с его точки зрения, девушка Миранда. Чрезвычайно редкий и прекрасный экземпляр. Коллекционер признается, что любит ее, но любовью он зовет обладание.

И девушка эта так прекрасна, так юна, так любит жизнь. Она талантлива и умна, она не может быть прирученной, не может жить в неволи, но и не состоянии причинить насилие своему «тюремщику». Из-за нее безумно желаешь очутиться в книге, помочь ей, отпереть все двери и засовы, глотнуть свежего воздуха и увидеть яркое солнце и чистое небо. Потому что и сам погибаешь в духоте подвала от бессилия и невозможности понять и изменить Коллекционера. Как и Коллекционер не в силах понять чувства своей пленницы, он приходит любоваться ею, но не слышит ее, не ощущает.

И он даже не воплощение Зла.
Он – пустыня, смерть всего чувственного и всего человечного.
Это смерть души.

Это по-настоящему страшная книга.

Нет, здесь вы не найдете описаний кровавых сцен убийства, изощренного насилия, здесь не ковыляют зомби и прилетают инопланетяне в тарелках. Пугает главный герой книги - коллекционер Фердинанд – человек пустой внутри, мертвый, не способный ни любить, ни ненавидеть, ни размышлять, живущий исключительно абстрактными категориями приличного и неприличного. Это человек, но не личность. Обезличенное, лишенное индивидуальности и эмоций ничто. Человек, лишенный как красоты внешней, так и внутренней, кажется, он пытается заполнить этот вакуум красотой других живых существ. Всю жизнь собирая коллекцию бабочек, наконец, Коллекционер переходит к предмету собирательства более интересному и сложному. Цель Фердинанда – молодая, красивая, непорочная, идеальная, с его точки зрения, девушка Миранда. Чрезвычайно редкий и прекрасный экземпляр. Коллекционер признается, что любит ее, но любовью он зовет обладание.

И девушка эта так прекрасна, так юна, так любит жизнь. Она талантлива и умна, она не может быть прирученной, не может жить в неволи, но и не состоянии причинить насилие своему «тюремщику». Из-за нее безумно желаешь очутиться в книге, помочь ей, отпереть все двери и засовы, глотнуть свежего воздуха и увидеть яркое солнце и чистое небо. Потому что и сам погибаешь в духоте подвала от бессилия и невозможности понять и изменить Коллекционера. Как и Коллекционер не в силах понять чувства своей пленницы, он приходит любоваться ею, но не слышит ее, не ощущает.

И он даже не воплощение Зла.
Он – пустыня, смерть всего чувственного и всего человечного.
Это смерть души.

Это по-настоящему страшная книга.

Нет, здесь вы не найдете описаний кровавых сцен убийства, изощренного насилия, здесь не ковыляют зомби и прилетают инопланетяне в тарелках. Пугает главный герой книги - коллекционер Фердинанд – человек пустой внутри, мертвый, не способный ни любить, ни ненавидеть, ни размышлять, живущий исключительно абстрактными категориями приличного и неприличного. Это человек, но не личность. Обезличенное, лишенное индивидуальности и эмоций ничто. Человек, лишенный как красоты внешней, так и внутренней, кажется, он пытается заполнить этот вакуум красотой других живых существ. Всю жизнь собирая коллекцию бабочек, наконец, Коллекционер переходит к предмету собирательства более интересному и сложному. Цель Фердинанда – молодая, красивая, непорочная, идеальная, с его точки зрения, девушка Миранда. Чрезвычайно редкий и прекрасный экземпляр. Коллекционер признается, что любит ее, но любовью он зовет обладание.

И девушка эта так прекрасна, так юна, так любит жизнь. Она талантлива и умна, она не может быть прирученной, не может жить в неволи, но и не состоянии причинить насилие своему «тюремщику». Из-за нее безумно желаешь очутиться в книге, помочь ей, отпереть все двери и засовы, глотнуть свежего воздуха и увидеть яркое солнце и чистое небо. Потому что и сам погибаешь в духоте подвала от бессилия и невозможности понять и изменить Коллекционера. Как и Коллекционер не в силах понять чувства своей пленницы, он приходит любоваться ею, но не слышит ее, не ощущает.

И он даже не воплощение Зла.
Он – пустыня, смерть всего чувственного и всего человечного.
Это смерть души.

Флешмоб-2011, 21/31, рекомендация Obright

cras amet qui numquam amavit
quique amavit cras amet
Завтра познает любовь не любивший ни разу, и тот, кто уже отлюбил, завтра познает любовь (лат.)

Фаулз волшебен. Обычно рецензии на прочитанные книги я пишу "по горячим следам" - чтобы не сгладились впечатления, чтобы никакие новые эмоции не мешали, чтобы сюжет в конце концов не забыть. Но когда "Волхв" закончился, я пару раз попыталась облечь свои ощущения от книги в слова, но потерялась в трех соснах. Получался бессвязный восторженный лепет. Поэтому для начала я ограничилась тем, что не долго раздумывая забросила книгу в любимые, приклеила к ней пометку "ПЕРЕЧИТАТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО" и отправилась пытаться переварить полученное удовольствие.

Мы будем скитаться мыслью,
И в конце скитаний придем
Туда, откуда мы вышли,
И увидим свой край впервые

Судя по "Волхву",Фаулз - однозначно мой писатель. Несмотря на 800 страниц текста, читается все на одном дыхании. Даже описания природы у него безумно сочные, вкусные: иногда ловишь себя на том, что параллельно с текстом в читалке видишь перед глазами кино с потрясающими греческими пейзажами. Сюжет... О сюжете можно говорить вообще бесконечно. Фаулз постоянно играет с читателем в "верю - не верю". Переворачивая страницу, нужно быть готовым к тому, что перевернется не только страницу, но еще и мироощущение и понимание описываемых событий. Причем перевернется однозначно с ног на голову. А потом наоборот. А потом снова с головы на ноги. И так - без конца.

Кроме этого, Фаулз - безбашенный эротоман. Ему отлично удается описание постельных стен. Причем у него это не брутальная немецкая порнуха, а тонкая французская эротика. Очень красивая, абсолютно не пошлая, в некоторой степени даже дразнящая.

Текст - это одна сплошная аллюзия. То на то, то на другое. Они на каждом шагу. Наверное, именно из-за этого к Фаулзу хочется возвращаться. Но только после того, как прочитаешь все произведения на которые он прямо или косвенно ссылается. Хотя вру. К "Волхву" я бы вернулась и просто так, без всякого штудирования Шекспира. Просто потому, что эта книга - сплошное очарование. Она как магнит, который притягивает к себе любую мало-мальски романтичную натуру.

Если хочешь хоть сколько-нибудь точно смоделировать таинственные закономерности мироздания, придется пренебречь некоторыми условностями, которые и придуманы, чтобы свести на нет эти закономерности. Конечно, в обыденной жизни условности переступать не стоит, более того, иллюзии в ней очень удобны. Но игра в бога предполагает, что иллюзия – все вокруг, а любая иллюзия приносит лишь вред.

Мега-крутая книга. О любви. О жизни. О смысле жизни. О людях. О чувствах. О мыслях. О мироощущении.
Книга-обман. Книга-иллюзия. Книга-аллюзия. Книга-магнит. Книга-загадка. Книга-грусть. Книга-улыбка. КНИГА.

Obright - огромное спасибо и миллион реверансов!!! Как же я раньше жила без Фалуза???!!!

P.S. Претензии по поводу бессвязности текста не принимаются. Это и так самое связное описание моих бушующих эмоций, которые вызвала эта книга)))

Я в шоке. В самом настоящем шоке. Состояние,- как будто в голове что-то взорвалось. Или муравейник какой-то в голове. Мысли, эмоции, впечатления, все перемешалось. Даже не знаю, как все это выразить.

Я считаю, что каждая книга, прежде всего, ценна не тем, кто ее автор, насколько он известен или авторитетен, а тем, какое она производит впечатление на каждого конкретного читателя. Ведь книга она живая. Это не фильм, в котором роли сыграны так, как сыграны. Тебе предлагается готовый продукт, а ты можешь с ним согласится или нет. В книге же, читатель становится в некотором смысле сопричастен к процессу творения, т.к. картины описанные словами, роятся у него в голове. ИМХО, разумеется.

Так вот, эта книга меня просто порвала. И дело вовсе не в маньяках, триллере и т.д. Да, это тоже страшно, мерзко, и конечно у меня также чесались руки, как и у любого нормального (себялюбиво причисляю себя к нормальным :) ) человека. Но разорван я был другим. Той частью, что в виде дневника.

«Что имеем, не храним, а потерявши плачем»

Шок. Паника. Синусоидальные взлеты и падения настроения, желаний. Жизненные цели, которые сменяют друг-друга как в калейдоскопе. А имя всему этому - утеря того главного, что у нас есть и что мы так часто не ценим. Утеря Свободы.

Свобода – это краеугольный камень всего. Как и любовь, которая является еще одним краеугольным камнем. Свобода, это то, что нельзя пощупать, это не потенциальная возможность что-то сделать, нет, это Действие. Можно верить в Бога, а можно и нет. Это Свобода. И, кстати, вот что характерно: я не могу похвастаться знанием Библии, но, насколько мне известно, свободу он очень уважает. Настолько, что мы можем делать все что захотим. Потому что личность, осознающая себя свободной, погибнет без нее. Как без воздуха, пищи, или без воды.

Размышления главной героини, несмотря на кажущуюся сумбурность, очень глубоки. Она взывает к тем вещам, которых не замечаешь за повседневной рутиной, закукливаясь и существуя в своем замкнутом мирке- крепости. Она говорит о том, что нужно дышать полной грудью, жить сейчас, освободится от стереотипов, творить (ведь в каждом из нас это есть, просто нужно найти эту жилку), радоваться каждому дню, пока эта возможность есть.

Потому что мы не знаем, когда все закончится.

флэшмоб 2012. 3/7

Я в шоке. В самом настоящем шоке. Состояние,- как будто в голове что-то взорвалось. Или муравейник какой-то в голове. Мысли, эмоции, впечатления, все перемешалось. Даже не знаю, как все это выразить.

Я считаю, что каждая книга, прежде всего, ценна не тем, кто ее автор, насколько он известен или авторитетен, а тем, какое она производит впечатление на каждого конкретного читателя. Ведь книга она живая. Это не фильм, в котором роли сыграны так, как сыграны. Тебе предлагается готовый продукт, а ты можешь с ним согласится или нет. В книге же, читатель становится в некотором смысле сопричастен к процессу творения, т.к. картины описанные словами, роятся у него в голове. ИМХО, разумеется.

Так вот, эта книга меня просто порвала. И дело вовсе не в маньяках, триллере и т.д. Да, это тоже страшно, мерзко, и конечно у меня также чесались руки, как и у любого нормального (себялюбиво причисляю себя к нормальным :) ) человека. Но разорван я был другим. Той частью, что в виде дневника.

«Что имеем, не храним, а потерявши плачем»

Шок. Паника. Синусоидальные взлеты и падения настроения, желаний. Жизненные цели, которые сменяют друг-друга как в калейдоскопе. А имя всему этому - утеря того главного, что у нас есть и что мы так часто не ценим. Утеря Свободы.

Свобода – это краеугольный камень всего. Как и любовь, которая является еще одним краеугольным камнем. Свобода, это то, что нельзя пощупать, это не потенциальная возможность что-то сделать, нет, это Действие. Можно верить в Бога, а можно и нет. Это Свобода. И, кстати, вот что характерно: я не могу похвастаться знанием Библии, но, насколько мне известно, свободу он очень уважает. Настолько, что мы можем делать все что захотим. Потому что личность, осознающая себя свободной, погибнет без нее. Как без воздуха, пищи, или без воды.

Размышления главной героини, несмотря на кажущуюся сумбурность, очень глубоки. Она взывает к тем вещам, которых не замечаешь за повседневной рутиной, закукливаясь и существуя в своем замкнутом мирке- крепости. Она говорит о том, что нужно дышать полной грудью, жить сейчас, освободится от стереотипов, творить (ведь в каждом из нас это есть, просто нужно найти эту жилку), радоваться каждому дню, пока эта возможность есть.

Потому что мы не знаем, когда все закончится.

флэшмоб 2012. 3/7

Самые яркие краски смешались в этот раз на палитре чувств - моих впечатлений от прочитанного. Как по живому, ещё свежая, незатянутая рана от слишком громких для меня эмоций в книге ("Сделайте чуть тише, автор". Но лишь прибавляет, в надежде, видимо, окончательно оглушить читателя, сунувшегося по недомыслию не в ту книгу. К финалу истории у него это, надо признать, отменно выходит. Что тут скажешь. Мастер своего дела. Уважаю).

Эмоции бурлили. В потоке их встречалось разное. От искреннего, больше похожего, правда, на тонкую лесть (хотя к чему она признанному классику - его и без того обожают миллионы) "Невероятно!", "Восхитительно!", "Бесподобно!", "Ничего лучше не читала в своей жизни и не встречала", "Какой слог, какие чудные метафоры!" до столь же правдиво-уничижительного "Боже, какая мерзость, какая грязь!", "Бесчеловечно!" и даже "Пошло!" Не было в ряду моих всплывающих из подсознания эпитетов лишь, пожалуй, нейтрального "Нормально, сойдёт, читать можно" или скромного "Хорошо (но могло быть и лучше)" (лучше, наверное, не могло, иначе это был бы не тот Фаулз). Серость, обыденность, усреднённость безжалостно вычеркнуты автором. Не вызывает этот роман у меня как читателя ровных, спокойных чувств. Не получится с ним остаться безмятежно-безэмоциональной. Знаете, чтоб вот так, сидя, лениво перелистывать странички, беспрестанно ожидая, чем там нас удивит автор (да и увидит ли вообще).

"Волхв" точно не про это. Он встряхнёт и вытряхнет, без остатка, выжмет до последней капли, вываляет и отдубасит, покажет изнанку, черноту подсознания, даже если вы о том и не просили. Опрокинет, словно хрупкое стекло, въевшиеся в то самое подсознание стереотипы - в отношении других и, возможно, себя. Не сомневайтесь: автору под силу это сотворить с читателем, он даже свих героев не жалует. Не надейтесь на милосердие и благородство, что кто-то там будет думать о ваших чувствах.

А вот вам придётся хорошенько задуматься перед тем, как решитесь однажды, в один - прекрасный ли? - день отправиться в это маленькое путешествие в величественную Грецию в компанию с Николасом Эрфе. Вы уверены в себе и стойкости своей психики? Вы точно этого хотите? Жаждете вступить в эту опасную игру, где карты раздает Судьба, а аккомпанировать ей будет тёмный помощник? Он дьявол-искуситель, знающий о вас всё - о ваших потаенных, не всегда возвышенных уголках души, о желаниях, в которых до сих пор боитесь признаться даже самому себе. Он сатана в человеческом обличье . Мистер Кончис. Нет, вначале он, конечно, безмерно вас обаяет, приманит своей загадочностью, заинтригует своим прошлым, лоском аристократизма (хотя того и ни на грамм), ослепит блеском интеллектуального превосходства. А когда вы окажетесь у него на крючке - а вы там непременно окажетесь - бежать будет уже поздно. Впрочем, не будем о грустном: некоторые умеют находить радость даже в мучениях...

Дурман греческой идиллии так жесток. Он незаметно обволакивает и лишает сил сопротивляться. И ты, послушный и еще более наивный, чем следовало бы в твои неюные годы, веришь во всё это - любовь на древней земле, такую же древнюю и, кажется, предначертанную свыше. Ты веришь в чистоту и непорочность стоящей перед тобой девушки в летящем платье. Лилия или Жюли, психически здоровая или душевнобольная - да какая, к чёрту, разница! Хочется лишь уютно устроиться рядом, положить голову ей на колени, забыть обо всём, что было до неё, о всех её предшественницах, тех, кому так глупо и неразборчиво дарил когда-то свою привязанность. Ведь всё это было таким ненастоящим, чужим, лишним! А вот сейчас рядом это юное создание с нежным взором...

Ах, дурман, ах, грёзы... За всё в этой жизни когда-нибудь приходится расплачиваться, у всего есть своя цена. Иллюзии, цветные сны, я уж не говорю про ошибки...

Тёплый ветер нежно треплет волосы и платье, ласковое солнце щекочет кожу, угрожая загаром, а в сообщниках безмолвный Посейдон. Сбывшийся рай? Кажется, что жизнь замирает на мгновение (или хочется, чтоб замерла), а в следующем кадре уже несётся прочь - к самому жуткому, что только можно представить. Хотя нет - такое я себе представить не могла. Слишком резкий диссонанс с первой частью книги. Кажется, что тебя насильно выталкивают из чудного сна, только вот пробуждают не трелью будильника, пением птиц или нежным прикосновением, а ударом молотка по голове - для надёжности. И ничего не понять, остаётся лишь, подобно главному герою, ошалело осматриваться по сторонам: "И что это такое было?", ища ответы и вновь их не находя. А впрочем, и хорошо. Значит, живой. Пока ещё. Ведь, если верить Кончису, "получить ответы всё равно что умереть" (и хочется спорить, но знаешь, что бесполезно).

Живой, а значит, самое время исправлять допущенные промахи, наконец-то понять, кто ты и что для тебя в этой жизни важнее. Сделать хотя бы маленький, малюсенький, первый робкий шажочек к новой жизни.

Приготовьтесь, что после чтения романа Фаулза все ваши чувства обострятся в десятки раз. Нет здесь полутонов и шепота - всё на пределе.

Безумно красивый и трогательный финал несколько примирил меня с мрачностью второй части книги. А еще он стал таким прекрасным и таким нужным для многих напоминанием о том, что свою реальность мы творим сами. Управляют нами лишь тогда, когда мы сами позволяем так с собой обращаться, когда отчего-то передаём ответственность за собственную жизнь кому-то иному. Вот только марионетке в чужих руках никогда не испытать ничего похожего на счастье...