Маленькая, простая, но такая честная книга о тяжёлом. Я читала её и пыталась представить себе представить Германию времён Второй мировой глазами сытого холёного мальчика из «благополучной» семьи. Которому никто не рассказывает, что идёт война. Который не понимает, кто такой Фюрер-Фурор. Который представления не имеет, кто такие евреи. Я верю, прекрасно верю, что его учат вскидывать руку в приветствии и кричать «Зиг хайль», а он воспринимает это точно так же, как "Привет!". Я верю, что он искренне не понимает, почему каких-то людей держат в бараках за забором из колючей проволоки, ведь они такие же, как и он, только зовут их по-особенному. Это мы с детства знаем про Холокост, про ужасы войны и про то, что Красная армия всех сильней. А ему происходящую реальность с самого детства искажают и замалчивают, не до него сейчас, в общем-то. Вырастет — сам должен понять и пропитаться истинно арийской атмосферой, а пока пусть будет Аж-Высь и дурацкие вопросы. Война — изобретение взрослых, в мире детей нет ни войны, ни различий в качестве и ценности цвета кожи и волос.
Сюжет коротенького романа совсем простой: девятилетнего (кстати, в фильме, кажется, восьмилетнего, наверное, чтобы больше подчеркнуть наивность) мальчика из семьи высокопоставленного в Третьем Рейхе военного перевозят вместе с семьёй на новое место, потому что батя теперь будет приглядывать за Освенцимом (в мировой практике — пресловутый Аж-Высь, Аушвиц). В новом месте ему не нравится: друзей нет, движухи нет, домов и народу нет, только из окна детской спальни видны люди в одинаковых полосатых пижамах, которые живут в скучных домиках. Кстати, изумительное решение семьи — поселить малыша в комнату с видом на концлагерь, наплевательское отношение налицо. Мальчик вообще ничего не понимает и искренне думает, что полосатопижамным там весело — вон их там сколько, и детей много, а он тут один. Как-то, бредя от одиночества вдоль почти бесконечного забора, он встречает сидящего с другой стороны мальчика, который — вот поразительное совпадение — родился с ним в один день. И так рождается необычная дружба. Почему необычная? Потому что Шмуэль куда умнее Бруно, война заставила его раньше позврослеть и многое понять. Невозможно не оценить его душевные качества! Как тактично он почти ничего не рассказывает Бруно об ужасах с той стороны. Не рассказывает про нацизм, про угнетения, про свои тяготы… Чтобы не ломать своего товарища, не заставлять его ненавидеть окружающих и, возможно, вляпаться в какую-то беду. Шмуэль торжественно хранит детство Бруно. И он не просит у него еды, хотя мог бы — как тяжело было читать строки, когда наивный Бруно почти всё слопывает по дороге к Шмуэлю, которому, в отличие от немца, невозможно будет нормально подкрепиться где-то ещё. И как по-взрослому глубоко он осмыслил предательство Бруно и снисходительно его простил!
Простой сюжет. Простой язык. Простой символизм необычного (или всё же предсказуемого?) финала. И всё же как цепляет.
Если бы я делала обложку к этой книге, то нарисовала бы на ней две детские руки, тянущиеся друг к другу в рукопожатии через колючую проволоку. Одна — здоровая, ухоженная и гладкая. Вторая — худенькая, в синяках, с обломанными ногтями. А моделью для рисования обеих рук взять одного и того же ребёнка, просто дофантазировав «детали».